| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Артур я тут немного подумал, что может быть нам не следует особо спешить с проверкой документов, а проводить ее следующим образом. Граждан вежливо просить, покинуть комнату и выйти в коридор. Там их расставить лицами к стенке, а затем у них проверять документы. А наши бойцы тем временем проведут обыск самой комнаты. Такой порядок проверки документов не позволит этим гражданам внезапно выхватывать оружия и внезапно расстреливать моих же красноармейцев.
Полковник Любимов помолчал немного. Теперь он точно знал, почему ему не нравится это операция в целом, которая более походила на издевательство над людьми, а не на проверку документов. Даже такой отличный командир Красной армии, как подполковник Николаев, становится жандармским квазимодой, из лучших побуждений, желая, прекратить бессмысленный обмен выстрелами, от которого бессмысленно гибнут люди и с той и другой стороны.
— Хорошо! Я согласен! — проговорил Любимов, и микрофон с наушниками вернул своему радисту.
Трое погибших красноармейцев легли тяжелым бременем на душу полковника Любимова, как комбриг он нес полную ответственность за жизнь любого командира, за жизнь любого красноармейца своей бригады. Что-то было не совсем так организовано во всей этой операции. И, может быть, эта неорганизованность произошла потому, что красноармейцы понятия не имели о полицейских функциях, которые им пришлось выполнять.
Артур Любимов направлялся на выход из барака, когда двое красноармейцев из комнаты номер сорок, начали выводить и расставлять лицом к стене всех членов семейства, проживавшего в этой комнате. Жена и муж не представляли интереса, это были политические горлопаны, которым от имени рабочих часто поручали со вступительным словом выступать на пленумах ЦК ВКП(б), на партийных тусовках. Они и сейчас громко говорили о своих гражданских правах, все время порывались переговорить с командирами красноармейцев. Одним словом, они вели себя очень неспокойно, чем обратили на себя внимание Артура Любимова.
Задержавшись перед самым выходом из барака, Артур Любимов внимательно рассмотрел всех членов этого семейства. Со стариками — все было понятно, они не представляли особого интереса, покричат и замолчат! Но вот третий взрослый член этой семейки представлял несомненный интерес. Трое детей выглядели полностью забитыми и запоротыми даунами.
Полковник Любимов развернулся и подошел к этой семейке. начал внимательно рассматривать лицо мужа и отца семейства.
— 2 -
— Все-таки меня узнал, чекист! А я так надеялся, что ты пройдешь мимо и останешься жив!
Лицо рабочего прямо на глазах всех присутствующих красноармейцев вдруг приняло свой истинный облик. Оно превратилось в лицо унтерштурмфюрера СС Эдварда Донцигера.
— Как же ты меня, чекист, нашел в этом вонючем и затхлым бараке?
Очевидно, Донцигер имел длинный язык, любил поболтать по пустякам, но очень короткий ум, не помнил о том, что русский солдат, с которым он впервые столкнулся под Киевом, с каждым разом реагировал все быстрее и быстрее на все его подкалывания. Вот и сейчас, когда этот вурдалак эсесовец все еще продолжал разевать свой рот, произнося никому не нужные слова, Артур Любимов уже пошел в атаку.
Неуловимым движением правой руки он выхватил десантный нож, которым сделал стремительный выпад вперед, нацеливаясь в грудь Донцигера, левой же рукой тащил из кобуры свой верный "Вальтер РК38". Его тело стремительно сместилось в левую сторону, сбивая с ног радиста с рацией "Шершень", освобождая сектор обстрела для сопровождающих его двух автоматчиков. Но и старый рабочий Донцигер не стоял на месте, цепляясь руками и ногами за малейшую выщерблину, он в мгновения ока по отвесной стене, правда, стена была не очень высокой, около двух с половиной метров, взлетел к потолку и тут же начал растворяться в потолочном люке.
Любимову только успел удивиться тому, что этот люк почему-то вдруг оказался прямо над его головой вурдалака.
Прогремела автоматная очередь, это открыл огонь один из сопровождающих полковника автоматчиков. Артур Любимов собственными глазами наблюдал за тем, как пули попадали в тело вурдалака, но тот так и не потерял скорости своего движения. Мгновением позже должен был открыть огнь второго автоматчик, но сбоку мелькнула кривая тень, этот парень начал валиться на пол барака с перерезанным горлом. Двое красноармейцев полка Гаврилова, которые членов этого семейства выводили из сороковой комнаты, расставляли их вдоль стен коридора, сейчас стояли в полной растерянности, ничего не предпринимая. Они не могли включиться в мгновенно меняющуюся обстановку. Поэтому эти парни и не уследили за тем, как жена рабочего Донцигера, сорокалетняя симпатичная женщина, внезапно превратилась в тигрицу, она в длинном прыжке и своей лапой распорола горло молодому бойцу автоматчику, схватила его автомат ППШ.
В тот момент полковник Любимов все еще лежал на теле третьего члена этого рабочего семейства, не позволял тому шевельнуться, подняться с пола, чтобы вступить в общую свалку. Не имея другой возможности противостоять тигрице, Артур извернулся и два раза выстрелил из своего "Вальтера РК38". Вместо глаз у женщины тигрицы вдруг появились две кровавые глазные впадины, она умерла в тот момент, когда пистолетные пули разворотили ее мозг. Оставшийся в живых автоматчик поднял свой ППШ и длиной очередью прострочил потолок, он все еще надеялся на то, что своими пулями достанет старого рабочего вурдалака. Радист пока еще лежал на полу и был сплошь залит кровью второго автоматчика, но он быстро пришел в себя. Достал из-за пояса металлические наручники и одел их на руки молодого парня, который все еще покорно лежал под телом полковника Любимова.
Теперь радист и этот парень, слабая тень из команды эсесовца Донцигера, были скованы в одну связку. Цепочка от поясного ремня радиста протянулась к наручникам на руках молодого парня. Артур одним прыжком поднялся на ноги, быстрым профессиональным взглядом окинул место боевого столкновения. Оно было залито потоками человеческой крови, на полу покоились два трупа.
Артур еще раз выразительно посмотрел на этого молодого парня. Очень походило на то, что парень не был в команде эсесовца Донцигера, поэтому он и вел себя соответствующим образом, пока не предпринимая никаких действий. У Артура попросту не было времени мысленным щупом проверить мысли этого парня, а не то бы он узнал, что в этот момент парнишка думал о том, как бы ему сподручно, ловчее напасть на эту свору красноармейцев, чтобы позволить своему учителю, унтерштурмфюреру СС Донцигеру, скрыться от преследования.
На улице прогремела пара коротких очередей из автомата ППШа, послышались громкие крики красноармейцев:
— Лови, хватай его! Он спрятался за тем деревом! Это не человек, а настоящая кошка! Парни, осторожнее там, он не один!
А затем заговорили немецкие шмайсеры, крики и выстрелы со стороны красноармейцев прекратились. Полковник Любимов приказал второму автоматчику, чтобы тот вышел бы на улице, где должен был осмотреться, разобраться в том, что же сейчас там происходит, а затем моментально возвращаться обратно. Автоматчик перезарядил рожок автомата, и решительно направился к двери барака. Радист, наконец-то сообразил о том, что происходят серьезные вещи. Он снял с плеча свой карабин, проверил наличие обоймы в нем!
— А ты, — тем временем, полковник Любимов обратился к радисту, — срочно свяжись с подполковником Гавриловым. Передай ему, чтобы он срочно завершал проведение операции по проверке документов жильцов бараков. Красноармейцами своего полка он должен снова окружить все три барака, строго-настрого воспретив передвижение кого-либо из барака в барак.
— А вы, товарищи красноармейцы, чего стоите, словно невесты, опустив глаза к полу, где ваш третий товарищ? Ведь он к этому времени должен был вывести из комнаты остальных членов семейства этого рабочего!
Видимо, эти двое красноармейцев все еще находились в состоянии аффекта, они пока еще не пришли в себя, от всего произошедшего в этом внутреннем вестибюле барака. На слова командира бригады они, словно куклы неваляшки, беспрестанно и утвердительно кивали головами. А затем один из них снял с плеча винтовку СВТ40, с нею наперевес, нерешительно направился к двери комнаты N 40.
— Эй, дружище, ты там особо не спеши! Мне и так хватает трупов! — Остановил его Артур. — Давай, мы оба вместе туда заглянем! А ты, рядовой, сними свою винтовку с плеча и предохранителя, охраняй радиста и этого пленного парня, пока мы вдвоем будем осматривать комнату. Если заметишь что-либо подозрительное, то стреляй, не задумываясь! Стреляй в любую тень, даже если ты ее не увидишь, а она тебе только покажется!
Вдвоем с бойцом Артур Любимов подошел к двери комнаты N 40, прислушался, надеясь услышать за дверью чьи-либо голоса. Но ничего, кроме бубнения радиста в радиомикрофон, он передавал приказ полковника Любимова подполковнику Гаврилову, не было слышно. От резкого удара подошвой сапога по филенке двери, дверь широко распахнулась, Артур Любимов ласточкой нырнул в комнату, чтобы затем перекатом через плечо уйти из зоны возможного вражеского обстрела.
В комнате сохранялась тишина с каким-то сладковатым привкусом запаха уюта и комфорта. Ни одного человека в ней не было, стекла в окне были разбиты, а оно само было широко распахнуто. Еще лежа на полу, Артур почувствовал, что какая-то мертвечина покидала эту комнату. Он повернулся на бок, чтобы подниматься на ноги, как вдруг увидел распахнутую дверь из коридора, в проеме которой стоял сопровождавший его красноармеец. Причем его фигура отлично просматривалась на освещенном фоне, лампочки, освещающие коридор барака, никто не выключал.
— А тута никого нет, товарищ полковник! — Вдруг послышался мягкий говор красноармейца.
— Закрой дверь, балда! Светом из коридора нарушаешь светомаскировку! Этим светом вражеские бомбардировщики можно навести на цель!
Зло проговорил Артур Любимов, внутри он почему-то ожидал дальнейшего не очень-то приятного развития событий. Что-то было не так во всей этой операции, да и этот сам красноармеец был каким-то не таким. Сейчас перед ним находился самый настоящий деревенский призывник, валенок! А ведь Николай Гаврилов ему как-то говорил о том, что в его полку не было ни одного деревенского, что все его парни были призваны из Москвы или из Ленинграда!
— Когда ты с другими красноармейцами был в этой комнате, то кого ты еще видел? — Отвлекая внимание этого красноармейца вопросами, полковник Любимов осторожно поднялся на ноги, но своего "Вальтера РК38" так и не убрал в кобуру.
— Родителей с тремя детьми! Младшей девчонке было лет тринадцать. Старшим был парень, который сейчас остался в коридоре! Третьим же был совсем малыш, ему еще годика не исполнилось! Герр унтерштурмфюрер СС Донцигер нам запретил малютку трогать, он ее сам конфетками умертвил. Когда твои красноармейцы вошли к нам в комнату, то мы их ножами положили. Они явно этого не ожидали, поэтому не успели кого-либо своим криком предупредить. Ведь любому парню страшно умирать, когда тебя тринадцатилетняя девчонка ударом ножа убивает. Красноармейцы одеревенели, когда мы с ними расправлялись под видом детей.
Красноармеец, который никогда и не был таковым, выстрелил из своей винтовки по Артуру Любимову, но даже и с полутора метра оказалось не очень-то просто попасть в цель, которая мгновенно начала перемещаться по комнате. Его горло вдруг всполохнуло кроваво-красным рубцом от одного уха до другого, порез на горле оказался настолько глубоким, что голова парня свалилась за спину. Его напарника, остававшегося в коридоре вместе с радистом, Артур Любимов нейтрализировал ударом сапога в прыжке.
Лаврентий Павлович, услышав все то, что ему хотел рассказать полковник Любимов, а также узнав то, что взяты живыми два пленника из московской команды невидимок унтерштурмфюрера СС Донцигера, то он тут же приказал прекратить операцию в бараках, что сам лично выезжает на поле боя.
От Лубянки до Малой Почтовой улицы было всего двадцать минут езды на легковом автомобиле. "Паккард" Лаврентия Павловича в сопровождении четырех бронетранспортеров Б-10 объявился в районе бараков минут через десять.
Полковник Любимов вместе с подполковником Гавриловым встретил наркома у наружного оцепления. Они втроем прошлись к бараку N 5 по узкому коридору, составленному из красноармейцев, которые стояли спинами к проходящим мимо командирам с оружием наперевес. По барачному коридору партия подошла к комнате N 40, по дороге на минуту задержавшись на месте первого столкновения, произошедшего в вестибюле барака. Лаврентий Павлович внимательно осмотрел труп немецкой диверсантки, на теле которой еще сохранились участки с тигриной кожей и рыжей шерстью. Лаврентий Павлович чрезвычайно заинтересовался следами, оставленными самим Донцигером на стене и потолке барака, ведущими к ранее скрытому отверстию выхода на чердак барака. Одну из таких когтевых вмятин он даже коснулся свои пухленьким пальчиком, но пока хранил молчание, так и не задал ни единого вопроса, никак не прокомментировав увиденное.
В комнате под номером сорок, он бросил короткий взгляд на тела трех умерщвленных красноармейцев, а затем долго и внимательно осматривал тело девчонки тринадцати лет, клыкам которой мог бы позавидовать саблезубый тигр. За время экскурсии Лаврентий Павлович так и не произнес ни единого слова. Правда временами он бросал на Артура Любимова какие-то странные взгляды, то ли удивлялся его паранормальными способностями, то ли думал о том, что мало еще этого полковника знает. Одновременно он пытался в Артуре отыскать еще неизвестные ему черты характера. Он долго ходил вокруг двух пленников, ор чем-то размышляя Затем коротким движением пальца он приказал своему адъютанту забрать пленников.
Перед расставанием Лаврентий Павлович взял Артура Любимова под локоть, отвел его от всех в сторонку и сказал:
— Ты знаешь, дружище, все, что ты показал мне, впечатляет, весьма впечатляет! Не зря же китайцы говорят, что лучше один раз увидеть, чем тысячу раз услышать. Но товарищу Сталину об этой операции ты будешь сам рассказывать, мне он попросту не поверит! Советую тебе для такого случае сохранить пару-тройку зримых свидетельств, он голым фактам мало верит. Может быть, для этого я верну тебе одного из вурдалаков!
— 3 -
Жизнь Москвы, обычная жизнь громадного мегаполиса, продолжалась своей чередой, как будто ничего такого серьезного не случилось на Малой Почтовой. Площади, улицы и проспекты города, несмотря на то, что уже пять месяцев продолжалась страшная война с Германией, по-прежнему, были заполнены большим количеством народа, в большинстве женщинами и подростками допризывного возраста. Москвичи же призывного возраста уже давно районными военкоматами были призваны и отправлены в действующую армию. На московских заводах работали только те мужчины, которые были специалистами высокого класса, они имели бронь от армии, а на заводах и предприятиях работали в основном только женщины и дети.
Лето и осень 1941 года на улицах и площадях Москвы продавались мороженое и газированная вода. Горожане продолжали ходить в театры, посещать кинотеатры. Москвичи смотрели фильмы "Щорс", "Если завтра война", "Шел солдат с фронта", "Профессор Мамлок", "Болотные солдаты", "Семья Оппенгейм", "Боксеры". В летнем театре "Эрмитаж" на Петровке, совсем как в мирное время, пел Козин, танцевали Анна Редель и Хрусталев, острил Дыховичный, смешили публику Миров и Дарский. В ЦПКиО им. Горького работал цирк шапито, и каждое воскресение сюда приходила едва не вся городская молодежь, чтобы посетить цирк, себя показать и с подругами и друзьями повеселиться.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
