Прикладная Эфировигация

Мысли пронеслись молнией в голове капитана, а тело уже действовало. Правой рукой Джейкоб выхватил из наплечной кобуры револьвер сорок пятого калибра, заряженный дорогими, но мощными бронебойными пулями с сердечником из гномьей стали, левая же нащупала пряжку ремня и отстегнула Ратлера от капитанского кресла. Всё это заняло не больше двух секунд, в течение которых Джейкоб не спускал глаз с десантного бота.

Видимо поэтому, а может благодаря всё ещё гуляющему по крови адреналину, пират в мельчайших деталях увидел, как треснуло стекло кабины. Как быстро, словно пасть громадного монстра, раскрылся кокпит. Не сдвинулся, не повернулся на шарнирах, а именно раскрылся, словно это действительно была пасть чудовища. Затем, словно язык огромного зверя, из кабины вылетела полоска ткани.

Джейкоб замер, не зная продолжать выпутываться из ремней кресла, или ронять челюсть от удивления: в кабине не было никакого пилота, только ткань, выпавшая струящимся водопадом и живописно упавшая на плечи...

Удивлённо икнув, Ратлер впился взглядом в замершую на палубе фигуру.

У чужака была одна голова, две ноги и две руки. Причём в левой руке, чуть отставленной в сторону, он держал украшенные изящным тиснением и парой пушистых золотистых кисточек синие, слегка изогнутые ножны. У меча была двуручная рукоять, обтянутая чем-то похожим на пластик, а руку защищала странная круглая гарда, хоть и тиснённая золотом и украшенная мельчайшей художественной объёмной резьбой, но выполненная всё из того же странного пластика.

Из подобного пластика, такого же небесно-синего цвета, но немного другой фактуры была выполнена и одежда пришельца, покрытая множеством золотых рун, образовывавших сложный абстрактный орнамент, покрывающий не только одежду и медленно ниспадающий водопадом плащ, но и шлем чужака.

Именно синий шлем в первую очередь привлекал к себе внимание. Чужеродный, гладкий, вытянутый назад и вверх, словно акулий плавник, в верхней своей трети он был украшен тускло мерцающими алым светом бриллиантами невероятно сложной огранки. Подобные, только более крупные, гораздо ярче мерцающие и с ещё более сложной огранкой синие бриллианты были вставлены на месте глазниц зеркально-ровного овала золотистой личины шлема.

Отставив в сторону и вперёд согнутую в колене ногу, при этом практически сидя на пятке, вторую пришелец вынес далеко назад в невозможном для человека глубоком шпагате. Словно лишённая позвоночника, его спина сначала образовывала одну линию с отставленной далеко назад ногой, но затем изгибалась и даже отклонялась назад, при этом перекручиваясь и разворачивая узкие плечи под углом, правым плечом вперёд. Правая рука при этом была выставлена локтем вперёд, словно в защитной стойке, но при этом, невероятно гармоничным образом, была протянута к рукояти меча. Мизинец и безымянный палец кисти, одетой в странную перчатку, бесшовно составляющей с кафтаном единое целое, были согнуты и прижаты к ладони, в то время как средний и указательный были отогнуты под немыслимым для человека углом и замерли в нескольких сантиметрах от разукрашенного навершия рукояти меча.

Несмотря на нечеловеческую позу, чужак казался статуей, благодаря невероятному искусству скульптора, передающей самую середину стремительного рывка вперёд. Странным образом похожий на металл и пластик одновременно, материал костюма пришельца только усиливал сходство с искусной скульптурой.

Неподвижной, но готовой сорваться вперёд.

Где-то сзади судорожно вздохнул Симатий. Он тоже не заметил, как пилот покинул кабину истребителя, отвлечённый странным фокусом с плащом. Придя в себя от этого звука, Джейкоб вскочил с кресла и прицелился в чужака.

Точнее, попытался прицелиться, поскольку, казавшаяся секунду назад изваянием невероятно талантливого скульптора, фигура чужака пришла в движение одновременно с пиратом, и плавным, но неожиданно стремительным движением сместилась, скрываясь с линии огня за телом замершего в ступоре навигатора. Крыльями летучей мыши взметнулся за спиной пришельца пронзительно-синий плащ. Блеснули в темноте аварийного освещения алые бриллианты, украшавшие удерживающие плащ броши на плечах. И замерший в шоке Саймон мог бы поклясться, что покрывающие необычную одежду рунические узоры шевельнулись и перестроились, создавая совершенно иную вязь рун. Он единственный это увидел. И это было последнее, что он успел осознать.

Боковым зрением, Джейкоб Ратлер увидел, как Симатий, потянувшись к закреплённому за спиной раскладному топору, сделал широкий шаг вперёд и в сторону, чтобы не потерять пришельца из виду. Капитан как раз собирался последовать примеру своего старпома и тоже отшагнуть в сторону, чтобы иметь возможность открыть огонь, но чужак опередил их обоих.

Стремительным и грациозным прыжком перемахнул он через консоль навигатора, одновременно приложив несчастного Саймона кончиком ножен в висок. Рефлекторно Джейкоб надавил на спусковой крючок. Барабан начал поворачиваться, а курок сдвинулся назад, чтобы ударить по капсюлю — крохотная задержка перед выстрелом, но её хватило пришельцу, чтобы коснуться одной ногой палубы и тут же, молниеносным движением изменить свою траекторию, то ли перекатившись, то ли перекувыркнувшись далеко в сторону. Ратлер повёл стволом, но не успел за смазанным от скорости силуэтом, и пуля ушла глубоко в сталь палубы, не задев даже плаща, взметнувшегося круговоротом вокруг чужака.

В следующее мгновение из водоворота ткани появился и сам пришелец, в длинном стелющемся прыжке летевший над палубой, буквально прижимаясь к ней. За мгновение смазанный сине-золотой силуэт преодолел отделяющие его от капитана несколько метров, принял уверенную стойку, и, прежде чем Джейкоб успел перевести прицел, молниеносным движением обрушил ножны на незащищённый бок человека.

Где-то ниже рёбер Ратлера взорвалась маленькая звёздочка боли, омыв организм капитана судорогой, в то время как самого Джейкоба от силы удара оторвало от пола и протащило несколько метров, до ближайшей переборки.

Капитан не потерял сознания и видел, как, уверенно сжимая топор, шагнул вперёд его старпом, как Симатий сделал отточенный и аккуратный выпад, не совершая лишних движений на размах и не теряя равновесия. Отработанное в множестве схваток и тысячах тренировок движение часто располовинивало врагов капитана прежде, чем они успевали это осознать.

Но в этот раз противник был быстрее. Грациозным, стремительным полупируэтом пришелец уклонился от топора и, завершая своё движение, неуловимо быстро выбросил вперёд левую руку. До сих пор покоящийся в ножнах меч ударил Симатия в грудь рукоятью. Охнув от боли, старпом отшатнулся, одновременно рванув топор на себя, намереваясь разрубить своего противника на возвратном движении. Пришелец вновь уклонился, невероятно изогнувшись, перекрутившись, буквально прижавшись к палубе, он поднырнул под держащую топор руку, а затем, подобно скрученной пружине, выпрямился, вновь выбрасывая вперёд ножны.

С грохотом Симатий врезался в переборку и сполз на пол бесформенной грудой. С утихающим звоном улетел куда-то в темноту рубки складной топор.

Окончательно пришедший в себя за эти секунды Ратлер, поднял руку с пистолетом, целясь в пришельца, и взвыл от боли, когда в кисть ударило кончиком ножен. Разделявшие их метры чужак преодолел так быстро, что казалось, будто он телепортировался.

Пришелец нагнулся и свободной рукой ухватил пиратского капитана за воротник куртки. Не показывая никаких признаков напряжения, чужак распрямился, поднимая Ратлера над полом и с силой прикладывая человеческое тело о переборку. Глухо стукнули о металл и так пострадавшие кости.

Теперь, прижатый к стене, Джейкоб наконец понял, насколько велика была разница между ним и странным вторженцем. В буквальном смысле велика.

Пришелец с лёгкостью держал капитана на весу одной рукой, так, что ноги болтались в воздухе, но Ратлер всё равно смотрел снизу-вверх в закрытые светящимися камнями глазницы шлема.

— Мон'кей популо мео? // человек меня понимает? — неожиданно приятным, мелодичным и одновременно рычащим голосом спросил чужак.

От неожиданности Джейкоб растерял все мысли о сопротивлении и ошалело захлопал глазами.

— Готикус лингва мон'кей локитура? //человек говорит на готике? — снова спросил пришелец.

Ратлер догадывался, что это был инопланетный способ экспресс-допроса, хотя бы потому, что очень был похож на человеческий способ экспресс-допроса, но Джейкоб ни слова не понимал из речи пришельца.

— Готикус лингва мон'кей локитура? — настойчиво повторил чужак.

— Да не понимаю я тебя! — в отчаянии простонал пиратский капитан.

— Солерантайнаарин, — совершенно иначе, певуче и звеняще, будто, многозвучным хором хрустальных колокольчиков произнёс пришелец, отшвыривая Джейкоба в сторону.

От этого небрежного жеста Ратлер пролетел через половину рубки и ударился всем телом о переборку противоположного борта. Перед глазами человека завертелись цветные пятна и он, наконец, потерял сознание.

Глава 1. Инцидент.

Я стоял и как заворожённый смотрел на игру света на гранях кристаллов, каждый из которых был неповторим. Они были разложены на дорогих бархатных тканях в шкатулках, каждая из которых была произведением искусства сама по себе.

Различные оттенки, различная огранка, разные шкатулки и разная ткань, каждая складка которой несла в себе скрытый смысл, уникальный размер кристаллов и даже собственное освещение... Всё это было внешним, оболочкой, воспринимаемой лишь глазами. Хоть кристаллы и различались внешне, были неповторимыми, главное их различие крылось внутри — на эмпатическом уровне.

Камни удивительным образом излучали эмоции. Одни буквально источали смущением, другие убаюкивали их спокойствием, одни были возмущены и даже злы, а другие излучали в пространство благодарность.

В том числе благодарность и мне.

Передо мною, с глубоким художественным смыслом, но также с почтением и уважением, были разложены Слёзы Иши. Иначе их ещё называли Камнями Душ, но это грубое и прямолинейное название мне не нравилось, хоть и раскрывало всю суть этих прекрасных кристаллов.

Путеводные Камни были с каждым из нас с самого детства, и сколько мы себя помнили, не расставались с ними ни на мгновенье. Ибо после смерти эти кристаллы были единственным препятствием, сберегающим наши души от пожрания Великим Врагом, отвратительным богом, созданным нашим Падением. Дабы не попасть в когти Той-Что-Жаждет, наши души после смерти прятались внутри Слёз Иши. Боги даровали нашим душам возможность и после смерти сохранять все свои переживания, все эмоции и всю память, что получили при жизни. Даже лишившись тела, наши души продолжали жить. Со времён Падения — жить внутри Путеводных Камней. Осознавая и понимая всё, что происходит вокруг.

Оттого и неудивительно, что запертые в Путеводных Камнях души были благодарны тем, кто вытащил их из цепких ручонок примитивных видов, что используют Слёзы Иши лишь как драгоценности. Варварские виды, лишь засоряющие Галактику. Иногда я думаю, что тотальный ксеноцид, который продвигают некоторые радикальные миры-корабли является единственным верным решением для сохранения нашей Галактики.

«Остановись!» — прозвучало в моей голове.

Я послушно замер, пытаясь понять, что же случилось.

Я стоял в устойчивой позиции, твёрдо сжимая ножны с клинком, а большой палец уже упирался в гарду, готовясь выщелкнуть клинок из ножен. Справа от меня испуганно отшатнулась юная эльда. Похоже, что я испугал её своей реакцией.

Девушка, одетая лишь в лёгкую тунику, драпирующую её стройное тело до пят, но оставляющую открытыми плечи и руки, никак не могла быть воином. Те традиционно не снимают броню до тех пор, пока не вернутся в Аспектный Храм. Скорее всего, она была из экипажа корабля, я ведь не знал здесь всех в лицо.

Излучаемые эльда во все стороны эмоции испуга сменились ярким сожалением о собственной ошибке. Девушка даже немного раскрыла разум, чтобы я точно услышал её эмоции.

— Я прошу прощения! — произнесла она вслух, слегка приподнимая руки и склоняя голову, выражая сожаление всей своей позой. — Я не знала, что Вы здесь медитируете и...

— Не стоит, — улыбнулся я, склоняя голову, показывая, что тоже сожалею. — Я виноват, что слишком сильно погрузился в свои мысли.

«Ещё как виноват!» — раздалась в голове ехидная мысль. — «Напугал бедного ребёнка!»

«Ребёнка?» — выдал я удивлённо-непонимающую мысль.

«Ей нет и двухсот», — пришёл насыщенный чувством собственного превосходства ответ. — «Совсем дитя ещё. И что повело её на Путь Рулевого?» — эта мысль была наполнена скорее сетованием на сложность жизни, чем любопытством.

«И кто из вас ещё ребёнок», — ехидно подумал я.

«Наверное, ты!», — ответная мысль была полна желчи. — «Схватился за клинок, едва до тебя дотронулись! Словно собирался отрубить голову невинной девочке! Хорошо, что я вовремя тебя остановила!» — теперь мысли были наполнены негодованием. — «Тебе следует быть внимательнее к окружению!» — завершающая мысль снова была преисполнена ехидства.

«Лучше бы ты предупредила меня, что моё уединение нарушено, чем останавливать меня уже после того, как я её напугал», — нейтрально подумал я в ответ.

«Как будто я заметила, что ты тут чуть в мемо-сон не провалился!» — мысль сопровождалась образом фыркающего джиринкса. — «Ты всегда должен быть внимателен! Даже на корабле внутри паутины!» — эта мысль могла бы быть поучительной, если бы не была такой ехидной.

На мгновение я задумался, а затем ответил в той же манере: «Почему же тогда ты была невнимательна и не заметила, что я слишком ушёл в себя? Почему не предупредила меня?»

«Так кого мне было опасаться? Милой девочки? Или ничуть не милого тебя?» — ответ пришёл мгновенно.

Я даже растерялся, не зная, как на это реагировать.

Откуда-то справа потянуло любопытством.

— Простите меня, Алсиндзир, Вы общались с Предками? — девушка всё ещё оставалась в позе сожаления, но её руки сейчас были сцеплены в замок, и при этом она перебирала пальцами, глядя мне в глаза, словно намеревалась принять позу крайней заинтересованности, но остановилась, лишь начав движение.

— Да, — ответил я с улыбкой. — Я говорил со своим клинком.

И в подтверждение я поднял повыше ножны, давая юной эльда разглядеть мою напарницу во всех подробностях на приглушённом свету. Девушка же, вместо того, чтобы заинтересоваться оружием, продолжала смотреть на меня. В её эмоциях царил сумбур.

— Вы хорошо ладите друг с другом, — задумчиво протянула девушка.

— Мы думали слишком громко? — извиняющимся тоном произнёс я, постаравшись излучать в пространство стыд.