Наследники (часть 2)

— Наверное, — усмехнулся чернокнижник, умело имитируя уязвленную гордость. Подлинные его эмоции оставались достаточно блеклыми, однако потенциальной супруге об этом знать было ни к чему. — Но знаешь, я так и не сказал, зачем пришел.

— Ничего и не говори, я хочу думать, что ты просто желал меня увидеть.

— У тебя есть все причины думать так. Ты первая, к кому я обратился. Я мог пойти к де Варга или любому другому мастеру цеха, но пришел к тебе.

Элиза промолчала.

— Мне жаль, что я ворвался именно сегодня. Прости.

— Нет, все хорошо. Ты развлек меня... и напомнил, что я женщина, — усмехнувшись, добавила герцогиня. — Из-за болезни отца мне пришлось заниматься его работой. Он так мучился в последние дни. Все время просил прощения, что оставляет одну.

Чернокнижник осторожно погладил Элизу по голове. Честно говоря, эти ласки уже начинали ему надоедать, но приходилось следовать избранной роли влюбленного утешителя.

— Я продлила его жизнь почти на десять лет. Но магия не всесильна. Всегда есть границы возможного.

С этим чернокнижник мог бы поспорить, если бы сумел внятно изложить сумрачные подозрения, зреющие в его уме весь последний год. Но, разумеется, не в то время и не в том месте.

Незримая ледяная игла кольнула сердце колдуна.

— Быстро они, — нахмурился чернокнижник.

— Что?

— Меня нашли. Похоже, твое поместье под наблюдением.

Колдун знал многих мужчин, совсем даже не трусов, которые испугались бы в такой ситуации. Элиза лишь сосредоточилась.

— Ты еще придешь?

— Да, и на этот раз тебе не придется ждать год, обещаю. Но послушай, у меня мало времени. Я ищу одну книгу, которая, возможно, есть в библиотеке твоего отца.

— Отец действительно собирал книги, — отстранившись, кивнула Элиза. — Но легальные, не связанные с магией.

— Я знаю. Мне нужен трактат по истории... или не по истории, не знаю. В общем, это редкое сочинение одного поэта, жившего два с половиной века назад. Точное название мне неизвестно, но его еще называют "Книгой загадок Алкуина".

— Никогда не слышала, — с сомнением ответила герцогиня.

— Неудивительно. Прошу, попытайся отыскать хотя бы следы. Я точно знаю, что двадцать четыре года назад эта книга была у твоего отца.

— Я постараюсь, — пообещала колдунья.

Сердце чернокнижника снова стиснула холодная судорога.

— Все, я ухожу.

Выпустив встревоженную герцогиню, чернокнижник поднялся на ноги. Сдержанно улыбнувшись напоследок, он пальцами правой руки прочертил в воздухе сложный узор и шагнул вперед.

Яркая вспышка света болезненно ударила по глазам Элизы, заставив колдунью отвернуться. Когда герцогиня взглянула обратно, то увидела лишь пляшущие в воздухе снежинки. Колдун исчез.

И появился на опушке дремучего леса далеко за городом, по уши увязнув в высоком сугробе. Просто удивительно, сколько снега может намести хорошая пурга за какие-то полчаса.

Сдерживая ругательства, чернокнижник рыскал коченеющими руками в рыхлом белом месиве, стремясь нащупать оставленный недавно рунический камень, служивший якорем телепортации. Колдун обоснованно гордился этой оригинальной разработкой, в которой ему таки удалось совместить мистическую и нелогичную школу света со старыми техниками зачарования материи. Именно благодаря подобным якорям он сумел так долго дурачить Инквизицию, за доли мгновения преодолевая огромные дистанции.

Применять обычную магию для поиска камня или хотя бы для добычи огня было слишком опасно, око мага, почуявшее чернокнижника, все еще искало ускользнувшую в последний момент цель. Поэтому колдуну приходилось морозить пальцы и проклинать погоду, с тоской вспоминая мягкие столичные зимы.

Наконец, бесчувственная ладонь колдуна все-таки наткнулась на скользкий камень, размером и формой напоминавший большую монету. Светло-серый кусок мрамора когда-то в прошлой жизни был частью невообразимо уродливой статуи ангела, поставленной на кладбище в одном мелком городке. Чернокнижник не стерпел такого насилия над благородным искусством и разбил убожество, швырнув статую в нападающих инквизиторов. Да, то был один из редких случаев, когда преследователи, на свою беду, все-таки настигали колдуна. В тот раз обошлось без смертоубийства. Осознав, что слухи не врут, и чернокнижник действительно игнорирует антимагическую ауру инквизиторов, трое монахов проявили неожиданное для религиозных фанатиков здравомыслие и сбежали, намереваясь вернуться с подкреплением.

Нельзя сказать, что чернокнижник полностью обходил защиту монахов, вовсе нет. Даже знаки школы света под воздействием амулетов инквизиции работали нестабильно, а обычная магия и вовсе отключалась. Поэтому, собственно, колдуну и приходилось иногда драться: световое перемещение вблизи монахов не работало. Если чародей не успевал сбежать заранее, бой становился неизбежен.

Вот и сейчас, снова ощутив касание чужой поисковой магии, колдун сунул камень в карман и обернулся потоком света, устремившись к следующему якорю.

Трудно описать ощущения, сопровождающие длительное превращение тела в размазанный поток колеблющихся волн, но их совершенно точно нельзя назвать приятными. На коротких расстояниях сознание просто не успевает осознать перемещение, и субъективно оно выглядит мгновенным. Но когда требуется пробыть в форме света дольше одной миллионной секунды, разум начинает подозревать неладное. Точно зафиксировать чувства, разумеется, сознание все же не успевает, но ощущение некой безумной неправильности, того, чего с человеком просто не должно происходить, неотвратимо преследовало каждое долгое путешествие.

Чернокнижник проявился в затхлом и пыльном подвале. Приятная темнота и тепло после белого блеска и ледяного удушья метели привели колдуна в состояние умиротворения и расслабленности. Лениво потянувшись, чернокнижник отметил эмоциональное искажение, порожденное сменой обстановки, но решил не вмешиваться в работу мозга. Тело заслужило отдых.

Подвал располагался на приличной глубине под уничтоженным давным-давно городом, где не селились даже бродячие собаки. Обгорелые стены разрушенных домов навевали философские мысли, что смерть, в конечном счете, пожинает не только людей, но и их творения.

В такой обстановке, со скелетом целого города на плечах, творить черную магию и предаваться неописуемым злодействам было идеальным занятием, чем и объяснялся выбор колдуном именно этого места в качестве убежища. Мрачный юмор молодости не покинул чернокнижника.

Сотворив освещение, чародей поплелся к своему рабочему месту, проступившему в полумраке. Мебель не отличалась особым стилем: простой стол из широкой доски на четырех ножках никак не сочетался с высоким мягким креслом, спасенным из чудом уцелевшего дома какого-то вельможи. Но колдуну было плевать на вид помещения, мысли чародея блуждали где-то между столицей, восточным фронтом и поместьем потенциальной невесты.

То, что Элиза не отказалась от своих планов насчет чернокнижника, одновременно и внушало последнему тревогу, и тешило его самолюбие. Мотивы колдуньи, впрочем, оставались достаточно прозрачными: умелый колдун, сумевший сплотить вокруг себя разрозненное сообщество отступников, однозначно становился силой, способной противостоять как Гильдии магов, так и Церкви. Происхождение не имеет значения, если у тебя есть армия.

Восстание в Хиберии было подавлено за ничтожный месяц, потому что местные отступники не только не примкнули к мятежникам, как те надеялись, но и, вопреки своему обычному нейтралитету, выступили на стороне карательной имперской экспедиции. По слухам, небезызвестный банкир, близкий родственник и друг некоего колдуна, деятельно участвовал в формировании временных чародейских отрядов.

Чернокнижник до сих пор гадал, чего такого Леонардо мог пообещать колдунам, но, скорее всего, дело было в авторитете покойного императора. Показав всей империи свое уважение к отступникам, Карл поселил в расчетливых колдунах надежду на осуществление магического переворота и развал ненавистной гильдии. Но и теперь, судя по поведению герцогини, чернокнижник заключил, что колдуны еще надеются взять свое.

Ведь даже император Вильгельм не стал отменять законы Карла о магии. Молодой правитель, вопреки мнению собственного отца, оказался далеко не глупцом и смог перебороть давление Гильдии, избежав новых бессмысленных беспорядков.

Колдун около часа неподвижно просидел в кресле, обдумывая план действий. Последовательность выстраивалась соблазнительная: во-первых, отправиться на восток, к войскам блистательного дю Магнифа. Граф, словно в насмешку над всеми завистниками, оказался единственным компетентным военачальником, способным противостоять кочевникам. Вильгельм потерял несколько легионов вместе с новыми генералами, прежде чем сдался и призвал, как он сам выражался, "отцова шута" из изгнания.

Справедливости ради, следует заметить, что успехи самого графа пока не слишком отличались, но дю Магниф, по крайней мере, ухитрялся сохранять войско целым и оборонять важнейшие пограничные города. Ни о каком контрнаступлении речи даже и не шло.

Чернокнижник криво усмехнулся, представив эмоции молодого императора, когда тот впервые осознал, что война — это проблема только лишь короны, и ни Церкви, ни любимой Гильдии нет никакого дела до угрозы тотального уничтожения. Разделение властей, однако.

Далее, во-вторых, следовало найти местных колдунов. Арена боевых действий — раздолье для некромантов и прочих темных личностей, черпающих силы из страданий и гибели других. И пусть многих из таких чародеев даже людьми сложно назвать, их мощь и специфические познания наверняка окажутся полезны.

Чернокнижник не строил особых иллюзий. Да, столичные отступники все еще восхищались победителем уникального турнира, но чтобы произвести впечатление на подлинных мастеров, живущих вне закона и морали, требовалось нечто большее, чем навык метания огненных шаров. Впрочем, колдун верил в себя, в наследие де Софо и в удачу, пока еще не изменившую ни разу.

В-третьих, чернокнижник жаждал узнать, кто же такой хан Шойта и как ему, черт подери, удалось подчинить черного дракона. Подобные твари создавались для служения магам, но секреты управления потерялись во тьме веков конца первого — начала второго тысячелетий новой эры, в период упадка, когда цивилизованная магия едва не исчезла из мира, погрязшего в варварстве и междоусобицах.

— Если я завладею этими секретами, Империя провозгласит меня новым Архимагом, — пробормотал колдун, нарушив долгое молчание. — Империя Драконов, звучит просто великолепно.

Но, опять-таки, обольщаться было рано. Хан использовал дракона лишь единожды, а воевал и вовсе одними только людьми, без боевой магии. Чернокнижник пришел к выводу, что совершенно не понимает ни мотивов, ни возможностей восточного деспота, и это удручало.

В-четвертых, надо было использовать все возможное, чтобы остановить вторжение. Чернокнижник, истинный сын Империи запада, не мыслил жизни в чуждом обществе, даже если родное намеревалось предать его сожжению. Если бы его спросили, чем именно Империя так хороша сама по себе, он бы, пожалуй, не смог ответить. Но чародей совершенно точно знал, что любая другая культура неприемлема лично для него.

Не стоит недооценивать амбиции колдуна. История хранила упоминания о великих магах древности, в одиночку побеждавших целые армии. Конечно, для некоторых народов иных эпох и триста вооруженных человек — армия, но не всегда подобное замечание оказывается справедливым. Феодальная система Империи, например, во многом обязана своим существованием именно магии. Крестьяне, поднявшие бунт в отдельном феоде, рано или поздно встречали на своем пути пару магов, нанятых помещиком, и даже чудо не могло спасти несчастных мятежников, ибо чудеса находились во власти их врагов. Гильдия магов, руководствуясь священными писаниями, волей Церкви — крупнейшего феодала, а также простым человеческим консерватизмом, лояльно относилась к интересам землевладельцев. Формально будучи структурой почти религиозной, гильдия предоставляла различные услуги, если могла хоть как-то обосновать их теологически.

Так боевые маги, сопровождающие войска императора и крупнейших рыцарских орденов, появились именно как поддержка принципа "вся власть — от Творца", в том числе и военная. И они силой своей магии действительно многократно укрепляли эту власть.

Словом, даже одинокий колдун, преследующий собственные цели, мог оказаться влиятельной фигурой в беспорядке войны.

В-пятых, о чем колдун подумал с некоторой тоской, ему, похоже, придется в случае успеха принять предложение Элизы о союзе. Иного способа так быстро и легко закрепиться в правящих кругах Империи могло и не представиться. К счастью, перспектива сия была так далека и отделена таким множеством трудностей, что чернокнижник с чистой совестью мог о подобном вообще не думать.

Закончив с теорией, чернокнижник щелкнул пальцами — знак рассеяния — и в тот же миг свет погас.

Глава 2.

Дешевая таверна в грязном порту была непривычно тиха. Пропахшее кислым вином заведение обычным вечером вмещало в себя до сотни голов матросов, воров, проституток и прочего шумного отребья, но ныне длинные, изрезанные ножами столы и лавки пустовали. Лишь небольшая группа полуголых чернокожих разнорабочих что-то вполголоса обсуждала за одним столом, недалеко от входа, да мрачный и мертвецки пьяный рыцарь молча осушал уже, наверное, десятую бутыль местной мерзкой браги. По крайней мере, четыре пустые бутылки стояли в ряд на столешнице, и целая груда битого стекла валялась под ногами пьяницы.

Без доспехов, в простой кожаной куртке и таких же штанах, нечесаный и небритый, воин мог бы показаться простым наемником, если бы не блестящие шпоры на добротных черных сапогах, да широкий двуручный меч в строгих темных ножнах, стоящий у стены рядом. Перекрестье оружия украшал простой, но внушительный символ — пять мечей, сложенные в пентаграмму, метка благородного Ордена.

Сгорбившись, мутным взглядом рыцарь хмуро уставился на болтающих рабочих. Хозяин таверны, толстый одноглазый ветеран в засаленном фартуке, с тоской наблюдал за воином из-за прилавка. Годы научили его распознавать грядущую драку по первым признакам и пресекать ее заранее, показав буянам спрятанный под прилавком боевой арбалет; но едва ли это произвело бы должное впечатление на дворянина.

— Ненавижу вас, ублюдки, — немного невнятно, но достаточно громко произнес он, сжав оловянную кружку в руке. Металл слегка смялся.

Негры опасливо покосились на пьяного мечника и сделали вид, что не расслышали. Связываться с орденом Пяти Мечей, практически захватившим власть в городе, не хотел никто.

— Сидите тут, беседы водите, — пожирая работяг глазами, продолжал воин. — Чертовы язычники. Чертов Такемет. Чертова Ракота. Ненавижу. Вас. Всех.

Строго говоря, рыцарь намеренно ошибался, язычников в Такемете, заморской провинции Империи, было не так уж много. А уж в приморской Ракоте, древнем и величественном городе, основанном западными завоевателями, они и вовсе не водились. То был главнейший оплот Священной Империи на южном континенте, светоч культуры и обитель многих поколений известных на весь мир мудрецов. Правда, в грязной портовой таверне в это верилось с трудом.