Анохен (цикл "Огонь и Лед") - в продолжение2

... А одиночество? Неужели можно боятся одиночества? Зачем, почему, как? Быть одному — всегда! — это... гадко. Мерзко. Неприятно. Но страшно? Увольте! В мире и этого полно того, что способно внушить вполне оправданный ужас. Перед тем, как с аппетитом пообедать твоим совершенным тело. Да и как же можно быть одному? Вокруг всегда много живых созданий, сотни, самых разных. И разве им необходимо иметь разум, что бы любить тебя? Да вовсе нет! Это люди все ставят какие-то условия. Усложняют. Предают. Зверью нет дела до того, богатые ты или бедный, красивый или нет. Оно даже психов и мерзавцев (пусть и гениальных) принимает к сердцу близко...

...вьющаяся грива, невинные-невинные глазищи в оформлении пушистых ресниц и точеная мордочка...

И эта паршивка, без раздумья, кинется на обидчиков своего хозяина. И пусть их будет хоть сотня! Плевать! Это разумные существа считают врагов. Рыжей кобыле нет дела до арифметики, равно как и до того, что кто-то там может быть сильнее. Она просто победит. Не для себя — далось ей это! — а для своего хозяина (которому поганка это все равно еще припомнит мытарства слабой, бедной лошадки!).

Но как вылечить от того, чего ты сам не понимаешь?! Воображаемый рыжий хвост стегнул по лоснящимся бокам. Аккуратненький ушки недовольно дернулись. Жаль, что кобылам природой не отпущена возможность крутить пальцем у виска и характерно свистеть. Но Вешалке вполне хватило и выражения морды. "Ну ты и ... хозяин. Совсем крыша едет, если я мерещится начала?!" Даро, не сдержавшись, сперва прыснул, а потом уже заразительно загоготал в полную силу своих легких. Несправедливо обиженная рыжуля, погрозив на последок копытом, гордо удалилась.

Не выходит так?

Подойдем с другого боку!

Сильные руки бесцеремонно сцапали недоверчивого, не как не решающегося первым потянутся навстречу, зверька. Сильно-сильно прижали так, что оказалось возможным ощутить на мгновение исходящее от совершенной золотистой кожи тепло. Вытерли слезы. А потом он толи повел, толи потащил прямиком к "насмехающимся" стенам. Настойчиво так. Упрямо.

... А может все гораздо проще? Как детей учат не бояться огромной и страшной псины? У неё же такие большие зубки, такой громкий голос, да и сама она много сильнее и выше. Но вот выйдет во двор улыбчивый хозяин, посмеется над ребятней, предложит погладить по лохматой голове. И вдруг станет совершенно ясно: и не какая она не страшная, а очень даже ласковая и добрая. И мячик, если кинуть, принесет. И так умильно закатывает глаза, стоит только почесать за ухом.

— Это, — даро с видом "а что я знаю? Рассказать?" хлопнул ладонью по дорогому шелку. Где-то там, под тканью, ощущалось знакомая древняя уверенность. Надежность. Парень негромко хмыкнул, округлил глаза и авторитетно представил, — стена. И ты, малыш, можешь даже её погладить, — некромант с энтузиазмом претворил в жизнь собственное предложение, демонстрируя, как это правильно делается, — она совершенно не кусается. И ей, между прочим, не как не меньше четырех веков. А камень так и вовсе древний, — он опустился на пол, прислонился спиной к монолитной глыбе. Потянул вниз Летунью и принудил устроиться рядом, — Ну вот представь себя, всю такую древнюю да холодную. Ну и стала бы ты над кем-то насмехаться? Особенно если этот кто-то взъерошенная маленькая девица, трясущаяся от страха. И это при том, что даже такой гениальный, красивый, умный, сильный, обаятельный, великолепный, несравненный, совершенный мерзавец как я, вместо того, что бы говорить всякие пакости, сидит в обнимку и пытается уверить одну упрямую девицу, что камни на'ашами не интересуются. И вообще сами являются очень несчастными и одинокими созданиями. А ты попробуй-ка постой на одном месте парочку столетий!

Холодный камень с одной стороны и устроившаяся под боком Летунья, составляли весьма интересный температурный контраст. Холод приятно успокаивал уставшие после той глупой выходки в доме мага мышцы. Даро вытянул ноги, пошевелил лопатками устраиваясь с максимально возможным удобством. Жаль, рядом нет огня — все было бы проще. Намного.

— И вообще, знаешь ли, заявлять такое — большая наглость! — Змей обиженно поджал губы и демонстративно нахохлился, — Боятся что "никто не придет", когда рядом такой великолепный мужчина в самом расцвете сил, по меньшей мере, оскорбительно! Для этого, хотя бы, необходимо, что бы некая хвостатая личность перестала таскаться за мной по пятам! Вот тогда — бойтесь на здоровье! А так, это, чистой воды, наглость. Вот возьму и обидюсь! И утешай потом!

Летунья.

— С... с-стена?... — с запинкой, нерешительно повторила-спросила она, переводя взгляд то на некроманта, то на представленную стену.

Испуг во взгляде сменился чем-то новым, неуверенным, робким, несмелым, совсем легким. Доверием...

И... воздух посыпался беззвучными невидимыми осколками. Просто стена. Просто задрапированный шелком древний камень. Узкие длинные пальцы чуть подрагивали, выделяясь на красной ткани, поскребывая её острыми коготками. В удивленно раскрытых глазах поблескивали застывшие слезы. Даже какое-то... разочарование.

— И подумаю, — категорично хмыкнул парень, когда снова смог внятно говорить, — Еще раз испугаешься таких одиноких и несчастных стен, — на этом месте Змей весьма натурально шмыгнул носом и даже утер скупую мужскую слезу, — вот к-а-а-к возьму, да ка-а-ак подумаю... И не страшно? А то вдруг чего удумаю!

— Ты? Подумаешь? — с легким ехидным ядом в голосе — Не верю! Хотя уже страшно...

Громкий фырк, золотистые пальцы насмешливо взъерошили белые прядки, проигнорировав клацнувшие клыки и приведя волосы в еще больший беспорядок. Даро, все еще посмеиваясь, повозился, устраиваясь поудобнее и прикрыл глаза. Демонстративно, заразительно зевнул.

Впрочем, вот с этим-то он как раз угадал. Есть, есть такой маленький побочный эффект от слез — после них шумит в голове и автоматически закрываются зудящие глаза. А если вас еще и держат в уютных объятиях, грех не устроиться на теплом плече, прижимаясь...

И засыпая, тихо и спокойно.

Пернатый Змей.

"... В небе, над бушующим огненным морем, распластался в полете дракон. Его чешуя не имела цвета, разбиваясь в миллиметре от гибкого тела яркой радугой. Сотни оттенков, все которые когда-либо видел любой из сущих миров, сплетались вместе на мгновения, что бы в следующее разбиться новыми тонами. Только глаза блестели парой чистейшей воды изумрудов, и грива из длинных зеленых перьев забавно вздымалась и опадала, когда неведомая тварь то набирала высоту, то падала в пропасть, почти касаясь лапами раскаленной лавы.

Не было слышно иных звуков, кроме тоскливой мелодии ветра, рокота бушующего огненного безумия и чарующей песни дракона. Дикая, удивительная музыка, непохожая ни на что, когда либо слышанное людьми, она взлетала до небывалых высот и камнем падала вниз, восславляя свободу, счастье полета и саму жизнь. Но вот крылатый певец замер, скованный чуждой его сердцу тревогой. Оборвалась на полузвуке, на полувздохе диковинная мелодия. На какое-то мгновение весь этот маленький мирок, сотканный из ветра и пламени, замер. А потом разлетелся сотней острых осколков, когда переливчатая тварь сложила перепончатые крылья..."

Незваные гости — зло. Нет, неужели нельзя подождать, пока вы выспитесь?! Обязательно надо ломиться именно сейчас?! Змей недовольно дернул плечом и попытался взглядом просверлить своего соплеменника, неожиданно обнаружившегося в комнате. Как и когда черно-белое чудо сюда вошло, та еще загадка. Некромант готов был Истинным Огнем поклясться, что этот хмырь уже несколько минут пялится на задремавшую парочку. Его, собственно, и разбудил тяжелый, холодный взгляд, неприятно напомнивший о недавнем купании. Все равно, что водой ледяной окатили.

— Следуйте за мной. Вас ждут, — коротко обронил провожатый. Даже ждать не стал — так и выскользнул за дверь, не оборачиваясь. Прикорнувшую Летунью слегка тряхнули и ехидно пожелали доброго утра. С удовольствием похихикав над сонной мордалей, Змей, чуть подвинув девушку, поднялся на ноги с грацией дикого зверя. Душераздирающе зевнул во всю белозубую пасть, вслух посокрушался по поводу отсутствия под рукой такой полезной вещи, как ножницы, сопровождая слова бурной (и не совсем цензурной) жестикуляцией с плотоядным разглядыванием очень соблазнительного хвоста. За что и получил неслышное нецензурное бурчание с куда более громким пожеланием идти ко всем стихиям, вместе с ножницами.

Помочь подняться зевающей и потягивающей (спать сидя все же неудобно), оглядеться...

Оставалось кое-что сделать, перед тем как уйти. Забытые звездочки обреченно поникли, и поднимать цветы с пола пришлось бережно, точно раненое живое существо. Виной этому был вовсе не холод или небрежение — россыпи каледа вспыхивали так же быстро, как и отгорали. Сорванные, они едва ли жили больше часа. Можно было попробовать сохранить их магией — на такие простые "балаганные" трюки сил некроманта еще бы хватило. Но... стоит ли привлекать лишнее внимание? Даро хмыкнул, поводил свободной рукой над поникшей веточкой и осторожно опустил на круглый столик. Подожди пару минуточек и увидишь, как медленно поднимаются поникшие бутоны, как становятся упругими и гладкими белоснежные лепестки. Змей блеснул белозубой улыбкой, подмигнул одной нахальной особе и, гордо вздернув нос и изобразив одухотворенно-преданно-безразличную (и не спрашивайте как такое возможно!) физиономию, маршем двинулся следом за собратом.

На этот раз дорога не заняла и пяти минут. Позади остались полутемная лестница с крутыми ступеньками, где запросто можно переломать все ноги, и короткий туннель, блеклые, потрескавшиеся стены которого навевали смертную тоску. Последний самым неожиданным образом вынырнул к неприметной дверце. И даро не надо было быть, что бы почувствовать исходящий из-за неё резкий запах уже знакомых курений. Только если в трактире рачительный хозяин тщательно отмерял количество драгоценного вещества, то здесь, кажется, просто ссыпали целый мешок дряни. Пока некромант недовольно морщился с непривычки и тревожно поглядывал на спутницу (На'аши, кажется, мало восприимчивы к наркотикам. Ведь так? Правда же?), его черноволосый соплеменник уже распахивал дверцу.

Должно быть, здесь было красиво. Задрапированные голубым шелком стены, приятно контрастировали с белоснежными статуэтками невиданных животных. Пара огромных окон скрывалась за плотными темно-синими шторами. Но Змей был слишком пристрастным судьей. Развалившиеся на огромных подушках — единственных предметах мебели в зале — представители древнейших аристократических родов не могли вызывать у бывшего раба ничего, кроме брезгливости и отвращения. Преимущественно полные, далеко не юные и не красивые люди жевали, говорили, смеялись, тискали рабынь. Молоденькие девушки, (едва ли среди них найдется хоть одна, старше Летуньи) с круглыми от страха и курений глазами, носились туда-сюда в чем-то, отдаленно напоминающем памятный леопардовый костюмчик, и беспрекословно исполняли прихоти "благородных" господ.

И, что не удивительно, никому, не было дела до прихода пары новых "гостей". Змей брезгливо отступил назад, давая дорогу очередной рабыне в черном плаще, смутно напомнившей кого-то. Обернулся. И только теперь заметил, что провожатого и след простыл, а маленькая дверки в стене словно и не бывало.

... Что может быть хуже на'аши?

Только на'аша, влюбленная в тебя от самого кончика хвоста до остреньких клыков.

А что может быть хуже влюбленной на'аши?

Только та же самая личность в...гм... неадекватном состоянии, вызванном отрицательным воздействием курений. Поди-ка угадай, что такому чудо в голову взбредет!

Похоже, аллергенность этой девицы распространялась не только на подушки и перья — исходя из шальных глаз и слегка одурелого вида.

Так. Делаем зарубку на будущее — при первой же возможности устроить одной хвостатой личности допрос с пристрастием и посетить замковую библиотеку в поисках соответствующей литературы. А то вот так и будет узнавать теорию опосля практики.

Может все-таки удастся незаметно улизнуть с этого мероприятия?! Парадные дверь — две массивные дубовые створки — раскрыты на распашку. Стражи поблизости нет. Правильно — от кого охраняться в сердце самого безопасного места в городе?! И никто по-прежнему не смотрит в их сторону! Даже соблазнительный хвостик с белой кисточкой не удостоился внимания благородных! Хотя... Судя по вдохновенным физиономиям, этих ребят уже хвостатыми девицами не удивишь. Они их уже и сами нафантазировали в нужных количествах и качествах.

Беспричинная боль обожгла правую ладонь. Некромант вздрогнул, озадаченно пошевелил пальцами, пытаясь определить её источник. Даже осмотрел, сосредоточенно нахмурив брови. ...?! Что за гхыр? Припомнив давешние догадки, парень резко вскинулся. Пестрые бусины щелкнули с неуместной радостью. Окажись рядом другая, незнакомая, девица, даро едва ли что-то заметил. Или нет, не так: едва ли он счел бы необходимым что-то замечать.