К началу лета я смог смоделировать "одуванчик". "Одуванчик" — это искусственный шпиль, башня, на вершине которой была пушистая полусфера, искусственный орган или организм — это как посмотреть. Я всё же смог научиться создавать клетки, способные к фотосинтезу.

Сам столб, на котором был "одуванчик", создавался муравьями и очень походил на сталактиты термитников. На его вершине располагался "одуванчик". На половину растение, на половину животное. Свет улавливался световодами и направлялся прямо на поверхность прозрачной кожистой оболочки, под которой и темно-зеленая растительная масса потихоньку росла. Эту массу медленно перерабатывали в более питательную массу грибки. Сам "одуванчик" питали рабочие, принося воду и минеральные вещества, а получали питательные сладкие гранулы. Летом процесс шёл очень активно. Порой одуванчики разогревались до сорока градусов по Цельсию и выше. Температуру я измерял с помощью разных белков, которые сворачивались или распадались при определённых температурах, а так же с помощью рецепторов, но тел было мало. По сути, я сумел заменить местные деревья на более совершенный аналог. Старший улей постепенно разрастался в ширину и высоту. На каждый улей я успел построить и вырастить по три "одуванчика". Пришлось, так же, внести изменения в генефонд и вырастить морозоустойчивых трутней для зимнего сбора урожая, вывести личинок-водяниц для накопления и удержания воды, чтобы та не замерзала даже при низких температурах. Пока для создания внутреннего бассейна не хватало места.

Зима в этот раз стала для меня ещё немного длиннее. Я постарался провести время с пользой, ища способ создания колоний на ледяных просторах планеты, а так же искал способ повысить "коэффициент активности", то есть своей работоспособности. В конце концов, я пришёл к выводу, что нужно создать стационарный организм внутри улья. Своего рода орган переработки трудно усвояемой пищи, но и не только. Муравьи, несомненно, хороши для выживания в таких скудных условиях, но по мере увеличения улья и численности роя, становится сложнее и всё не эффективнее обеспечивать его развитие и рост. Зато организация внутри улья стационарного организма позволит расти и увеличиваться всё больше и больше.

За зиму я смог создать работоспособную модель симбиотического стационарного организма. Благодаря ним я рассчитывал увеличить свою биомассу в три-четыре раза. Я заметил, что чем больше моё тело, тем выше мой потенциал. Например, в момент моего осознания я мог едва-едва сформировать муравейник, что далось мне с большим трудом, а теперь я легко могу моделировать живых существ не только на основании известных мне ДНК, но и самостоятельно создавать новые виды. Как, например, это было с "одуванчиком". Я надеялся, что когда я стану больше, что смогу открыть способ существования живых существ даже при чрезвычайно низких температурах.

Большие ульи теперь имели центральный организм прямой связью с "одуванчиками". Роль муравьёв теперь была отодвинута на сырьевой фронт. Я стремительно поглощал свободные тёплые территории муравейниками и модифицированными ульями. В погоне за ростом психологический дискомфорт отодвинулся куда-то на задворки сознания. Примечательно было то, что модифицированные улья могли расти в ширину, словно лес, хватало бы места для "одуванчиков". Ближе к концу лета, я с удивлением обнаружил, что мне необходим мозг для внутреннего центрального создания, чтобы более эффективно управлять процессом роста.

Вот тут-то мне и пришлось задуматься. Максимальный размер мозга, какой я мог создать — это малюсенький мозг крохотных ящериц, но этого было явно мало. Пришлось постараться. Центральный организм старшего улья претерпел существенные изменения: обзавёлся кровеносной системой, небольшим мозгом (относительно, но на тот момент это был самый крупный мозг на планете, как я думаю) и развитой нервной системой.

Прошло ещё несколько лет, я потихоньку дорабатывал в плане качества свои творения, обзавёлся даже несколькими летунами-разведчиками на подобии стрекоз. И буквально в этот же год выяснил, что нахожусь на острове или небольшом материке, так как практически вплотную подобрался к морю. Тёмные, почти чёрные воды солёного моря не сильно меня обрадовали: я рассчитывал на заселение большей части суши, но обломался.

Горой встала проблема расширения границ. Я не был способен расти вверх, словно небоскрёб, баланс был подобран идеально, дальнейшее увеличение плотности биомассы было невозможно. Я так и не придумал, как можно освоить ледяные пустыни. Экспансия за пределы океана была для меня сомнительной авантюрой: я не знал, как это сделать. То есть, знал: спорами или семенами. Я даже подготовил соответствующий орган размножения, но уверенности в успехе у меня не было. Очень хотелось исследовать океан на предмет возможности экспансии, но мне нужны были хотя бы обрывки ДНК рыб или водоплавающих, так как я толком не представлял как мне их создать.

Зима пролетела быстро и у меня был уже примерный план действий для покорения океанских вод. с началом теплого сезона я соединил все улья в единую сеть, чтобы иметь возможность спокойно экспериментировать с выведением морских организмов.

Всё оказалось не так страшно, как я думал. Суммарной "мощности" ульев хватило на то, чтобы прорастить толстый канал-корень в море на несколько десятков метров. Как-то само собой получилось то, что корень пророс водорослями. Рыб или иных крупных организмов я не обнаружил. За лето я смог плотно прорасти по побережью, но так и не создал самостоятельного водоплавающего. Единственное, что я успел, так это покрыть поверхность водяной разновидностью "одуванчика" в надежде, что и зимой я смогу потихоньку расти.

С приходом холодов рост водорослей, впрочем, практически остановился. Я оказался в ступоре и некотором замешательстве: единственный способ экспансии, что я видел на тот момент — это разбрасывание спор и семян в надежде, что они прорастут на благодатной почве. В некотором отчаянии, я всю зиму искал способ повысить свою независимость от сезонов. Сбор солнечной энергии — это полумера, солнце светит не круглые сутки, его света не хватает. Я что-то слышал о том, что живые организмы располагают внутренним реактором холодного синтеза или чем-то таким. Что-то о митохондриях, но память мне зимой упорно отказывала, и у меня были лишь одни голые идеи, которые совершенно не работали в модели.

С приходом десятой весны умственная работоспособность поднялась, и я смог немного разобраться с этими злосчастными митохондриями, которых я мучил всю зиму. Митохондрии действительно являлись своего рода ядерными реакторами, вот только топливо было специфичным и расщеплять любую материю в энергию у меня не получилось бы при любом желании. Во всяком случае, с тем, что я имел.

С приходом активной летней поры я потратил время с толком и старательно рассылал по морю и по воздуху споры и семена, рано или поздно, что-то бы проросло. Если бы не вечная мерзлота, то я решил бы вырастить гигантское дерево-улей, но из-за твёрдой ледяной почвы эта идея была обречена на провал. Я даже начал подумывать над тем, как мне сконструировать или вырастить какой-нибудь механизм, но увы и ах — механика мне никак не давалась, я даже не мог точно представить коробку передач (нет, не телевизор!), не говоря уже о чём-то более сложном. Похоже, что непринуждённо и легко я могу создавать только живые организмы. С механикой придётся сложнее...

В середине лета случилось чудо: я ощутил, что проросло несколько спор и семян! И хоть сейчас в тот момент они были подобны плесени, я был в восторге. Я уже наловчился выращивать базовый покров — тонкое живое полотно, которое отлично служило мне заменителем травяного покрова. Вот только помимо этой функции, оно служило ещё и инкубатором для муравьёв: под тёплым солнцем они прорастали в считанные часы. Несколько недель спустя впервые за последние годы у меня появились новые муравейники, которые в следующем году уже стали бы ульями.

Глава третья. Открывающиеся перспективы.

Худо-бедно, медленно, но верно я становился единственным обитателем суши планеты. Теперь и зимой и летом я не чувствовал ущерба своей умственной деятельности. В какой-то момент дальнейший рост биомассы лишь незначительно повышал мои способности. И всякий раз это происходило только после увеличения количества и размера нервных центров ульев — мозгов.

Очуметь! Оказывается, мозги даже просто комок нервов повышает мои умственные способности. Странно, но крайне интригующе в плане освоения моего потенциала. На моё счастье, почти целый континент оказался в районе экватора и был свободен от вечных льдов, хотя зимой всегда покрывался снежной шапкой. Именно на нём я и вырастил свой первый супер мозг. Правда, супер он был только из-за размеров: наверное, пять-шесть кубических метров. Зимой весь континент только и делал, что обеспечивал его питанием.

Впрочем, как я позже убедился, это было правильным решением. Этот супер мозг стал моим главным объектом исследований и экспериментов. Первоначально от него не было никакого толку, то есть функционально он был вообще никаким: большой кусок нервов, иначе не назовёшь. Но с течением времени, он, не без моего влияния, начал усложняться. Немаловажную роль при этом сыграли нервные центры других ульев. Хотя они и весили от силы сто грамм, но их было много и они были объединены в сеть. При подключении к ней супер мозга я отметил странное явление: общий коэффициент прироста (масса/время) на континенте, а затем и по всей планете, а так же качества распределения ресурсов заметно поднялся. Было очевидно, что это произошло из-за супер мозга. Произошла оптимизация работ насекомых! Нет, это неверно звучит!

Факт в том, что теперь при строительстве и расширении ульев муравьи стали действовать намного белее организованно. Так организованно, что я заподозрил бы в них разум, если бы не знал, что это невозможно. Теперь не нужно было вносить изменения в информационный образ муравьёв для корректировки роста и развития улья — это делали нервные центры, которые с моей помощью немного подросли, теперь их можно было звать натуральными мозгами. Ну, или искусственными — не суть большая разница.

Это открытие перевернуло всё моё мировоззрение на проблему освоения земель! У меня теперь была реальная организованная сила, способная созидать так, как мне надо, быстро адаптироваться и приспособляться к меняющимся условиям. Единственная проблема: размеры. "Одуванчики" были высотой всего в пару десятков метров (самые высокие), притом, что основная рабочая сила была размеров с крупного муравья, не больше. И при этом я не видел способа увеличить размер рабочей силы, так как экосистема была стабилизирована и действовала как часы. Но на моё счастье, у меня буквально хватило ума, чтобы, наконец, приступить к освоению льдов.

Ледяная пустыня. Огромные пространства, которые освещает солнце, огромные пространства, которые не приносят мне ничего кроме колючего льда и холодных ветров. Я вплотную вырос к границам ледяных земель. Мне казалось, что я никогда не смогу их освоить или смогу, но только через десятки тысяч лет. На моё счастье, в моём разуме наконец-то смогла оформиться одна из идей, вполне работоспособный проект. И если всё пойдёт хорошо, то и вечная мерзлота не станет для меня препятствием в освоении земных недр.

Всё дело в новых полимерах, белках, что способны на качественную теплоизоляцию. Хотя новые белки — это ещё не всё. Но, как ни странно, освоение началось с моря. Дело в том, что льды всё же медленно, но ползут, а это несколько затрудняло прорастание новых колоний.

Поэтому я вырастил более выгодную форму. Это была плавучая сфера, из которой росло множество "корней", морских кустиков. Эти плавучие колонии крепились ко дну прочными полимерными канатами, сходными с паутиной, но очень прочные. Нитей было много, длина позволяла им свободно колыхаться на волнах даже в непогоду, поэтому поре очень быстро начало покрываться сотнями зелёных островков. Но этого было мне мало. В тот же год я несколько изменил своё решение и над ледяными равнинами повисли десятки шаров на тонких, но прочных нитях. На самом льду я не собирался основывать колоний: лёд ползёт, а вот в воздухе — это можно. Тут, конечно, стало несколько сложнее расти, но благодаря огромной координирующей силе супер мозга и других мозгов летом тысячи летающих насекомых обслуживали летучие колонии. Они из себя, своего рода, повисшие в воздухе на сверхпрочных нитях сталагмиты с пушистой белоснежной шапкой. Обслуживать их было непросто, пришлось вырастить ещё два мозга-координатора, чуть меньше супер мозга.

Я даже начал изыскивать способы создать автономную воздушную колонию, которая бы свободно перемещалась бы в воздушных слоях атмосферы, но пока у меня не хватало опыта и знаний, чтобы создать такую летающую громадину.

Незаметно прошло ещё десятилетие в ходе которого я практически полностью покорил сушу, море и воздух. Количество супер мозгов перевалило за два десятка, но я не чувствовал себя стесненным. Вообще всё складывалось неожиданно благоприятно для меня, мне даже показалось, что климат стал несколько мягче. Планета хотя и была холодной, тем не менее, была довольно спокойной и тихой: сильных бурь и ветров вообще не бывало, как и землетрясений и извержений вулканов или иных катаклизмов — тоже. Если бы не холод, то райское местечко.

Что было любопытно, так это то, что начали появляться "спонтанные" мутации. Некоторые организмы начали меняться, максимально адаптируясь к конкретным условиям своего проживания. Причиной этого были супер мозги. Странно, но я не задумывал такого в проектах вообще! То есть это было проявление, практически, самостоятельности! И это притом, что я вообще не ощущал в них разума и не терял над ними контроля. Это было странно для меня, но вполне объяснимо. Супер мозги я создавал с одной лишь целью: ещё большего прироста биомассы, то есть моих умственных способностей (других у меня, как я думаю, и не было). Я тогда был уверен, что при этом я смогу лучше соображать и эволюция пойдёт резвее. Конечно, не так, как в комедийном фильма "эволюция", но намного быстрее естественного хода.

Способность супер мозгов оптимизировать работу моего организма меня сильно заинтересовала. У меня появилась безумная идея, что мне стоит только задавать основное направление развития, а супер мозги сами всё сделают. Это в идеале, конечно.

К тому времени у фактически вся планета была подмята под меня. И я уже серьёзно присматривался к звёздам. С этой целью я неоднократно запусках в воздух специализированные ульи сл сверхмощными глазами-телескопами. У меня в серьёзных планах был выход в космос. Вся проблемы была в реализации.

В какой-то фантастической книге я прочитал об огромных биологических ракетах, что вырастали и взлетали, врываясь в галактику, фактически наудачу искали подходящую планету. В других книгах так же часто упоминалось о биологических кораблях, но только как факт, а как они летали — не ясно. Ну, о межпланетных и межзвёздных перелётах я не мечтал, а вот о выходе на околоземную орбиту — вполне. Прежде всего, меня интересовала сама возможность заселения космоса, использования астероидов, газовых гигантов и других планет. С созданием автономных ульев я наловчился, многие несколько лет свободно летали в воздухе, правда почти не росли при этом, но не в том их функция и была. Попытки создать живую ракету заканчивались ничем. И все бы осталось, наверное, моими мечтами, сели бы не случай. Я начинаю думать, что случайности не случайны, особенно, после этого события.