Пророк (Князь Благовещенский 3)

Помолчал несколько секунд и добавил:

— Мне жаль.

Поярков кивнул, принимая ненужные сожаления и, одновременно, давая своему собеседнику знак, что с ним разговор закончен. Усатый поклонился и исчез с экрана планшета. Но связь не прервалась. Вскоре ушедшего сменило другое минское лицо: мужчина лет тридцати с несколько более пухлыми щеками, чем надлежит иметь правителю, да и вообще мужчине.

Чжу Юань — новый правитель империи, с которым так хорошо нашёл общий язык племянник благовещенского правителя. В шифрованном разговоре с империей использовалась программа переводчик, которая скрывала настоящий голос минца и заменяла его русской речью. Правда, это давало почти двухсекундную задержку, отчего собеседники были похожи на рыб: сперва беззвучно шевелили губами, и лишь потом слышали обращенные друг к другу слова.

— Как видите, Николай, возможности моего человека не смогут помочь вам в поисках. Я весьма огорчён этим обстоятельством, ведь Игорь стал мне другом.

— Я благодарен и за попытку, Юань. Он не может указать даже общее направление?

— Очень далеко. Возможности данного аспекта копьеносцев не предполагают поиска. Будь Игорь в пределах двухсот ли, ван Ло смог бы найти его — так он мне сказал.

"Так пусть он сядет на самолёт и посетит каждый город, начиная с Европы!" — захотелось рявкнуть князю, но вместо этого он сдержанно улыбнулся, принимая ответ.

— Ваш человек очень занят?

— Мы все здесь очень заняты, — ответил император, подразумевая недавний переворот и связанные с ним последствия, в виде волнений. — Но мы будем искать нашего друга всеми доступными силами. Когда найдём, сразу же сообщим вам.

Минский правитель сказал "когда", а не "если", хотя последнее куда больше подошло бы по смыслу. Найти похищенного пророка могло помочь разве что чудо, и оба мужчины прекрасно это понимали. Поярков, тем не менее, кивнул с благодарностью, получил сдержанный поклон от собеседника и, попрощавшись, завершил беседу.

— От минцев помощи ждать не следует? — тут же услышал он вопрос. Обернулся и взглянул в глаза сестре — единственному человеку, которому позволил находиться в комнате во время переговоров с Чжу Юанем.

— У них своих проблем полно, Ира, — ровно ответил князь. — Я очень удивлюсь, если они успеют разобраться со всеми своими трудностями до конца года. Но, уверен, если минцам что-то удасться найти, они тут же сообщат. Мы в них заинтересованы куда меньше, чем они в нас.

— Согласна, — тяжело вздохнула сестра. — По другим направлениям поиска есть какие-то результаты?

Поярков вздохнул вслед за ней. Прошло три дня с момента, как паписты похитили Игоря, а они так и не продвинулись в его поисках. Три дня племянник, хорошо — подменыш из другого мира, попавший в тело настоящего сына его сестры — находится чёрт знает где, а он, один из могущественнейших людей Востока русских земель ничего не может сделать! Теряет инициативу, если уже её не утратил. И, вслед за этим, теряет лицо!

Настоящий Игорь был сильным боевым магом, к тому же обученным, пусть и неглубоко, для использования царского дара. Подменыш же каким-то образом умудрился полностью обнулить достижения оригинала и открыл в себе дар пифии. Куда более редкий, а при правильном управлении, куда более мощный инструмент, чем разрушительная высшая магия. И он, старый дурак, этот инструмент проворонил!

Хотел испытать его! Ну и немного закалить — подумать только, в другом мире копия Игоря была секретарем! Отправил его разобраться с небольшой проблемой, которую тот сам же и вскрыл. Всего-то и было нужно — вернуть беглого подданного, обнаруженного в империи Мин. Поярков не сомневался в успешном выполнении задания: парень был с амбициями и мозгами, да и команду ему подобрали хорошую. Но кто мог предположить, что в первый же день прилёта в Гуанчжоу у подменыша откроется пророческий дар? Кто мог подумать, что простейшее поручение обернётся многослойными заговорами Ватикана и Потрошителей и государственным переворотом в империи? Кто мог представить, что Игорь окажется вовлеченным во все эти события, а в завершении будет похищен невесть кем и непонятно с какой целью?

Должен был догадаться! И подумать, и представить, и предусмотреть! Правителю не до́лжно искать отговорки и валить вину на обстоятельства! Нужно было сразу же вернуть его в Благовещенск, где обучить пользоваться даром, а не бросать в море политики с надеждой, что тот сам научится в нём плавать. Теперь, конечно, говорить об этом поздно...

Князь уже задействовал все доступные ему возможности. Он поднял всю шпионскую сеть, объявил вознаграждение, подключил к поискам Игоря старых союзников, но пока результатов не получил. Кроме того, что оповестил о пропаже необученного пророка тех самых союзников, чем изрядно подмочил свою репутацию. Да ещё и встал на скользкий путь вражды с мощнейшим институтом Западной Европы — Ватиканом.

И ведь нельзя напрямую обвинить Святой Престол в похищении Игоря — доказательств нет. Можно лишь утереть юшку с разбитого обидным ударом носа и продолжать искать. Открытую войну с папистами Благовещенск, даже если его поддержат союзники по Триумвирату, не потянет. У католиков исторически самые сильные одарённые, с десяток боевых орденов плюс отсутствует территория, по которой можно было бы ударить. Точнее, она анклавами разбросана по всему миру, и далеко не о каждом из них известно доподлинно. Ну и связи практически со всеми монаршими семьями в Западной Европе, что тоже нужно учитывать.

Оставались только тайные операции, но чтобы их проводить, нужно понимать, хотя бы примерно, где держат пленника.

— Ничего, — неохотно ответил князь. Признавать свою полную беспомощность перед кем бы то ни было, пусть даже и перед родной сестрой, ему не нравилось. — Никто ничего не знает, никто ничего не слышал. Возможно, даст какой-то след ниточка от Евсеева, но и на неё нужно время. Этим сейчас занимается Самойлов. Талантливый сыскарь, но что-то мне говорит, что нам следует смириться с потерей ещё одного пророка.

Сказал, и чуть по щекам себя не отхлестал. Зачем? Ирина ни в чем не виновата, чтобы ещё и её старые раны бередить! Ей и так тяжело — урожденная Пояркова сломалась на инициации много лет назад и полностью отрезана от дара. Нет её вины в пропаже Игоря. Если уж кого и винить, то самого себя. Нужно было сразу вернуть парня домой. В тот же день, как стало известно о проснувшемся даре.

— Прости, — буркнул мужчина. Он давно уже ни перед кем не извинялся, с непривычки вышло не очень внятно.

Ирина махнула рукой — забудь, мол, я всё понимаю. И продолжила разговор, будто и не было неловкой паузы.

— Мы должны его найти, Коля. Разбиться в лепёшку, вымолить у Господа или заключить сделку с дьяволом, но найти. Одно дело потерять пророка на инициации — о том мало кому известно. Совсем другое — позволить его украсть. Это урон престижу страны, ты лучше меня понимаешь. Урон роду. Нам плюнули в лицо, Коля, и мы не можем молча утереться. Мы должны показать силу. Мы должны наказать обидчика. Мы так его должны его наказать...

— Чтобы род несчастного икал ещё три поколения, — закончил за сестру Поярков. И тепло улыбнулся женщине. Он узнал присказку их отца, правителя мудрого и куда более жёсткого, чем он сам. Сумевшего, в своё время, остановить наступление маньчжуров на Даманский.

Сестра всегда больше подходила для управления княжеством, да только родилась девчонкой. А вот характер у неё был отцовским. Таким, что спорить с ней не хотелось даже ему. Даже сейчас, имея за плечами бремя почти сорока годов правления и соответствующего опыта. Для неё род стоял на первом месте! Святый Боже, Ирина даже приняла его решение о ссылке для её настоящего сына! Какая мать на такое вообще способна? А сестра даже не укорила ни разу — сразу приняла и пользу нового, и вред прежнего Игоря.

А сейчас напомнила о долге ему. Перед родом, перед подданными, перед страной. О том, что выживает только сильный, а сильный обязан быть жестоким. Хотя бы для того, чтобы другие сильные не попытались попробовать его на зуб. Политика всегда была такой: улыбки, договорённости и компромиссы работают только в том случае, если твой противник уверен — ты очень опасен. И сможешь пойти до конца. Не взирая ни на что.

— Да, — кивнула она. И тоже улыбнулась. С такой кровожадностью, которую бы никто не заподозрил в женщине с её манерами и воспитанием. И до того заразно, что князь и сам почувствовал, как расходятся в почти зверином оскале губы, обнажая клыки.

* * *

Вынырнуть из видения удалось легко. Словно Линь сидела рядом на узкой кровати, в келье, и тянула меня наружу. И, кстати, я её чувствовал. Не видел, не знал, где она находится, но чувствовал. Прямо сейчас моя эльфа была зла как кошка, которой наступили на хвост. При этот я был уверен, что её жизни не угрожает опасность — просто какие-то житейские неурядицы. Жутко потянуло оказаться с ней рядом, хотя бы посредством дара, но я притушил энтузиазм.

Проверил — проснулся мой сосед? Спит, хвала Господу! Я потёр ладони друг о друга, как тот нищий, на которого свалился чемодан с долларами. Улыбнулся зло и так же кровожадно, как мои "родственники" из видения. Дар работает, я знаю, что меня ищут, но понимаю, что быстро этого не произойдёт. Да, я уверен, что князь положит все силы и ресурсы на моё освобождение, однако сидеть и ждать не собирался. Потому что Ирина Александровна, моя здешняя мама, права. Это урон репутации.

В моём случае, про урон роду или стране говорить не приходится. Плевать мне пока на такие эфемерные понятия — не настолько я в этот мир врос. А вот урон мне лично, урон моей репутации — это надо было исправлять. Да так, чтобы "врагам икалось три поколения". Если я спущу это сейчас, будущего у меня нет. Да, меня спасут. Рано или поздно. И посадят на цепь уже в Благовещенске. Оженят на пермской княжне и навсегда оставят под колпаком. Не будет никакой самостоятельности: ни в плену у доминиканцев, ни под крылышком у Пояркова. Будет разная степень неволи. Дядька так и считает: пророк — слишком ценный инструмент.

Вот тут мой гнев и принял форму холодной и расчётливой злости. Я понял, что выбраться должен сам. Как — не знаю, но придумаю. Я, как выразился князь, парень с амбициями и мозгами! Справлюсь! Пусть я много не понимаю, но у меня есть то, чем в этом мире может похвастать лишь пять человек — пророческий дар.

Пришло окончательное понимание — персонаж я ключевой. Не пуп земли, и мир вокруг меня не вертится, но что-то очень близко к этому. Слишком много людей с самыми разными интересами, учитывают меня, как значительную переменную, в своих планах. Одних интересует моя долгая жизнь, других — скорая смерть, а третьих — сотрудничество, если так можно назвать выкручивание рук, похищение и шантаж. В любом случае, из тех, кто здесь правит бал, равнодушными я почти никого не оставляю. Все чего-то от меня хотят.

Вот от этого и будем плясать.

Бросив быстрый взгляд на окно-бойницу, я отметил, что на улице стало значительно светлее. И ещё понял, что дар в груди снова не откликается, а значит, фаза глубокого сна у моего надзирателя закончилась. Догадку подтвердил и его прекратившийся храп. Скоро он проснётся окончательно и пойдёт проверять, как делал это каждое утро, не выкопал ли я за ночь лаз за пределы кельи.

Так какой план, Антошин? Пункт первый — добыть часы. Нужно каким-то образом определить границы выключения глушилки видящего. Пункт второй — выяснить, где именно находится монастырь. Чёрт его знает, что мне это даст, но чувствую, что обладание этим знанием важно. Ну и пункт три — усыпить бдительность доминиканцев. Без относительной хотя бы свободы на побег можно не рассчитывать. Всё? Вроде бы... Пока хватит. Стоп! Пункт четыре — избавиться от этого довольного и злого лица! А то ещё что-то заподозрит моя дуэнья. Не должен заключенный радоваться без причины.

Когда тюремщик открыл дверь моей камеры, я, мокрый и тяжело дышащий, заканчивал с отжиманиями.

— Доброе утро, Альдо! — приветствовал я его, закончив утреннюю зарядку и усевшись, скрестив ноги, на пол. — Может уже начнете стучать в дверь?

Видящий обозначил на лице неискреннюю улыбку и трижды стукнул костяшками по доскам. Похоже, оперативник магистра тоже злился. Видимо, его начала тяготить необходимость быть нянькой у пленника. Первые дни он был более любезен.

С другой стороны, я же постоянно его подкалывал. Просто так, чтобы он не расслаблялся, да и понимать границы того, что мне тут дозволено, очень хотелось.

— Ну вот видите — это совсем не сложно. Только завтра сделайте это до того, как откроете дверь, хорошо?

На это ищейка никак не отреагировал. Просканировал тяжёлым и немного сонным взглядом мою камеру и, не обнаружив следов подкопа и подпилов на решётках, собрался уходить. Не тут-то было!

— И знаете что, Альдо, — обратился я к его спине. — Мне нужно поговорить с отцом Домиником. И чем скорее, тем лучше.

Обычно я на встречи с магистром не напрашиваюсь, так что ответом мне стали удивлённые глаза видящего. Ну, ребята, вы же хотели сотрудничества? Их есть у меня!