Дэйра. Глава 9. Медвежий Угол

Лучше бы нам скорее встретились разбойники, подумала маркиза, и тут же разозлилась на себя за глупые мысли. Зря она заподозрила Нильса в обмане и подложном возрасте. У него было молодое сердце — вон, как горячо билось оно в темноте. Закрыв глаза, Дэйра прислушалась к его ровному стуку. Наверное, Лора тоже его слышала. Если не сейчас, то там, в конюшне Копры, когда она лежала, положив голову на грудь любовника. Это только у нее, Дэйры, все было сложно. Видеть человека в темноте, слушать его сердце, но никогда не коснуться, потому что он был донзар, а она — вабарка, он ехал спасать в Бардуаг сестру, а она смешить принца Эрика и его невест, он был молод душой и сердцем, а ее душа состарилась раньше времени — там, в поместье заледеневшего барона. И еще у Нильса, вероятно, было много девушек, а у нее — только Амрэль в Пещере Радости, который заставил ее оживлять доисторическую рыбу вместо того, чтобы попробовать оживить ее саму.

Не в силах смотреть на улыбающуюся Лору, Дэйра перевела взгляд в окно и уставилась на предмет, болтающийся на ветке дерева, мимо которого они проезжали. Кукла с петлей на шее промелькнула быстро, исчезнув в темноте, никем кроме Дэйры не замеченная, но девушка хорошо ее разглядела. Черные волосы, намалеванные на лбу шрамы... Кому же из хозяев здешних мест она успела насолить так сильно, что ее продолжали запугивать? Или дьявол из бездны напоминал, что ему должны?

Дэйру бросило в озноб, потом в жар, и она поняла, что ночная прогулка в лесу, а потом обливание ледяной водой не прошли бесследно. Она заболевала.

— Я та, кого ищет светлый князь, бабушка?

— Нет, — сказал София, казалось, навеки поселившаяся в ее голове.

— Но я могу быть полезной Сангассии, я могу остановить чагаров.

— Нет, не можешь, — усмехнулась мертвая герцогиня.

Образ застывшей во льду деревни предстал перед глазами так четко, словно Дэйра снова там очутилась. Вот и ответ.

— Что вы сказали, маркиза? — выдернул ее из дремы голос Лоры. — Вы что-то пробормотали.

— Еще раз посмеешь разбудить меня и пойдешь за каретой пешком, — не сдержала скопившейся злости Дэйра. — Босиком пойдешь. По морозу. И пальцы ног у тебя потом отвалятся.

Видя, как расширились от ужаса глаза Лоры, Дэйра осмыслила сказанное и порадовалась, что все остальные дамы в карете спали. Свидетелей собственной слабости иметь не хочется.

— Простите, госпожа, — пролепетала служанка. — Я больше никогда...

— Оставь, — прервала ее Дэйра, зарываясь поглубже в одеяло. Ей вдруг стало так холодно, что казалось, еще немного и пальцы отвалятся у нее — и на руках, и на ногах.

— Ты меня прости, — буркнула она, пряча лицо в мягкой ткани, и стараясь не хлюпать носом. Негоже, когда слуги видят, как текут слезы из глаз вабаров.

* * *

— Медвежий Угол! — громко прошептал кто-то, и Дэйра открыла глаза, жмурясь от яркого света. Бабушка, как всегда, любезно сообщила, где они находились.

Карету щедро заливали солнечные лучи, спутницы прилипли к окнам, Марго куталась в шарф, Ирэн на привычном месте напротив не было. Не сразу до Дэйры дошло, что тряска прекратилась — они стояли. Первая мысль была о разбойниках, но звуков драки она не слышала. Неужели все проспала?

Оттащив Марго от окна, Дэйра заняла ее место, одновременно нащупывая кинжал на поясе, который после ночных приключений в Копре, решила носить с собой. Солнце слепило глаза, небо приветливо голубело, корявые дубы вдоль дороги исчезли, сменившись вспаханным полем, простирающимся до горизонта. Ни души. Дэйра молча перевалилась на другую сторону кареты и, отодвинув Лору, уставилась на двенадцать трупов, уложенных в рядок у обочины. За дорогой виднелись такие же вспаханные поля и рощица чахлых низкорослых деревьев у реки, которая, извиваясь, пряталась от Дэйры за стенкой кареты.

Мертвых людей она не знала, но сердце неприятно стукнуло и замерло, словно ожидая подвоха. Плохо одетые, заросшие неопрятными космами, бородатые, исхудалые, вооруженные, чем попало, больше всего они напоминали разбойников. Наконец, в ушах перестало звенеть, и Дэйра услышала голоса — к счастью, не свои, вымышленные, а капитана Белиорского, графа и капеллана. А потом различила и другие звуки — грохот реки, которая, вероятно, пересекала их дорогу, так как звук несущейся воды раздавался совсем рядом, и голоса других людей, незнакомых. И последних было много.

— Выходить не велено, — схватила ее за руку Марго, когда Дэйра потянулась к дверце.

Смерив гувернантку взглядом, о котором тут же пожалела, Дэйра выбралась на холодный воздух, чувствуя, как оживают затекшие конечности. Поправила шляпу, опустила вуаль, скрывшую синяк под глазом, застегнула шубку и закутала платком горло, чтобы не казаться белой вороной на фоне тех, кому, действительно, было холодно. Солнце солнцем, а мороз, похоже, стоял сильный. Дэйра его не чувствовала, но, взглянув на Томаса, который натянул шапку по глаза и засунул руки в варежки, расставшись с любимым карандашом, поняла, что раз замерз брат, который не носил шапки из-за того, что они мяли прическу, значит, надо утепляться.

Теперь ей была видна вся река, уходящая под мост, по которому проходила дорога. Река была неглубокой, но шумливой и бурной. Мороз еще не сковал ее полностью, однако сохранившаяся по берегам ледяная корка подсказывала, что ночные битвы река проигрывала. Утром солнце помогало вскрывать лед, но с каждой ночью корка становилась толще и не далек тот день, когда река сдастся на милость зимы и будет закована в ледяной саркофаг на долгие месяцы.

Сейчас воды текли в ней свободно и говорливо. Любой порадовался бы привету от теплых дней, остающихся в прошлом, если бы не три печальные фигуры, балансирующие над рекой на шатком бревне, перекинутым через русло. Издалека было похоже, будто люди танцевали, выбрав для представления столь же причудливое, сколь и неподходящее место. Но веревки на их шеях переносили зрителя совсем в другой театр.

Дэйре отчаянно захотелось размотать шарф и почесать шею там, где еще совсем недавно сжималась веревочная петля. Казалось, что над ней только что неудачно пошутили. Или напомнили о том, что она кое-кому должна. Например, о том, что дьявол из бездны остался голодным.

Почему людям так скучно, подумала она, рассматривая две группы зрителей, с интересом наблюдавших за казнью. Почему нельзя убить просто и без излишеств? С каких пор смерть в их стране стала синонимом зрелища и развлечения? Бревно, на котором стояли висельники, было узким, скользким от воды и норовившим то и дело перевернуться, опрокинув вместе с собой разбойников, которым не повезло остаться в живых после драки. Удержаться на нем, да еще с петлей на шее, было настоящим искусством выживания, явно приводившим зрителей в восторг.

Одна группа людей была ей незнакома. Большую ее часть составляли солдаты, меньшая была похожа на купцов, хотя на их шляпах отсутствовали привычные для торгашей отличительные знаки гильдий. Впрочем, проезжая по лесам, многие предпочитали знаки социальных и профессиональных отличий снимать, чтобы не привлекать внимание разбойников. Этой группе меры не помогли, но нанятые солдаты хорошо отработали свое золото, так как среди мертвых были только разбойники.

Вторая группа смотрела на висельников с не меньшим азартом, что и первая. Спутники Дэйры, устав от скучной дороги, были не прочь повеселиться. К тому же, они явно чувствовали благодарность к тем, кто принял разбойничий удар на себя. Может, капитан Белиорский с охраной и сумел бы отбиться от нападения, но судьба — штука непредсказуемая.

— Маркиза, вам не полагается смотреть на такие вещи, — сурово заявил граф Эстрел, который заметил ее первым. Он весь словно ожил, напоминая проснувшегося от спячки жабенка — надутый, зеленый (из-за цвета шубы) и с вытаращенными от возбуждения глазами. Удивительно, как раньше она могла считать его красивым.

— Да что вы говорите? — ехидно протянула Дэйра, пытаясь посчитать, сколько повешенных она видела в своей жизни. — Капитан! — окликнула она Белиорского, решив не тратить на графа время. — Что здесь произошло?

Говард Белиорский явно занервничал, подскочил к ней, не зная, то ли уводить ее в карету, то ли выполнять приказ, бросил взгляд на капеллана и Томаса, которые помочь не могли, потому что были поглощены зрелищем, и наконец приняв решение, отчеканил:

— Казнь разбойников, маркиза. Молитвы капеллана спасли нас. Бандиты напали на экипаж, который ехал по этой дороге раньше. Это чудо, наверное, потому что нашим спасителем стал маркиз Феликс Бардуажский. Он как раз возвращался домой из путешествия. Поразительное совпадение.

Дэйра перевела взгляд с лица капитана на людей у реки и только сейчас заметила Ирэн, которая, улыбаясь во все зубы, липла к высокому парню в черном. Густая белая шевелюра незнакомца наводила на мысль о парике, а крупный нос, большие щеки и маленький, почти безгубый рот с острым подбородком напоминали его отца — герцога Морта Бардуажского. Последний раз Дэйра видела хозяина Бардуага лет десять назад, когда тот гостил в Эйдерледже. Внешность герцога ей хорошо запомнилась, так как напомнила хомяка, жившего тогда у Маисии в подвале. Даже если Ирэн не сдувала бы сейчас пыль со своего жениха, Дэйра все равно узнала бы сына герцога — настолько они с отцом были похожи.

Меньше всего ей хотелось новых знакомств, но широкая улыбка Феликса, который направлялся к ней, волоча за собой прилипшую Ирэн, говорила о том, что младший Бардуажский настроен иначе. Дэйра не помнила, когда именно перестала верить дружелюбным лицам. Но улыбаться, когда за твоей спиной умирали люди — пусть и бандиты, она бы точно не смогла.

— Маркиза Зорт? — казалось, улыбнуться шире невозможно, но у Феликса, как ни странно, это получилось. — Феликс Бардуажский к вашим услугам. Вы можете называть меня Фэлом, надеюсь, мы подружимся. К сожалению, мы с вами раньше не встречались, но Ирэна мне все рассказала. Я безумно счастлив, что решил сократить дорогу к замку. Вам здорово досталось бы от этих медвежатников, если бы вы поехали первыми. Как можно выезжать в наши леса всего с четырьмя стражниками? Любите рисковать? Я тоже. Думаю, мы поладим. Я безумно горжусь тем, что вы заедите в мой дом по пути в столицу. Кто знает, вдруг я принимаю будущую королеву?

Феликс говорил что-то еще, пристально разглядывая ту часть ее лица, что не была скрыта вуалью, но Дэйра его уже не слушала. Некоторые люди были подобны шкатулке с хитрым замком, от которого потерян ключ, но некоторые напоминали коробку без крышки, в которую собрали все самое ненужное и ядовитое — заглянешь в такую и отравишься. Феликс Бардуажский был подобным коробом, от которого Дэйра предпочла бы держаться подальше.

— Маркиза Дэйра Ингара Фредерика Айно Зорт, — сухо представилась она, жалея, что приходиться делать это самой. Лучше бы ее представил капитан, но Белиорский глазел на разбойника, который все-таки сорвался. Мужчина хрипел и отчаянно пытался нащупать ногами спасительное бревно, но лишь раскачивал ветку, на которой висели два его еще живых товарища. От его попыток спасти свою жизнь им приходилось прилагать чудовищные усилия, чтобы не соскользнуть самим.

— Вы можете звать меня Дэйра Ингара Фредерика, — ответила девушка и развернулась, чтобы вернуться в карету, но Феликс ловко преградил ей путь:

— Ха-ха, маркиза, я это запомню, отличная шутка, — похоже, парень искренне веселился. — Уважаемый граф Эстрел считает, что подобные зрелища не для дам, но я убежден, что современная женщина способна увидеть прекрасное в любом явлении, даже в смерти. Правда, милая?

Окрыленная, что ее, наконец, заметили, Ирэн расцвела и, ухватив Дэйру за руку, поволокла подругу к берегу.

— Он просто поразителен! — горячо зашептала она ей на ухо. — Не зря я молилась Амирону. Ах, это мой Феликс нас спас. Я и представить такое не могла. Слышишь, как у меня бьется сердце?

Дэйра слышала грохот реки и кряхтение танцующих над водой разбойников. Их осталось двое.

— Это вы придумали? — спросила она Феликса, кивнув на бревно.

Бардуажский проявлял к ней странный интерес, который чувствовался на расстоянии. Жадно всматривался в лицо, норовил ухватить под локоть, но все-таки вспоминал этикет и принимался кивать головой, стараясь поймать ее взгляд из-под вуали. Царапины на ее щеках и подбородке, несомненно, интриговали молодого маркиза. Обычно люди не хотели смотреть ей в лицо, и подобное внимание Дэйру настораживало.

— Так казнят бандитские шайки в Согдарии, — с гордостью ответил Феликс. — Я решил перенять полезный опыт драганов. Тем более, что для этой местности подобная казнь подходит изумительно. Это река моего детства. К полудню вода здесь поднимается, так как под солнцем начинает таять ледник. Он как раз за лесом находится. Справедливое наказание от самой природы. Едва вода поднимется, бревно упадет в реку, оборвав никчемные жизни мерзавцев. Я им рассказал об их участи, но они продолжают нас развлекать. Не знаю, на что надеются. Однако нам грех жаловаться — как никак, а развлечений в Бардуаге совсем не осталось.

Словно услышав его слова, один из бандитов вдруг замер и, прохрипев какое-то проклятие, соскользнул с бревна в воду. Сам.

— Осталась девчонка, — ухмыльнулся Феликс. — Она одна у них в банде была. Дралась, как черт. Солдаты просили отдать ее им, но я за равенство. Раз решила стать разбойницей и носить медвежью шкуру, то пусть и отвечает за свои поступки наравне с другими. Спорим, что тоже сама спрыгнет?

Только сейчас Дэйра обратила внимание на то, что разбойников называли медвежатниками. Все верно — они же через Медвежий Угол проезжали, а здесь, судя по рассказам хозяйки Копры, все разбойники рядились в медвежьи шкуры, изображая из себя оборотней. И тут она вспомнила кое-что еще. Девчонка. Разбойники. Оборотни-медведи. Кажется, подобное она уже слышала. Только в другом месте и от другого человека.

— А где Нильс? — встрепенулась она.

— Да вон там, у лошадей, — махнула рукой Ирэн. — Зря все-таки его с нами отправили, проблем от него только. Раскричался, что вешать бандитов нельзя, надо, мол, правосудие и в замок к герцогу. Конечно, мой Феликс его быстро на место поставил. Сказал ему, что если не отойдет в сторону, то Нильс сам будет на ветке рядом болтаться. Так мальчишка еще и в драку полез. Хорошо, что у Фэла солдат много. Томас пообещал оруженосца своего выпороть, а я лично за этим прослежу. Думаю, Нильс знает эту девчонку, потому раньше у него я такой тяги к справедливости не замечала. Наверняка, какая-нибудь бывшая любовница. Кстати, по ней видна, что она из Эйдерледжа. Только у нас такие курносые, рыжие и конопатые, скорее всего, родом из Лаверье. А значит, еще и беглая ко всему. Такую бы сначала высечь до кости за побег, а потом вешать.

Дэйра повернулась к лошадям и встретилась взглядом с Нильсом. Кажется, он смотрел на нее уже давно. Лицо было бледным, злым, губа разбита, на щеке ссадина. Теперь не только она побитой будет ходить. Бросив взгляд на несчастную над рекой, Дэйра попыталась найти в ней сходство с Нильсом, но не смогла. Правда, лицо девицы было закрыто растрепанными космами, да и вообще голова в петле виселицы сильно отличается от головы обычного человека. Может, Ирэн была права, и связи были отнюдь не родственные?