— С душой снято. — Мечтательно сказал Витя. — Оператор — редкий "Стервь"!
Прищурившись, журналист внимательно всматривался в вид, на экране:
Пронзительно синее небо, горячий песок и бездонно-зеленое море. Видимо, именно так и выглядела Земля много лет назад.
— ... Человек — как Океан. Хорошее или плохое настроение — Прилив и Отлив. Ревность — Шторм. Любовь — тихий плеск волн у ног. Человек, как Океан, в силе своей не имеет границ...
За спиной раздались тихие хлопки.
— Прекрасные слова. Витя, все готово?
Погасший экран был ответом продюсеру.
Когда он включил свет, то просто потерял дар речи: шунговый экран был украшен черным силуэтом человеческой фигуры.
Виктор так и никому не сказал, что он видел перед тем, как вырубился свет...
Черная фигура журналиста, лежащего на золотом песке...
* * *
**
Мокрая куртка противно липнет к телу и, в тоже время, какое-то непонятное чувство бродит по нервным окончаниям. Непонятное, но не неприятное.
Гроза пронеслась над берегом и умчалась вглубь материка, оставив после себя долгожданную прохладу, мокрый лес, в полукилометре от берега, и, "о, черт возьми, какой аромат!" — запах жареного мяса...
Все, решено — иду на запах!
Лес, омытый дождем, капли воды, падающие с листьев — непередаваемое чувство свободы. Даже небо, освободившееся от облаков — прекрасно, как танцующая дева!
Однако, это уже бред.
Температура явно перевалила за мои критические 37 и 9.
Вот тебе и прекрасная прогулка под дождем!
Подхватить простуду — это привычка моей судьбы.
Дать мне капельку счастья, а затем, хорошенько вытереть об меня же, ноги!
Да... Сейчас уже не до мяса — придется разводить костер, обсыхать...
И, все-таки, это здорово!
Костер получился не большой, дымный, но горячий. Растянув на ветках куртку и рубашку, просто наслаждаюсь его теплом, изредка чихая, от хитрых колечек дыма, попадающих в нос.
Скоротать бы еще часика два, а там и рассвет. И снова, иди, куда хочешь...
Минут через сорок, рубашка и куртка, подсохли и я, с блаженством, натягиваю их, обнаруживая во внутреннем кармане две пачки сигарет — открытую и запечатанную.
"Золотой Pall Mall" — единственные сигареты, которые у нас — пока! — не подделывают.
Закурив, провожу ревизию в карманах: швейцарский нож — подарок от фирмы-производителя; две зажигалки — китайская и "SubMariner's" — такая в городе только одна, у меня; две пачки "полленого молла"; три ручки, два карандаша; записная книжка; деревянная расческа-гребешок "From Siberia with Love"; фонарик "Varta", под квадратную батарейку; связка ключей; кусочек можжевельника и часы "Слава", с металлическим браслетом.
Если эти часики сжать в кулаке, получается отличный кастет, вы уж мне поверьте, проверено — ни одна челюсть не выдерживает, выпуская зубы наружу!
Сизый дымок сигареты смешивается с дымом костра и тает в вышине, над головой. Небо сереет и очень скоро, над поляной встает солнце.
Тушу костер, тщательно затаптывая все угольки, цепляю на нос очки и с грустью прощаюсь с приютившей меня на недолгую ночь, поляной.
— Что день грядущий мне готовит? — Спрашиваю у тихо шелестящего листвой дерева и иду, куда глаза глядят.
Солнце уже давно перевалило за полдень, а лесу конца-краю нет.
У маленького ручья утоляю жажду — хорошая вода, холодная и кристально чистая.
На другом берегу — отчетливая тропинка, может быть, даже не звериная...
"Эх ты, стежка-дорожка!"
* * *
*
— ... Да Вы что, с ума посходили?! Как пропал?! Так найдите, мать Вашу! У меня тут пять жирных задов сидит, пять продюсеров! Где хотите! — Трубка, с громким "бздынь", шмякнулась мимо аппарата.
— Займи иносранцев, минут на двадцать! — Приказал директор, секретарше.
— А... Как?! — Растерялась та.
— А — как хочешь! Хоть танец живота показывай, лишь бы они на 20 минут заткнулись! — Грубо ответил он и вышел из приемной.
Глава 2
— ...Ох, нет! Это слишком... Что бы быть правдой! — Невольно вырывается у меня, когда сквозь ветви деревьев, показываются стены какого-то то ли замка, то ли — крепости.
Продираясь сквозь густой подлесок, пытаюсь прикинуть размеры, но мало что, получается — проваливаюсь по колено в ледяную воду.
Со вздохом, выбираюсь на берег: "Ну, вот нафига мне, такое счастье, а?!"
Не люблю я грязную и мокрую обувь.
Хуже нее только нестиранные носки.
Или трусы.
Речушка не большая, почти заросшая кустами и заваленная обломанными ветками. Пока не болото, но приятного мало. В сапоге хлюпает, мышцы подергиваются в судороге.
Примерившись, перепрыгиваю на другой берег.
Через секунду, чувствую — не рассчитал!
Быстро выбираюсь на полувлажный берег, раздвигаю руками ветки и выхожу из леса.
Метрах в трехстах, высится громада замка.
"А время то, уже обеденное!" — Напоминает мне мой животик, издавая громкое бурчание.
Быстрым шагом направляюсь к воротам, виднеющимся в стене, прямо напротив меня.
Вот только, не видно в них людей.
Ни стражи, ни крестьян.
По умирали они, что-ли?!
От быстрой ходьбы нога согревается, но теперь, мокрый сапог начинает шоркать ногу, гарантированно обещая мозоль.
В довершение праздника, запинаюсь обо что-то и падаю на колено.
С шипением встаю, потом быстро сажусь: в двух шагах от меня, в пышной траве, весело скалится белый череп. А запнулся я, об обломок меча, ржавый и иззубренный.
Хорошо хоть обувь у меня не китайский ширпотреп, а то остался бы, к чертовой матери, и без обуви, и без ноги, за компанию!
Прихрамывая, добираюсь до полуоткрытых ворот и вхожу.
Никого.
Тишина.
Запустение.
Левый бастион обвалился внутрь, придавив какую-то хозпостройку. Одна из сторожевых башен покосилась, словно пьяный над унитазом, того и гляди, извергнет пару тонн камня.
— Брр-р-р!
Ладно, пожрать мне тут явно не светит. А жаль! Весьма и весьма, жаль!
Поднявшись по широкому крыльцу, вхожу в сам замок, не плохо сохранившийся, на первый взгляд.
Четкая цепочка следов в пыли за мной, пустые комнаты, потемневшие от времени картины.
Что-то не похоже, что крепость взяли с бою.
Скорее всего, отсюда драпали, чего-то испугавшись — вон, валяются на полу истлевшие тряпки и черепки битой посуды, хрустят под ногами.
"Чего-то испугавшись..." — Я замер. — "Надеюсь, не сибирской язвы!"
Пустые коридоры, запах плесени.
Интересно, сколько лет сюда никто не заходил?
Следующий поворот привел меня в тронный зал. Огромный зеленый трон — явно из малахита или нефрита?! — покрыт причудливым узором. На стене — герб, весь в пыли и паутине и оттого непонятный; несколько грустно болтающихся флагов.
Закрыв глаза, представляю себе, как выглядел этот зал давным-давно, когда люди оживляли его своей суетой...
... Герцог задумчиво поглаживал дорогие ножны меча, разглядывая шумное застолье. Сегодня, приперлись соседи и шустрые поварята тащат на стол все новые и новые закуски и подливают гостям в кубки, новый и новые порции хмельного питья... Аромат жарящегося на вертеле кабана защекотал ноздри...
— А-а-а-а-а! Так не честно! — Сказал мой желудок, напоминая о своей пустоте.
Поспешно отогнав видение, вышел в коридор и закурил, пытаясь обмануть голод, сигаретным дымом.
Оружейная меня пока мало интересовала, библиотека, со всеми двумя шкафами — тоже.
А вот ведущая вниз лестница, была весьма и весьма, привлекательна, с точки зрения новых открытий. Тем более, что на ней лежал тяжелый поднос, а вокруг валялись ножи, ложки, две мятых кружки и бронзовое блюдо.
Спустившись, оказываюсь там, куда стремился мой желудок — на кухне.
На пустой, кухне.
Все, что было можно — сгрызли мыши, остальное подчистили муравьи, а время лишь выбелило косточки.
Брр-р!
Обойдя огромное помещение, по периметру, наткнулся на огромную дверь, выкрашенную под цвет стен.
Нет, я не любопытен.
Просто — любознателен, до кошачьей погибели!
И, как кошка, ненавижу запертые двери!
За дверью оказалась еще одна лестница вниз — широкая и удобная. Правда, темная, но луч фонарика высветил целую вереницу факелов, замерших на стене.
Быстро спустившись, обнаруживаю: то, что я принял за стены, на самом деле — огромные бочки, рядом с каждой, чуть сбоку, закреплен факел, под факелом — стол.
"Понятно. Винный погреб. Не поем, так напьюсь! Если не все прокисло..."
На одном из столов, что-то блеснуло.
"С этим я разберусь позже!" — Завязал я себе мысленный узелок и со вздохом отправился вдоль шеренги бочек, вглубь подвала.
Коридор изогнулся дугой и вывел меня к следующей двери.
— Готов поспорить — там тоже будет лестница! — Решил я блеснуть эрудицией перед самим собой и вдруг, такая волна лени накатила на меня, что хоть прям здесь, ложись и подыхай! — Ох, как же жрать-то хочется!
За дверью, как и ожидалось, оказалась лестница.
И тянуло с нее, диким холодом.
Поскользнувшись и пересчитав ребрами добрую дюжину обледеневших ступеней, оказался внизу.
"Так я и подумал — ледник." — Мелькнула и пропала мысль. — Вот и весь сказ...
Подобрав фонарик, как он еще держится, бедолага, осматриваюсь по сторонам.
Огромный стеллаж, почти пустой — на нем держали копчености, судя по запахам.
Дальше — лед.
А на льду — разделанные туши.
Горы мяса!
Рот наполнился слюной, желудок требовательно заурчал, заставляя пошевеливаться.
Минут десять искал кусок мяса, который бы смог отпилить своим швейцарским чудом.
Отхватив соблазнительный кусок задней ноги, поволок добычу к свету, наружу.
"Ох, ну и наемся же я!"
Через полчаса, разложив на зеленой травке костерок и разыскав на кухне решетку-рашпер, устраиваюсь удобнее.
Пока мясо стаивало рядом с огнем, в одной из ближайших комнат нашел столик и некое подобие кушетки.
Некоторое время раздумываю о бочках внизу и прихожу к выводу, что, сколько не думай, а идти придется — хочется попробовать — раз, да и к мясу, сам бог велел, хоть и не на прямую, разумеется...
Ополоснув у колодца кружку, задумчиво гляжу на шкворчащее над углями бывшего костра, мясо.
Решив, что все едино его, кроме меня есть не будет — в радиусе 15 км я ни одной живой души не встретил.
Отрезав на пробу кусочек и жуя его на ходу, важно прошествовал по коридорам и спустился в винный погреб.
Мимоходом, вспомнил, что видел что-то блестящее на одном из столов, двинулся по памяти, прямо к нему.
Фонарик, чудо враждебной техники и передовые технологии загнивающего запада, подзарядился на солнце и теперь ярко освещал мою дорогу.
Проглотив последний кусочек мяса, я осветил стол и замер, разинув рот — на столе, под пыльным, стеклянным колпаком блистала драгоценными камнями здоровенная чаша, литра на два, не меньше!
Сдвинув колпак, как оказалось не стеклянный, а хрустальный и оттого тяжеленный, как мои грехи, я поднес к ней фонарик.
Ярко заиграли всеми цветами радуги самоцветы, украшающие ножку, тонкий узор, выложенный, скорее всего сколами алмазов, на боках чаши, разбросал колючие искры на потемневшие от времени бока винных бочек, стол и потолок.
Залюбовавшись тонкой работой мастера, я едва не забыл обо всем на свете, но странный шорох отвлек меня и вывел из этого состояния.
"Бум пробовать!" — Решил я, открывая кран у бочки, стоящей рядом.
В нос шибанул острый запах уксуса...
Следующая бочка была пуста.
Зато третья содержала в себе прекрасное, белое вино. Правда была эта бочка емкостью литров в 500, если не больше!
Посветив фонариком по углам, нашел то, что именно сейчас было нужным — маленький, литров на 10-15, бочоночек.
Крякнув — бочонок оказался полон — потащил его к столу.
Швейцарский нож с трудом справился с туго вбитой пробкой.
Втянув носом запах, идущий из бочонка, я обомлел...
Коньяк!
Плеснув на дно чарки, я долго катал напиток по стенкам, "оживляя" напиток. Затем, сделал глоток.
Словно все пламя ада ринулось ко мне в глотку. Огненной струёй коньяк пошел по пищеводу, булькнул где-то в животе и жаром растекся по крови.
Закупорив бочонок, сунув в карман куртки драгоценную чарку, я отправился в обратный путь.
И даже скользкая лестница оказалась уже и не такой скользкой!
Успел я как раз.
Еще чуть-чуть и мясо бы начало подгорать.
Положив противень на стол, я нарезал мясо на куски — пусть остывает, не люблю горячее — налил себе еще коньяка.
"Приятного мне аппетита!"
Наевшись до отвала и устроившись поудобнее на кушетке, я закурил, наслаждаясь тишиной и покоем.
Внезапно, земля дрогнула, и я услышал над собой громкий голос:
— Та-а-а-ак! Еще один наглец явился!
Покрутив головой по сторонам и никого не заметив, я решил: "Перебор" и поставил чарку на стол.
— Вот так хам! Ты что, плохо слышишь?!
— Слышу. — Ответил я призрачному голосу. — Но не вижу. А разговаривать с воздухом — "белая горячка"!
— Ты, голову-то, вверх подними! — Голос протяжно вздохнул-выдохнул и запах серы окутал меня плотным туманом.
Впрочем, через секунду туман рассеялся, и я увидел говорившего.
Оглядев его с головы до хвоста, я выпил еще чуть-чуть и задал, наверное, самый дурацкий, за все время работы журналистом, вопрос:
— Ты Кто?!
— Я? Я? Я?! Я — Дракон!
— Ага... Поня-а-а-а-атно... — Сказал я, чувствуя непреодолимую жажду. — Ну, раз Ты — Дракон, то моя первейшая обязанность, взять у Тебя интервью!
— Что-что? — Не понял уже Дракон.
— Зубы — у меня забрать хотели... — Он офонарело начал загибать когти на лапах. — Голову — хотели, золото — хотели...
— Да не нужно мне Твое золото! — Чарка внезапно оказалась пуста, и пришлось доливать. — Один карась, когда я проснусьпротрезвею, ты исчезнешь!
— А ты мне не "тыкай" — Внезапно обиделся мой пьяный бред. — А то я тебя съем. Или живьем, сожгу!
— Так давай познакомимся. И выпьем, на брудершафт!
— На что?!
— Ну, за знакомство...
— Ага. А что пить будем? Я сегодня крови уже того, отведал... Видеть ее не могу. Потому и ты, живой... Пока.
Последнее "пока" мне не понравилось, но коньяк уже давно делал свое дело, и я был почти "готов". Ну, максимум, еще пару часиков я протяну... Если не буду курить...
— Так что пить будем? — Вновь осведомился Дракон, которому мои мыслительные процессы явно казались замедленными.
— Коньяк! — Весело хихикнул я, представляя, как Дракон выдыхает пламя и спирт огненной рекой течет ему в глотку. — Тебе понравится. Он гореть может!
Внезапно, великан-дракон уменьшился до размеров бульдозера.
— Если ты меня попытаешься отравить... — Начал он, но я уже налил себе в чарку коньяк, и, приподняв слегка над головой, залпом влил в себя. Выдохнул, хэкнув и зажевал кусочком мяса, жалея, что забыл о соли.
— Вот так...
Дракон протянул лапу, забирая у меня чарку.
Обнюхав ее, он на секунду задумался, а затем сказал:
— Ну, наливай!
— Не "нукай", не запряг еще... — Вяло огрызнулся я
