Уроки ирокезского 51

Конечно на таких заводиках продукция качества не самого высокого получается, зато — дешево. И довольно много, по крайней мере все заводики в Царстве Польском уже строились "на местных ресурсах": и арматура, и цемент, и кирпич, лес даже — все свое. То есть из казны денежка вытаскивалась весьма умеренно. Но вдобавок одновременно решались еще две проблемы, о которых было отдельно сказано в одной из перехваченных службой фон Плеве докладных немецких разведчиков: во-первых, это своеобразно решало проблему "ненужных полковников", так как начальниками этих городков как раз отправляемые в отставку офицеры "старой" армии и ставились, а во-вторых, "удовлетворялись амбиции поляков". Вежливый, наверное, шпион попался: правильнее было бы сказать "шляхетский гонор", потому как польская интеллигенция всячески подчеркивала, что на заводиках этих мастерами поляки нанимаются, а русские мужики — разве что подсобные рабочие. Правда, самим "польским мастерам" было, как мне кажется, на гонор интеллигенции плевать, получили они работу с неплохой зарплатой — и хорошо, а то, что к работе еще и жилье человеческое бесплатно прилагается — так и вовсе замечательно.

Кстати, насчет "человеческого жилья". Оля Миронова — то есть Иванова, конечно — высказала мне свои соображения по этому поводу еще несколько лет назад, как раз когда я — тогда еще совсем "начинающий" канцлер — к ним просто так в гости заехал. То есть заехал-то я не просто так, а поговорить о перспективах "обучения девочек токарному делу" — ведь именно Оля в прежних жизнях этим очень неплохо так занималась. Ну и среди прочих полезных советов высказалась она и про жилье для рабочих. Суть ее высказываний заключалась в том, что ежели я желаю женщин активно к станку привлекать (против чего, кстати, категорически выступал Слава Петрашкевич), то жилье должно вмещать не только родителей и детей, а еще и бабушку с дедушкой. Потому как кто иначе-то за детьми присматривать будет?

Вопрос я переадресовал Феде Чернову, а он и рад стараться — и в результате появилась "серия типовых домов для рабочих городков" в развитие сделанного когда-то для Машки проекта. Красивые трехэтажные домики, на строительство каждого уходило, по расчетам Федора, сорок дней. Причем бригада из тридцати человек одновременно строила по четыре, а то и по пять таких домов — рабочие просто переходили к следующему пока в очередном бетон перекрытий застывал. К тому же домики на двадцать семь квартир (или на двадцать четыре и "магазин" в среднем подъезде) обходились — даже если считать вместе со всеми коммуникациями — чуть меньше пяти тысяч рублей. Или даже "чуть больше четырех", если строить не из глиняного, а из силикатного кирпича или "шлакоблоков" — но в Польше таких не строили.

Простые такие домики: однокомнатная квартирка (с отдельной кухней и совмещенным санузлом) для одинокого молодого рабочего, двухкомнатная — для молодой семьи без детей. Треха — уже с раздельным санузлом — для семьи с одним-двумя детьми и четырехкомнатная для семей, у которых детей уже много. Так что поляки — местных рабочих, как правило, брали опытных, а следовательно уже в возрасте и с семьей — получали чаще всего именно трех-четырехкомнатную квартиру. Ну а русские рабочие... в городки Польши направлялись молодые деревенские ребята "профессию освоить", с годовым контрактом, так что им чаще всего и однушки на двоих, а то и на четверых вполне хватало. Однако тамошние "интеллигенты" думали, что это польские рабочие такие исключительные...

Впрочем, и среди рабочих изредка встречались подобные индивидуумы. Некоторое время встречались, но быстро закончились: управляли-то заводиками именно русские офицеры, с четкими установками. Так что если кто-то начинал щеголять польским гонором и "проявлять националистические замашки", то этот кто-то мгновенно освобождал от своего присутствия и квартиру с удобствами, и городок, а иногда и Империю. Виктор Вильгельмович Валь очень по этому поводу ругался, ведь за такими "латентными националистами" его службе присматривать приходилось. И по его настоянию выгоняемым теперь сообщали, что "от работы на Державу" он увольняется всего на год, чтобы было время подумать. Так что Державу покинуть пришлось лишь нескольким особо упертым полякам.

Панину в Польше было работы еще года на три, так что в других местах подобные городки ставили другие люди. Много их требовалось, городков с заводами, очень много. И на Дону их ставилось даже больше, чем в той же Польше — причем начиная с самого истока. Дон, конечно, река известная и даже в некотором смысле культовая — но уж больно некузявая. В смысле для пользования не очень удобная: уже с середины июня большая часть реки становилась совершенно несудоходной. Причем решение проблем было предложено еще "при царе": некто Нестор Пузыревский пять лет назад уже провел все необходимые исследования и замеры, и как раз закончил проект шлюзования всей донской водной системы. Работал этот Пузыревский в управлении водных путей старого еще МПС — ну ему и карты в руки. Вместе с должностью начальника департамента этих самых водных путей новенького министерства речного транспорта. С первой важнейшей задачей "ошлюзовать Дон" — стране нужен уголь, а возить его по рекам в разы, на порядки дешевле чем по железным дорогам, которых вдобавок еще и не хватает.

Но все эти плотины, шлюзы — это опять цемент, сталь... фигова туча машин и механизмов — и чтобы все это изготовить, на Северском Донце и на Дону поднимались рабочие городки. За железными заборами — Дриттенпрейс уже с полсотни разных красивых заборов придумал, так чего же креативу-то пропадать? И "на холме" — Дон иногда так разливается, что все вокруг затопить норовит...

Правда Нестор Платонович поначалу очень возражал против моих планов "зашлюзовать" Дон с самых верховий. Повезло мне, что Пузыревский после пары "вводных" бесед, стал меня трактовать все же как инженера: некоторый опыт каналостроения и возведения электростанций в "прошлой жизни" дал мне возможность разговаривать если не на профессиональном уровне с очень грамотным гидротехником, то хотя бы на профессиональном жаргоне. Поэтому я узнавал от него о реальных проблемах, которые "в прошлый раз" получал на практике, и — самое главное — о причинах возникновения этих проблем:

— Александр Владимирович, да вы бога-то побойтесь! Ну раскопаете вы Дон в верховьях, но воды-то там больше не появится. Ее, воды-то, точно так же хватать не будет, даже на шлюзование — и окажется, что вся эта затея — выброшенные деньги. А ведь вы закладываете и рыбопроходные канальцы обводные, им там воды потребуется небось столько же, сколько нынче по Дону проходит. Ну, поменьше, однако вы же реку расширять собрались — вот, считайте, с лишней площади как раз избыток и испарится...

— Ну хорошо, Нестор Платонович, а сколько этой воды потребуется?

— Если только по верховьям считать, до Лебедяни, то... — Пузыревский открыл тетрадку, что-то проверил — выходит, кубометров десяти, а то и пятнадцати не хватит. Это уже с начала июля...

— То есть если я добавлю эти кубометры, скажем, в Епифани, то строить все это смысл будет?

— А вы господь бог?

— Я атеист, и верю лишь в человеческие силы. А в этих силах взять эти кубометры из Оки, вот тут, у Рязани, и по трубе их куда надо перекачать. Правда будет по дороге подъем в сто метров, но это всего лишь вопрос мощности насосов.

— А Ока у Рязани в июле уже — Пузыревский снова заглянул в свою тетрадку — это у нас кубометров четыреста... и если забрать пятнадцать, то...

— Пятьдесят, меньше смысла трубу строить нет. Пятьдесят кубометров заберем, тогда это обеспечит шлюзование на всю навигацию по всей реке. Я Дон имею в виду.

— Интересно... но тогда Оку мы опустим на фут, и проблемы с судовождением...

— А мы добавим эти полсотни кубометров через Москву-реку. Выстроим канал от Волги, вот отсюда, от... от Иваньково, скажем...

— И опустим уже Волгу. Александр Владимирович, Тришкин кафтан ведь пытаетесь залатать...

— Вы в этом уверены?

— Скажу нескромно: я довольно неплохой гидролог. Дон, Оку я изучил весьма подробно, насчет Волги сам не смотрел, но все же представление имею — должность такая. Воды у нас не хватает, и взять ее неоткуда.

Ну что, хорошо, когда проблему решаешь со специалистом. Сразу становится понятно, что можно сделать, а что сделать можно, но будет гораздо труднее. Гораздо-гораздо труднее, и дело вовсе не в инженерных проблемах. Инженеров — да, маловато, но они есть и с головой, как правило, дружат неплохо. А вот ширнармассы...

— Я знаю, где мы может взять воды в достатке. Ведь если я не ошибаюсь, в марте-апреле этой воды мы имеем слишком много? Так почему бы не взять эту воду весной и лить ее в реки все лето?

— А я уж на секунду подумал, что вы всерьез... — разочарованно протянул Нестор Платонович.

— А я как раз всерьез. Вот, указ уже пишу — я быстренько шуршал ручкой по бумаге — "задержать талую воду на три месяца от стекания в реки".

— Шутить изволите, господин канцлер? — это Пузыревский произнес уже с явной обидой в голосе.

— Никаких шуток, сколь ни странно. Просто я вам о смысле указа вкратце сообщил, а текст... текст примерно вот какой получается: "Обеспечить защиту ручьев и рек в Российской империи лесными полосами вне населенных пунктов. Полосы высаживать шириной в десять метров плюс ширина самой реки на каждом берегу, на реках шириной более девяносто метров установить ширину лесных защитных полос в сто метров". Ну, текст еще подредактировать нужно, но смысл простой: кусок леса десять на десять метров задерживает до пятидесяти кубометров воды на два, а часто и на три месяца. Так что когда все это будет устроено, то половодье растянется на пару месяцев.

— Ну, когда это еще случится... и сколько же земли-то под леса эти уйдет!

— Много. Однако, как показал опыт моего поместья в степи выше Царицына, лесополоса шириной в полсотни метров через каждые полкилометра урожай на оставшихся полях увеличивает вдвое. Но вы все же все равно правы в главном: воды всяко не хватает. Мы-то пока только о реках как транспортных путях говорим, а ведь вода и поля поливать нужна. Так что будем потихоньку перекачивать в Волгу реки уже северные. По мере возможности, конечно...

— Извините, Александр Владимирович, но мне кажется, что вы не... не совсем подробно изучили... не очень хорошо продумали последствия подобных проектов. Я думаю, что было бы хорошо сначала назначить специалистов, которые проблему изучат, составят проекты...

— Ну всегда вы так! Нет, чтобы вежливо мне объяснить: вы, мол, канцлер — самоуверенный тупой дилетант, пытаетесь решать проблемы, в которых ни хрена не смыслите — а вы все намеками да намеками. Вы знаете, что в управлении государством самое сложное? Отсутствие верной информации! Почему-то те люди, которые на самом деле специалисты в проблеме и знают, как делать правильно, то ли стесняются указать на ошибки руководства, то ли слишком тихо говорят. Вот вы специалист, и у меня в этом сомнений нет. Так давайте вы всем этим и займетесь! Назначу вас на пост министра в министерстве водного хозяйства, вы все сами продумаете и сделаете так, как будет правильно.

— Но ведь нет такого министерства...

— Теперь есть. Правда, вам — теперь уже как министру — нужно будет детально познакомиться с проектом переброски воды из Оки в Дон. Его составил генерал Женжурист — тоже специалист изрядный, но любой может в чем-то ошибаться, и в споре двух именно специалистов истина родится... более истинная. А Дон всяко придется в транспортную артерию превращать, так что этот проект отменять пока не будем.

Не сказать, что Пузыревский со мной полностью согласился — но строительство трубы из Рязани в Епифань все равно я (точнее, Женжурист по моей просьбе) начал уже в апреле, так что "процесс пошел". Городки на Дону засыпали грунтом, из русла и вычерпываемым, причем раз уж их ставили на берегу, землю вообще "по сталинскому методу" закачивали через трубы. Вода — она "дырочку найдет", а земля останется, и очередной "град на холме" уже к осени начнет выдавать какую-нибудь нужную продукцию.

А некоторые уже и начали. Правда, из стоящих совсем на другой реке... просто не смог удержаться, когда увидел знакомое название на карте. Евгений Алексеевич, с которым "в этой жизни" у меня сложились вполне хорошие деловые отношения, задал всего один вопрос:

— Извините, Александр Владимирович, это вы в наказание мне или в награду?

Но когда я рассказал ему, что мне хочется увидеть в этом забытом богом и людьми месте, вопрос у него отпал сам собой. Так что две небольшие ветки, ведущие одна — к реке, другая — в противоположном направлении от крошечного полустанка на Оренбургско-Ташкентской железной дороге, никого особо и не удивили. В южном городке, что у реки — возводящимся практически по планам Векшина — строился тепловозоремонтный завод. А в том, что находился в шести километрах к северу от полустанка, кирпичный уже вообще закончили, и теперь там поднимался металлургический заводик. Небольшой, по переплавке железнодорожного металлолома, да и сам заводик находился еще дальше, километрах в трех — но все уже знают, что "дымить в городах нельзя", так что всё понятно. Вот только о том, что колея за металлургическим заводом уходила еще километров на тридцать в степь... местным это было неинтересно, да и не было их, местных-то. Поскольку раз "копия Векшина" — то все по-взрослому: периметр из колючки, охрана...

Такая "зона" стала уже делом привычным: примерно с год назад Дарья, назначенная "источником, близким к осведомленным", слила в "либеральную прессу" информацию о том, что "вот Векшинский район превратился из высохшей степи в житницу и райское место, даже царь там жить решил, и канцлер хочет на других реках так же попробовать. А периметр ставят чтобы селяне по дурости деревья не повырубали пока они не вырастут".

Селян там правда не было. Я специально проконсультировался с Айбаром Назаровым на предмет "собственности земли" и выяснил, что этот кусок — как раз между территориями Среднего и Младшего жузов — считается вообще ничьим. Просто потому, что жить здесь — по мнению казахов — невозможно в принципе. Ну это они просто многого еще не знают — а скотину в сезон перегнать, так у городка рядом с рекой периметра не было.

Городок я посетил, посмотрел, как дела идут. Хорошо идут... в следующем году, когда начнется замена рельсов на дороге на "тяжелые", металлургический должен будет уже заработать. Да и все остальное — тоже.

Проект перешивки дороги Оренбург-Ташкент "тяжелым рельсом" и строительства второго пути сделал довольно молодой, но весьма толковый инженер Александров. С дорогой он был хорошо знаком — сам ее когда-то строил. Не один, и далеко не всю — но с возникающими проблемами был знаком хорошо и, вдобавок, весьма проникся идеей бетонных шпал. Некоторые его идеи кроме как у меня и поддержки не находили (как, например, идея сразу всю дорогу перевести на щебеночный балласт), но его мысль о том, что весь рельсовый крепеж нужно делать "на месте", получила среди меня широкое одобрение, благо завод по переработке железнодорожного же металлолома уже строился.