Глава 34

Пушка Барановского — тоже небольшая, но вполне себе стреляющая пушка. Только стреляет не очень далеко. Но если вместо черного пороха воспользоваться бездымным, то и снаряд полетит подальше. А если вместо десятифунтовой бомбы с шестьюдесятью граммами пороха в нее зарядить специально разработанный стальной двенадцатикилограммовый снаряд с почти тремя килограммами тола, то и результат будет более чем внушительный.

Четырнадцатого марта в Японское море вышли тридцать шесть траулеров. С пушками Барановского. Снаряд из которой в полудюймовом листе стали (обычной, не брони, конечно) делает дырку почти метрового диаметра. На расстоянии в три километра.

До такого снаряда додуматься могла только моя больная фантазия: диаметром в шестьдесят четыре миллиметра и длиной в восемьдесят сантиметров для пушки со стволом в метр двадцать длиной. Чтобы запихать его в пушку — и то надо повозиться, хотя и без особых физических усилий: медные пояски для нарезки располагались лишь в хвостовой его части. Просто неудобно было.

В Артуправлении на складах хранилось сорок шесть пушек. У меня осталось сорок четыре: две были полностью изношены на испытаниях нового боеприпаса, благодаря чему выяснено, что пушка может стрельнуть раз пятьдесят — а потом окончательно сломается, несмотря на новый откатный тормоз и новый накатник. Две пушки остались на Сахалине — мало ли чего случится, а шесть сейчас ожидали своего часа на Кунашире. Оставшиеся — плыли очень экономичным ходом где-то в Японском море, ожидая встречи с любым японским транспортом. И каждый траулер нес по пятьдесят снарядов "Гарпун".

Современная война, как я понял, дело неспешное. Ну мы никуда и не спешили, до острова Дажалет траулеры шли больше суток. Так как сказать сколько им придется проплавать без заходов на базу никто не мог, все они там дозаправились соляркой (на что ушло еще почти сутки) и тройками рассыпались где-то в районе Цусимского пролива и на севере Восточно-Китайского моря. Удачно довольно рассыпались: первые сообщения о потоплении японцев радиостанция на Дажалете получила уже поздним вечером восемнадцатого марта: какой-то пароход был потоплен в проливе между островом Чеджу и Кореей. А утром девятнадцатого, полутора сотнями километров южнее, тройка этих мини-рейдеров отправила на дно сразу трех японцев, двигавшихся, судя по всему, из Нагасаки. Техника потопления японцев была проста: один-два снаряда в корму — после чего очередная" сука-мару" теряла ход, затем — неспешное и вдумчивое пускание снарядов по бортам: экономить их нужно было, и задачей ставилось не изрешетить корпус, а просто потопить судно. Поэтому на каждый транспорт тратилось снарядов пять-десять. Чаще — пять: суденышки попадались в основном мелкие, им много было не надо.

Но это — как повезет. Двадцать первого, уже из Желтого моря, пришло сообщение что какой-то вполне себе большой транспорт буквально взлетел на воздух после второго попадания — не иначе, снаряды или мины перевозил. А всего двадцать первого марта ряды японского торгового флота покинули одиннадцать судов. И это было действительно просто: японские моряки героизмом не страдали и, как правило, после первых двух-трех выстрелов бросались спускать шлюпки. "Рейдеры" им в этом нимало не препятствовали — их задача была транспорты топить. Ну а после того, как само судно отправлялось на дно, так же вдумчиво и спокойно расстреливали шлюпки стандартной шрапнелью — шарпнельных снарядов было взято по две с половиной сотни на пушку.

С экипажами мне пришлось на эту тему изрядно поработать, все же на каждом "траулере-крейсере" было по два морских офицера — капитан и мичман-двигателист, и у них были несколько отсталые, на мой взгляд, понятия о гуманизме. Но и до них дошло, когда я объяснил ситуацию:

— Господа, вы должны чётко понимать одно: ваше крейсерство продолжается ровно до тех пор, пока ни один японец не доплывет до берега и не скажет, что сухогрузы топятся маленькими траулерами. После этого топить начнут уже вас. И я прекрасно понимаю, что вы вполне готовы идти в бой с превосходящими силами противника и даже героически погибнуть. Но вот только после вашей гибели японские военные транспорты пойдут уже беспрепятственно, и вместе с вами погибнут уже тысячи наших, русских солдат. Так что у вас есть простой выбор: дать спастись десятку японских моряков и погубить десятки тысяч русских солдат — или поступить строго наоборот. Учтите: первое — это, как ни крути, будет прямым предательством, поэтому если вы не готовы к миссии — говорите сразу, вас заменят и никаких обид к вам не будет, я пойму ваши чувства.

Как ни странно, существенная часть мичманов отказалась, и они отправлены на другие траулеры, действительно ловить рыбу. Пятеро же, решивших искать справедливости у генерал-губернатора, как стало известно значительно позже, утонули вместе с паровым катером, вышедшим во Владивосток с Сахалина. Отставной жандармский ротмистр, за немалое шестизначное спасибо отрекомендованный начальником жандармского управления на КВЖД "для организации борьбы с контрабандирами в Сахалинском имении", дело своё знал.

Откровенно говоря, на душе было очень погано. Но, вечером двадцать второго марта, пять троек, перекрыв пролив между островом Фукуджима и островком Мешима (по которому шли почти все суда из Нагасаки в Корею) устроили японцам глобальную зачистку флота: из двадцати двух судов до Желтого моря не добралось ни одно. Причем тут впервые досталось и военному флоту: ко дну пошли и два старых миноносца. Они просто не заметили в темноте выкрашенные в серый и оливковый цвета траулеры, не испускающие снопов искр из труб, а вот траулеры их заметили. Военные моряки — они специалисты по военным судам, и один миноносец получил снарядом прямо в торпеду (хотя и случайно), а второй — получив сразу два попадания в машину, остановился — и вскоре тоже пошел ко дну. Сопротивляться он не смог: миноносцы были атакованы сразу двумя тройками, и два рейдера шрапнелью просто не подпускали японских моряков к пушке. Вот никогда бы не подумал, что шрапнель будет столь полезна в морском бою. Однако разрозненной стрельбой, чуть ли не из личного оружия, были убиты и двое русских моряков. Первые мои потери на этой "неправильной войне"...

Потратив почти половину боеприпасов, шесть троек потихоньку стали пробираться обратно к Дажалету — и шансы у них были вполне приличные, поскольку их никто (кроме потопленных японцев) еще не видел: сами они не дымили на полнеба, а дымящих японцев (и всех прочих) днем они обходили. Ну а еще шесть троек, охотой не занимавшиеся еще, построились в Желтом море, милях в шестидесяти-восьмидесяти вокруг Чемульпо. Там было сложнее: народу плавало много, причем кроме транспортов были так же всякие корабли с пушками, и все почему-то очень не любили русские корабли.

Но место было удобное, и за неделю два десятка японских пароходов до Чемульпо тоже не дошли. Японцы по этому поводу очень нервничали: корабли пропадают, причем и поодиночке, и стаями — а никто ничего не видел. Оно и понятно: топили их в основном ночью, а в темноте видно все же плохо. Однако сказать, что японцы — полные идиоты, я бы не рискнул: с двадцать восьмого марта транспорты из Японии стали ходить исключительно конвоями в сопровождении настоящих крейсеров, и моим рейдерам было предложено отойти.

Для отхода они собрались в кучу, и это дало им напоследок устроить японцам еще одну крупную пакость: встретив очень крупный транспорт ("тысяч на восемь, не меньше"), идущий в сопровождении крейсера в Чемульпо, они, игнорируя крейсер, подошли в темноте почти вплотную к судну и просто изрешетили его "Гарпунами". Полсотни "Гарпунов" лишили судно плавучести очень быстро, но судьба продолжила свои насмешки над сынами Ямато — какой-то "Гарпун" скорее всего случайно попал в спонсон крейсера, да так удачно, что внутри него сдетонировали снаряды. Мичманам этот фейерверк понравился, и практически все остатки "Гарпунов" были выпущены в борт военного корабля. Я подозреваю, что им просто очень хотелось записать на свой счёт хоть какой-то НАСТОЯЩИЙ БОЕВОЙ корабль — расстрелы транспортов и экипажей тяготили почти всех моих "пиратов ХХ века", несмотря на солидные премии. А с расстояния в пару сотен метров попасть было не очень трудно, да и первый результат показал, что противостоять моим снарядам броня крейсера была не способна. В довольно скоротечном, по местным меркам, морском бою, крейсер был потоплен, что почти полностью опустошило боезапас траулеров. Главный калибр японцы не могли задействовать: траулеры находились слишком близко и орудия не могли наклониться достаточно, чтобы достать крохотные кораблики.

На крейсере также были маленькие пушки. И мачтовые пулемёты. Они стреляли. Недолго.

Траулерно-пиратский флот, почти в полном составе, прекратил своё существование.

Первого апреля до Владивостока дошла информация о моих проделках: оказалось, что рейдеры изувечили крейсер "Сума" и утопили транспорт, на котором перевозился целый полк японских солдат. "Пиратам" было чем гордиться — Япония лишилась первого корабля японского флота, построенного на японских верфях по японскому же проекту. Ну а что ушло на дно вместе с остальными более чем пятью десятками пароходов, так и осталось неясным, хотя по непроверенным слухам у японцев в Корее начались проблемы с патронами и снарядами.

Впрочем, со снарядами и у меня проблемы были: за первый рейд "Гарпунов" было истрачено больше тысячи — и только на крейсер их ушло почти четыреста. Оставшиеся были распределены между оставшимся десятком траулеров, патрулирующих Цусимский пролив — и там они два-три раза в неделю подлавливали зазевавшихся японцев. А пятого апреля во Владивосток пришел и первый трофей рейдеров: сухогруз на пару тысяч тонн с продовольствием.

На этот раз экипаж был отпущен — погрузили всех уцелевших после абордажа на шлюпки и отправили в свободное плавание. Поскольку корабль "взяли" в семидесяти милях от Ниигаты (и милях в двадцати от ближайшего берега), была надежда, что японцы до суши догребут — и это было важно, так как в этот раз рейдером "работал" купленный в прошлом году в Америке не новый, но довольно шустрый и совершенно пассажирский пароходик "Восток". Маленький, на триста пятьдесят тонн, он, как бывший пассажирский паром, обладал единственным достоинством: шестнадцатиузловым ходом. Впрочем сейчас к достоинствам добавились и три французских семидесятипятимиллиметровых пушки, которые мне "добыл" Александр Барро. То, что к ним прилагалось всего двести десять снарядов, пугать японцев не мешало: парочка мелинитовых гранат, выпущенных по курсу транспорта с интервалом в пару секунд были достаточным аргументом для немедленной остановки судна. По крайней мере, пока.

Второй трофей был доставлен во Владивосток двенадцатого апреля. А там и третий подошёл...