Мох

Вскоре он услышал голоса. Определил два мужских и два женских. Люди были явно не его племени. Д а и ни у кого из знакомых соседних племен не было таких чистых голосов. Такие голоса бывают только у едва научившихся говорить детей. Но эти принадлежали явно взрослым. А еще удивительной была сама речь. Люди говорили так много и такими длинными фразами, словно это и не люди вовсе общались, а трещали неугомонные пичуги. Мох даже засомневался, люди ли это. Если здесь водятся гигантские бабочки, так может, он слышит голоса гигантских птиц? Птицы, которые жарят на углях мясо? Нет, такого быть не может.

Ужом, скользнув меж густых корней, охотник оказался на берегу небольшого лесного озера. Инстинкт сработал независимо от сознания, и, нырнув щучкой, Мох накрыл ладонями крупную зеленую лягушку. Прижимая к земле пытающуюся высвободиться скользкую тварь, он замер, прислушался и осмотрелся. Не заметив опасности, снова скрылся в кустах, оторвал у лягушки задние лапы, снял с них горькую слизистую шкуру и с жадностью принялся жевать сочную плоть. Конечно же, две жалкие лягушачьи булдыжки не могли насытить давно ничего не евшего охотника. Они лишь распалили аппетит. И он снова двинулся на запах жареного мяса и все более отчетливый звук голосов.

Заметив странный холодный свет, мох остановился и долго всматривался. Там впереди, будто луна опустилась на поляну и озаряла лес неподвижным ледяным свечением. Но луна была отчетливо видна в просветах крон. Она находилась там, где ей и положено находиться на небосводе. Что же светило так странно? Неужели с неба упала звезда? И эти странные говорливые люди завладели таким сокровищем? Оттого они и болтают так возбужденно...

Мох двинулся дальше, стараясь превратиться в совершенно бесшумную тень.

Еще один бросок, И охотник затаился под кустом на краю большой поляны.

Перед ним открылось удивительное зрелище. Первое, что он увидел, это две луны, освещающие бледным светом поляну. От их ослепительного голубоватого света Мох даже на какое-то время перестал видеть. Но зрачки быстро приспособились, и он все более отчетливо начал различать все остальное.

Обе луны висели над входами в шалаши. Но шалаши были сделаны не из веток, и не из шкур, а... А из чего-то, чему Мох не мог дать определение. Это ярко-желтое покрытие походило на то крыло гигантской бабочки, которое он нашел у реки выше по течению. Может, все-таки это шкура до сих пор, не встреченных им диковинных зверей? А то, что это шалаши, он понял, когда под одной из лун открылся полог, и на поляну вышла женщина. Очень странная женщина. Слишком высокая и слишком тонкая. С такими узкими бедрами она не сможет рожать и умрет при первых же родах. А ее бледное лицо... А ее кожа... Мох передернул плечами от омерзения. Кожу женщины покрывала сплошным слоем то ли чешуя, то ли какая-то короста. Только лицо и кисти рук были чистыми. Слишком чистыми, будто у новорожденного младенца.

Женщина подошла к сидящим у костра соплеменникам. Их, как и определил ранее по голосам Мох, было четверо, включая вышедшую из шалаша женщину. Все они выглядели точно так же омерзительно. Кроме того, у сидевшей у костра троицы были невероятно короткие волосы. Даже у той, которая по голосу точно была второй женщиной.. У этой второй кроме бледного лица были еще и светлые волосы цвета выгоревшей на солнце прошлогодней сухой травы. Длина волос вряд ли превышала половины пальца. У мужчин же волосы были и того короче. Но при этом нельзя было сказать, что эти люди — а люди ли это? — обрезали волосы ножом. Нельзя обрезать волосы так ровно. Так ровно волосы могли расти только сами.

И эти уроды ели зажаренное на углях мясо, запах от которого сводил голодного охотника с ума. Голод мутил его сознание, и он готов был уже броситься с дубиной на непонятных дикарей. И даже их покрытые коростами тела не заставили бы его побрезговать приготовленным ими мясом. Он убил бы их всех, а потом съел бы всю их пищу.

Мох уже начал рычать, возбуждая в себе боевой дух. И тут вдруг услышал еще один голос, доносившийся невесть откуда. Он видел, как вышедшая из шалаша женщина отдала одному из мужчин какой-то странный прямоугольный предмет. Мужчина покрутил предмет в руках и отставил в сторону. И казалось, будто именно этот предмет заголосил протяжным, но удивительно чистым человеческим голосом. А еще голос сопровождали удивительные звуки. Мох не знал такого определения, как музыка. Он просто никогда не слышал ничего подобного. Его соплеменники иногда пели. Ну как пели... Просто подвывали и протяжно выли, когда вдруг нечто внутри требовало такого выхода накопившихся эмоций. Но то, что сейчас слышал Мох, не шло ни в какое сравнение с воем его соплеменников. Тот вой всегда раздражал его. Он предпочитал затыкать уши, а иной раз даже избивал осмелившихся завыть рядом с ним.

Однако то, что он слышал сейчас, нравилось ему. Эти звуки завораживали и пробуждали непонятные чувства. По напряжению между ног Мох понял, что ему вдруг захотелось женщину. Странно, ведь его обоняние вовсе не улавливало зовущего запаха. И он отчетливо понимал, что это желание исходит от звуков голоса, наполняющего волшебным звучанием поляну и ближайшие окрестности. Пожалуй, Мох не будет сразу убивать всех. Он оставит женщину с нормальными длинными волосами и совокупится с ней после того, как насытится. А потом убьет. Такие уроды не должны жить.

Меж тем люди встали, отошли от костра, разделились на пары, обняли друг друга и начали покачиваться, топчась на одном месте. Что это за ритуал? Они так совокупляются?

А еще, когда люди встали, Мох не разглядел у мужчин мужского отростка. У них между ног попросту ничего не было... Мужчины ли это? Охотник вновь усомнился, что перед ним люди. Еще одним доказательством нечеловеческой природы существ было отсутствие пальцев на ногах. Их ступни были покрыты чем-то непонятным. Но Мох уже устал удивляться. Он подробно все рассмотрит после того, как их убьет. Ему будет что рассказать, а может, и показать соплеменникам.

Вот еще что странно, слишком густая и слишком короткая борода у одного из мужчин. Такая короткая борода могла быть у ровесников Моха, если бы в его племени молодые воины не выдергивали волосы на лице. А вот такие густые бороды могли быть лишь у доживших весны до тридцатой стариков, когда волос столь много, и они столь крепкие, что выдергивать становится невозможным. Но тогда борода бывает длинной и клочковатой. Да и не похож этот бородатый урод на согбенного годами старца...

Желудок снова требовательно заурчал... Желудок уже почти рычал, негодуя на медлившего охотника. Желудок рычал так, что его могли услышать неведомые существа, совокупляющиеся стоя посреди освещенной опустившимися на землю лунами поляне. Мох зарычал, вторя желудку, и ринулся на монстров.

Мощный удар дубины заставил голову одного из монстров врезаться лицом в лицо его женщины. Когда эта парочка упала, Мох прыгнул сверху, перебивая ступнями, позвоночник лежавшему сверху мужчине и метнулся ко второй паре. Следующий удар дубины сломал руки пытавшемуся заслониться бородачу и отбросил его на землю. Мох сдержался, чтобы не размозжить голову Пронзительно визжавшей женщине бородача, и несколькими ударами прикончил его. Затем вернулся к первой паре и размозжил голову коротковолосой женщине. Вторая женщина опустилась на землю и завыла, почти перекрывая приятный голос, все еще доносившийся из непонятного предмета. Моху это не понравилось. Легким шлепком по голове он отправил ее в забытье и одним прыжком оказался у костра.

Голод уже настолько затмил его разум, что Мох не обращал внимания на множество странных предметов. Он просто хватал ароматные кусочки зажаренного мяса с какого то белого листа и глотал их, практически не жуя. Он никогда в жизни не ел ничего более вкусного... Даже мелькнула мысль, не боги ли эти существа, если питаются такой божественной пищей. Но разве он мог бы так легко убить богов?

Поглотив все кусочки жареного мяса, охотник облизал вкусный жир с белого чашеобразного листка, на котором они лежали. Потом попытался этот листок съесть. Но тот оказался жестким и безвкусным. Пришлось выплюнуть.

Чувство голода отступило. Теперь можно было осмотреть все подробнее. На траве возле костра была расстелена большая квадратная шкура. Или не шкура... Мох не мог понять, что это было такое. На этом, напоминающем шкуру, было разложено множество удивительных предметов. Кроме чашеподобных листьев здесь лежали удивительно изящные предметы, о назначении которых можно было только догадываться. Вот, например, что это за гребешки из четырех зубьев на длинной палочке? На одном таком гребешке нанизан кусок мяса. Мох снял мясо с зубьев и проглотил. Только теперь он обратил внимание, что странный гребешок на палочке изготовлен из железа. Да, он знал, что такое железо. Железо рождается в огне, рождается очень редко. Ему ни разу не довелось видеть такое рождение. Но в их племени хранились несколько предметов, изготовленных из такого железа. Это были ножи и скребки для выделки кожи. Самый большой нож носил Тур. Он пользовался им редко, ибо нож быстро тупился, а каждая заточка о камень стачивала драгоценное лезвие. Вожак доставал нож только для того, чтобы резать им мягкие куски мяса.

И вот теперь Мох стал обладателем нескольких гребешков из рождаемого в огне железа. Он сразу понял, для чего они нужны. Ими хорошо будет протыкать края кожи, чтобы сшивать с краями другой кожи. Один раз ткнул, и сразу четыре дырки. Правда дырки будут слишком часто, но зато шов будет крепче. Или можно будет отломить два внутренних зубца.

Мох взял следующий предмет, и брови его полезли вверх. Это точно был нож. Лезвие слишком маленькое, всего-то с ладонь, но этот нож даже на вид очень острый. И сделан так искусно... Да тут все предметы изготовлены удивительно искусно и изящно. Моху хотелось обладать каждой вещью единолично. Он понял, что никогда не поделится своими трофеями с племенем. Он убьет Тура и сам займет его место. И только после этого принесет добытые богатства в племя и покажет их всем. Пусть видят, какой он великий охотник.

А вот и прозрачный камень. Или это теплый лед? Да какая разница. Вещь слишком хрупкая и ни к чему не пригодная. Ее Мох, пожалуй, может подарить одной из своих женщин. А вот этот прозрачный камень он оставит себе. Такого чуда он еще не видел. Внутри прозрачного камня плескалась янтарная жидкость. Мох потряс камень в руках. Жидкость внутри красиво вспенилась. Чудо, да и только. Нет, этот камень он оставит себе.

А вот какой огромный круглый кусок железа. Охотник взял его двумя руками и, разглядывая, наклонил. Сверху слетела крышка и на расстеленную шкуру потекла пряно пахнущая жидкость. Охотник устал удивляться, но все же удивился. Железный камень внутри был пустой. Нет, не так. Камень был полый. А его полость наполняли вкусные кусочки мяса. Это мясо было сырое. Но оно все равно было невероятно вкусным. Интересно, у какого животного такое вкусное жирное мясо? Мясо было обильно посолено и переложено нарезанными колечками чего-то тоже доселе не виданного, но напоминающее по вкусу луговой лук.

Теперь Мох насыщался не спеша, смакуя каждый кусочек. Он мог бы поджарить мясо на углях, но оно и в сыром виде было удивительно нежным и вкусным.

Насыщаясь, он и не заметил, как смолк голос из непонятного предмета. Последовала короткая пауза. И вдруг предмет разразился диким ором. Мох вскочил на ноги, опрокинув полый железный камень, вывалив из него остатки мяса себе под ноги. Схватив лежавшую под рукой дубину, охотник крутанулся вокруг своей оси, пытаясь разглядеть того, кто издает этот боевой клич. Лишь спустя некоторое время он сообразил, что клич исходит из предмета, ранее певшего завораживающим голосом. Теперь из него неслись дикие вопли. Так вопить мог только воин, пугающий врага и собирающийся на него напасть.

— Рюмка во-о-одки на-а столе-е-е... — издавал непонятные заклинания загадочный прямоугольный предмет.

Мох прекратил вопли одним ударом дубины. От вопящего предмета осталась только горка хрупких молчаливых осколков.

Только Мох удовлетворенно сел на траву и начал отправлять в рот валявшиеся на земле куски мяса, застонала и приподнялась оставленная им в живых женщина.

Пришлось вспоминать, зачем он сохранил этой мерзкой твари жизнь?

Мох встал и подошел. Женщина заскулила и начала отползать. При этом с одной ее ступни соскочило нечто вроде раковины. Охотник наступил на живот скулящей твари, чтобы та не отползала, и поднял раковину. Так вот в чем дело. Оказываются эти существа носят на ногах сшитые из кожи раковины. Наверное, в таких можно ходить даже по самым острым камням и колючкам. И сшиты-то как удивительно искусно! Может эта женщина владеет секретом изготовления всех этих удивительных предметов... Нет, ну до чего же мерзко выглядит ее бледная кожа! А ступня без раковины хоть и стала больше походить на человеческую, но все равно не имела пальцев. Мох схватил женщину за ступню. Та заверещала и отдернула ногу. При этом в руках у охотника осталась легко слезшая со ступни шкура. Он тут же брезгливо отбросил ее. И зачем он только схватился за нее. Вероятно, сытость затмила разум. Ведь известно, что яркая окраска говорит о том, что тварь ядовитая. А шкура на ступнях уродливой женщины была ярко-красная. Зато теперь без шкуры на ступне появились почти нормальные человеческие пальцы. Почти, да не человеческие. Такие нежные ступни могли быть только у новорожденного младенца, а не у взрослой женщины. Теперь понятно, почему этим людям приходится надевать на ноги кожаные раковины. На таких нежных ножках далеко не уйдешь.

Мох присмотрелся к ступне внимательно, и его осенила догадка. Он схватил женщину за ногу и оттянул на ней шкуру. Та легко поддалась. Тогда, содрав вторую раковину, он стянул синюю шкуру с ног жертвы. И его догадка подтвердилась. Эти уроды носят на себе вторую шкуру, которая снимается с них словно змеиная кожа.

Мох содрал с уродины и верхнюю часть шкуры. Оставшийся тонкий кусочек на узких бедрах он просто разорвал. И теперь брезгливо осматривал голое скользкое скулящее чудовище... И он хотел овладеть этой мерзкой тварью? Явно у него было помутнение сознания, если в голову пришли такие мысли. Да лучше он совокупится с лягушкой, если конечно когда-нибудь встретит лягушку подходящего размера...

Мысль о совокуплении с лягушкой породила предположение, что эти твари возможно и есть результат совокупления человека с лягушкой. Вот была бы их кожа зеленой, а не такой отвратительно бледно-розовой, сомнений не было бы никаких. М-да-а... Чего уже говорить о чахлых ручках-ножках... Кому нужна такая женщина? Да она же ни нору выкопать, ни сладких корней надергать, ни тушу зверя разделать не сможет... И до чего же противно смотреть на розовый безволосый впалый живот. Волосы отсутствуют даже вокруг грудей! Да и разве это груди? Прыщики какие-то... Пережуй лесной мох с подорожником, приложи к ним, и они пройдут к восходу светила. Мох пинком перевернул скулящую уродину и даже сплюнул от омерзения. Худой зад тоже был абсолютно лысым. Не было волос ни на пояснице, ни на плечах. А ведь Мох так любил держаться за густые волосы на пояснице партнерши во время совокуплений... И особенное удовольствие ему доставляло в момент блаженство выдирать клочки этих самых волос...