Это вам не свечки делать

— Ага, — протянул Дару. — Значит... бес рыжий, особь молодая.

— Эй! — честно говоря, я обиделся. Ни с того ни с сего бесом обозвали, и ладно б сестра, я, вроде как, привык, а тут дядька посторонний.

— Помолчите, юноша, — велел Дару, вяло поведя ладонью приблизительно в мою сторону, и продолжил чтение, сверяясь с моей внешностью — Шерсть рыжая, короткая, глаза зеленые, возраст восемнадцать, по местному летоисчислению. Очень... хорошо. Да. Из способностей обладает отличной зрительной памятью и умением рисовать. Юноша, видите этот скип Южного сюртария?

Он повертел у меня перед носом монетой. Я такую впервые видел. У нас они встречались редко, слишком уж далеко от Южного наш сюртарий располагался.

— Вижу, — согласился я.

Тогда Дару убрал монету в карман и говорит:

— Если точно нарисуете ее с обеих сторон — монета ваша. Приступайте.

Этот клоун меня просто насмешил, но скип есть скип, и я взялся за карандаш. Задание, сказать прямо, было плевым, я от скуки даже выбоину на аверсе изобразил. Она как раз на кончик носа изображения шерифа пришлась, смешно показалось. Протянул я рисунок сюрту, он на него посмотрел, встал и велел идти за ним.

Я хотел разозлиться, но, подумав, признал, что это неразумно. Вдруг мужик этот и вправду сюрт? Еще не хватало влезть в неприятности.

— Эй, господин Дару, а с чего вы меня бесом обозвали? — поинтересовался я, едва мы вышли на улицу.

— Во-первых ваше... оригинальное имя, отдаю должное чувству юмора ваших родителей, во-вторых, вы очень похожи по описанию на одну... нечисть, и обладаете схожими навыками. При этом вас не надо вызывать, вы более предсказуемы, а следовательно менее опасны. Я пару раз имел дело с бесами, и предпочитаю людей. В конце концов, чтобы держать вас в... повиновении, не нужен квалифицированный колдун, а если что, убить вас значительно проще, — вполне доходчиво пояснил Дару.

От такого я опешил. А кто бы не опешил? Но благоразумие взяло верх и я предпочел замолчать. Злить человека, которому ничего не сделают за убийство простого, пусть и очень талантливого художника явно не стоило.

Мы уже вышли из нашей части города и попали в более приличный район. Дома здесь стояли добротные, улицы были чище и прямее. Ну еще бы, по закону каждый должен убирать улицы на расстоянии десять шагов от своего дома, а здесь вообще хвастались, чей участок чище. Дома, судя по виду, каждые три года перекрашивали, не реже, и дорожки к ним были засыпаны песком от весенней грязи.

От мыслей меня отвлек сюрт. Он, похоже, решил поговорить и даже успокоить меня, словно я волновался. Чего, спрашивается, бояться? Такими грешками как мои, такие люди как он не занимаются, а со стражниками я давно договорился. Да и было бы о чем договариваться, ну подрался, в картишки поиграл, вот и все. Такими вещами половина моих знакомых занимается.

— Итак, Ибрик, — начал Дару, глядя себе под ноги, — Мы с вами должны заняться... расследованием некоторых преступлений.

— Чего? — я встал как вкопанный.

Какие, к черту, преступления, и причем тут я?

Дару соизволил остановиться, посмотрел недовольно, и велел поторапливаться.

— Не доводите меня, юноша, — сдержанно попросил он, — Я ведь могу и... рассердиться.

— В смысле?

— Не дай вам бог узнать. Я бываю... несдержан.

— Ясно, — кивнул я его спине, и сразу забыл о предупреждении. — И куда мы идем?

— На Холмистую улицу, вон в тот дом, — исчерпывающе ответил Дару, указывая на аккуратный двухэтажный дом с портиком, — Вы зарисуете... все, что увидите, затем пройдем ко мне.

Мы протиснулись сквозь толпу любопытных, сгрудившихся возле дома, и двое стражников, стоявшие у дверей, расступились, давая дорогу. Одного из них я знал. Он частенько гонял меня, заставая за игрой в наперстки. Вредный тип, замечу, даже обещал с меня шкуру спустить, если еще раз увидит на своем участке. Теперь он прожег меня взглядом и промолчал.

— Заходите, — пригласил сюрт. — Осторожно пройдите вдоль стены, встаньте на пороге второй комнаты справа, осмотритесь пару минут и сразу выходите. На улице все зарисуете.

— Почему не внутри? — удивился я.

В самом деле, глупость какая-то.

— Потому что сейчас придет колдун, чтобы обследовать помещение, и в нем не должно ощущаться присутствия... других людей, помимо жертвы и убийцы. Понятно?

— Убийцы? — меня слегка замутило.

— Да, убийцы, — раздраженно подтвердил Дару, — Что вас удивляет? Вы ведь не ожидали, что я... приду сюда расследовать кражу детской копилки?

— Тогда я потом загляну, когда они уйдут.

— Они зальют все своими зельями, засыплют порошками, и наверняка передвинут кое-какие... предметы, а мне нужна первичная картина. Все, ступайте.

И я начал работать. Прокравшись вдоль стены, отыскал комнату и внимательно оглядел ее. Более того, заметив сбоку стул, я, проявив чудеса акробатики, влез на него прямо с порога, едва ногу не вывихнул, и оглядел все еще и сверху.

Зрелище было так себе, если трупов не боитесь. Я не боялся. Комната как комната, судя по всему — для приема гостей. Мебель тяжелая, добротная, обтянута бархатом. На полу ковер, в одном из кресел покойник. Дару не объяснил, стоит ли запоминать покойника, но я, на всякий случай, запомнил. Кто знает, вдруг понадобиться.

Клянусь, осмотрев эту комнату, я мог набросать все, вплоть до последней паутинки под потолком всего за минуту. Странно, кстати, такой дом, и вдруг паутина. На всякий случай замечу, минута в нашем сюртарии это счет до ста. Как в других я не знаю, но, думаю, столько же. И вот, запечатлев в памяти зловещий образ, я стрелой выскочил на улицу, схватил протянутый альбом, карандаш и принялся рисовать, как сумасшедший. Казалось, даже грифель накалился, и тут раздался окрик.

— Эй! Ибрик!

Кричали из толпы, и голос был до боли знакомым. Так и есть — Орлик. Придурок с придурошной кличкой. Пару лет назад мы болтались в одной компании, и, напившись, вляпались в неприятную историю. Дело, в целом, было плевым, так, встретили троих пьяных и обчистили их карманы. Беда в том, что ребятки оказались из приличных семей, а к нам их занесло за приключениями.

Они получили приключения, мы с Орликом и еще двумя парнями сутки в камере, а лично я, в качестве отдельной награды, крупный разговор с сестрой и пять дней постной еды, когда она увидела мои разбитые костяшки,. По словам Ибру, раз я не мог рисовать, и, следовательно, зарабатывать, еды в доме стало мало, и о мясе пришлось забыть. То, что в подвале хранился запас, не учитывалось, он там хранилось на "черный день". Помню, я дождаться не мог, когда же этот черный день наступит, очень уж хотелось сушеных колбасок. Но я отвлекся.

— Ты что, теперь на крысятников пашешь? — продолжал допытываться Орлик.

Один из стражников рванул к нему, раздался звук удара, Орлик смолк, а Дару очень вежливо попросил:

— Не мешайте мастеру работать, пожалуйста.

Краем глаза я заметил, что Орлика волокут в сторону двое стражников и рука моя замерла. Спасибо, конечно, сюрту, что вступился, но я собирался и дальше жить в своем районе. Я хотел крикнуть, чтоб отпустили Орлика, но не мог отвлечься. Просто не мог и все. Так часто бывало, когда я рисовал. Короче, Орлика уволокли, надо мной нависла расправа наших ребят, а я рисовал словно заведенный. Очнувшись обнаружил, что изрисовал восемь листов.

— Хорошо, — одобрил Дару, заглянув мне через плечо, — Вы, похоже, видели все еще и сверху?

— Там стул стояла, — оправдался я.

— Вы вошли в комнату, — заметил Дару.

— Не-а. Я с порога переступил. Войти в комнату, значит оставить там свои следы. Верно? Так вот, их там нет.

— Следы и ауру, — поправил сюрт. — Вы входили. Впрочем, уже не важно. Идите, Ибрик, и зарисуйте, со слов... свидетелей, кто выходил из данного дома.

Только человек, побывавший на моем месте, поймет, что рисовать чей-то портрет со слов свидетеля это настоящий ад. Две престарелые тетки, морщась от моего внешнего вида, наперебой описывали субъекта, выходившего из дома. Только представьте, эти две клуши одновременно выгуливали своих хорьков, одновременно видели одного и того же человека, а из общих черт сошлись лишь на том, что это был мужчина.

По версии одной тетки он был босяк вроде меня, по версии другой важным господином, тут явился еще один свидетель и приплел шляпу. Ага, суконная шляпа в середине весны! Совсем народ спятил. Тут еще один господин встрял и решил, что шляпа было не суконной а обычной, матерчатой. Честное слово, не маячь за спиной стражники, я бы их всех далеко послал. И тут меня осенило.

— Вы правы, милые дамы! — с поклоном воскликнул я. Да, когда надо, я умею быть вежливым и галантным просто до тошноты. Работа в лавке научила. — Я вас понял! Это был мужчина выше меня ростом, и с кожей смуглой, как у выходцев из Рыбачьего сюртария! Нет! Желтоватой, как из Южного!

И сделал вид, что собираюсь это зарисовать. Клуши тут же оживились, закудахтали, называя меня балбесом, и сошлись во мнении, что мужчина был ростом между мной и Дару, а лицо имел бледное, даже слишком. По их словам, ему следовало чаще бывать на воздухе.

— Точно, — восторженно заявил я. — Еще ему не мешало бы постричься. Верно, дамы?

Дамы смолкли, а третий свидетель заявил, что волос из-под шляпы он не видел. Сообразив как действовать и задавая наводящие вопросы, например, не удивило ли, что шляпа из сукна было столь немодного серого цвета, и почему у такого важного господина был сломан нос, прямо как у меня, я получил отличный портрет менее чем за пятнадцать минут. Нанеся последний штрих, я обомлел. Выходящим из дома человеком оказался сам хозяин дома. Судя по состоянию тела, он к тому времени был мертв не меньше нескольких часов — окоченел весь.

А вот Дару, казалось, был доволен. Быстро пролистав альбом, кивнул, буквально втянул меня в поджидавший экипаж, и мы поехали в святая святых — резиденцию сюрта. Улицы были свободны от транспорта, середина дня, все-таки, и добрались мы быстро.

Домишко сюрта оказался невзрачным, по местным меркам, но расположенный в самом центре, почти около резиденции шерифа. На случай, если кто спал последние сто пятьдесят лет, напоминаю, у шерифа, само собой, есть нечто вроде отдельного городка, где он принимает послов и все такое, но по сюртариям он таскается часто, потому имеет в каждом городе резиденцию. Это все нам в храме объясняли. Вроде как, любой грамотный человек должен знать внутреннюю политику государства. Будто и так не понятно, раз шериф приезжает, всем, кто плохо себя ведет, запрещают покидать свой район под угрозой кутузки. Ну, а когда светлый шериф рискует проведать своих подданных на самых закоулках, все улыбаются и низко кланяются, дабы впоследствии не иметь неприятностей.

Но я отвлекся. Дару вытащил меня за рукав из экипажа и провел к дому.

— Живу я на втором этаже, — попутно пояснил он, — Работаю на первом. В помощниках у меня... Сит_у, человек преданный хоть и странный, постарайтесь с ним поладить. Спать будете в комнате возле моего кабинета, там уже все готово.

Я кивал, лишь бы не спорить, но последняя фраза несколько ошарашила.

— Какое еще "спать"!? — возмутился я. — Эй, мне домой надо! У меня работа!

— Ваша работа, Ковшик...

— Ибрик.

— Простите, Ибрик, заключается в... помощи мне. Как долго вы будете нужны, я пока сказать не могу, а потому оставляю вас здесь.

— Сестра меня убьет, — предупредил я о возможном преступлении.

Перед моим внутренним взором как живая нарисовалась Ибру, с упертыми в бока руками, и рассказом о том, сколько она вытерпела ради меня, и какая я неблагодарная скотина. Зерно истины во всем этом было, но частое напоминание вызывала только колики и досаду.

— Не волнуйтесь, Ков... Ибрик. Вашей сестре выплачивается ваше ежедневное жалованье стражника, плюс премиальные, при удачной работе, и к ней приставлен... отдельный человек для охраны и торговли в лавке.

— Что за человек? — слабым голосом спросил я, предчувствуя ответ.

— Помощник стражника, который патрулирует ваш район, — охотно пояснил сюрт, и распахнул дверь.

Ноги у меня подкосились. Мало было Орлика, видевшего, как я работаю на крысятников. Мало было, что ребята, наверняка, видели, как я сажусь в экипаж сюрта, так теперь еще в лавке торчит стражник. Итак, жизнь оказалась бесповоротно загублена. Что изобьют это как пить дать, и это в лучшем случае. С другой стороны отказать сюрту значило заполучить не меньше неприятностей, но в ускоренном темпе. Тюрьма, разорение, дом презрения, и армия смертников если повезет.

— Может, все-таки зайдете? — вежливо осведомился Дару.

Я шагнул. Выбора все равно не осталось. В полутемной прихожей, освещенной парой масляных светильников, стоял стол, за которым сидел тот самый Ситу. Дядька был худой до невозможности, несло от него сивухой, и, могу поклясться, что четко расслышал глухой стук глиняного стакана.

— Все спокойно? — осведомился Дару.

— Как на кладбище, — клятвенно заверил Ситу, попытался привстать и осел обратно на стул.

— Как на кладбище шерифата или как на кладбище храма?

— Храма, — икнув, решил Ситу. — А это кто?

— Мой новый помощник.

— Добро пожаловать в ад, сынок! — заржал охранник.

— Похоже, ты... опять пьешь, — почесав лоб, решил Дару.

— Ни боже мой, — клятвенно соврал его собеседник, — Я уже трезвею.

Дару отмахнулся, и потащил меня дальше.

— Здесь ваша комната, вот это мой кабинет, — вещал он на ходу, пинком распахнул дверь и втолкнул меня внутрь.

Комнатенка оказалась маленькой, напротив двери окно, стол с креслом, возле стола стул, справа картотечный шкаф, а слева книжный шкаф. Помню, я тогда удивился, неужели сюрт прочел все эти книги. Клянусь, шкаф был забит буквально под завязку, да еще сверху навалено. Томов двести, не меньше.

— Уф...

Дару развалился в кресле, и устало прикрыл глаза. Похоже, день у него выдался не из легких. Помолчав, он, наконец, соизволил глянуть на меня и лениво махнул в сторону стула.

— Садитесь и показывайте.

Он со вздохом выпрямился, и, взяв их моих рук альбом, принялся разглядывать рисунки более внимательно, вновь нацепив на нос очки.

— Мне бы домой, — вкрадчиво попросил я.

— Забудьте, — не поднимая глаз, заявил сюрт. — Вы мне... подошли. Это понятно?

— Я, как бы, свободный человек, не раб, и могу делать, что хочу, — рискнул я.

— Ну, добровольное рабство я вам обеспечу буквально за день, — не отвлекаясь от рисунков, заметил сюрт, — Дело... плевое. А теперь не отвлекайте меня, юноша.

И я притих. В самом деле, обычно люди идут в добровольное рабство на год, три или пять лет, когда попадают в паршивую ситуацию, и такую ситуацию человек напротив мог обеспечить мне за пару минут. Один наш сосед, к примеру, пошел на ярмарку добровольного рабства, мечтая поставить обалденный памятник для своей покойной жены. Он целый год был рабом одного из аристократов, пахал как вол, через год хозяин выдал бумагу что договор исполнен, заказал на могилу его жены шикарный памятник, а еще через пять месяцев сосед сам кони двинул, надорвался на работе.