— Предположим, твоя сестра была бы сейчас здесь, с нами, и упала бы в море. Ты бы попыталась спасти ее?
— Да.
— Ты бы рискнула своей жизнью, чтобы спасти ее?
— Да!
— Даже ценой ста тысяч лет существования?
— Я... — Она покачала головой.
— Как, по-твоему, другие люди отнеслись бы к тебе?
— Они возненавидели бы меня, — немедленно сказала она. — Они бы позавидовали мне — отвернулись от меня.
— Из-за твоей долгой жизни? Даже если бы они знали, что твое долголетие состоялось с определенной целью, для их собственного улучшения?
— Даже так. Никто не смирился бы с тем фактом, что я буду жить, когда они обратятся в прах. Я бы так думала. Мне пришлось бы прятаться... — Она покачала головой. — Это был бы какой-то подарок! Я была бы парализована мыслью обо всем этом будущем. Мне пришлось бы спрятаться.
— Думаю, ты начинаешь понимать, — сказал он. — Получить неограниченное долголетие, освободиться от ограниченной продолжительности жизни — это постепенное изменение, подобное превращению льда в воду, полная трансформация. И тебе пришлось бы найти способ действовать, внести свой вклад в мир людей, изменить ситуацию к лучшему, даже несмотря на то, что над тобой висит огромный груз времени.
— Почему я должна действовать?
— Потому что для величайших проектов из всех необходима долговечность. Человеческая жизнь слишком коротка, чтобы накопить истинную мудрость. К тому времени, как ты поймешь, как все работает, ты уже стареешь, теряешь свои способности, умираешь.
— Но Майкл Пул прожил меньше столетия.
— Верно. Удивительно, что эти бедные архаики достигли всего, чего достигли!
— Рит, если бы я стала Трансцендентной, что было бы с моей семьей?
— Они не смогли бы последовать за тобой, — мягко сказал он.
Она думала, что останется одна, брошенная временем на произвол судьбы. Один за другим ее семья и друзья обратятся в прах — даже Дреа, даже ее новорожденный младший брат. Сможет ли она жить с этим? Только замкнувшись в себе, закрыв свое сердце. Как она вообще могла выбрать такой путь?
— Рит, ты сказал, что я могу открыть в себе мудрость. Я совсем не мудра. Я прожила недостаточно долго. Спроси мою маму, насколько я мудра!
— Твой возраст не имеет значения. Если ты знаете, что бессмертна, то мудрость тебе дает не твое прошлое. Это твое будущее — или твое осознание этого. И я думаю, ты уже начинаешь приобретать часть этого осознания. Тебе не нужно выбирать сейчас, — мягко сказал он. — Мы только в начале, ты и я, нашего исследования.
— Рит... — Она заколебалась. — Ты Трансцендентный?
— Я? — Он резко рассмеялся, но отвернулся.
Прозвучал сигнал. — О! — сказал Рит. — Наконец-то они прибывают.
Они поспешили покинуть флиттер.
Сначала она не могла видеть ничего, кроме шума волн, которые вздымались и опадали. Но затем разглядела гладкую фигуру, бледно-белую, проплывающую прямо под поверхностью воды. За ней последовала другая, вынырнувшая из более темных глубин, и третья, скользящая, как и первая, вокруг платформы.
Вскоре их было с дюжину, а может, и больше. Некоторые из них были поменьше — дети, возможно, телята со своими родителями. Они были обтекаемой формы и покрыты густой шерстью, двигаясь с грацией и поразительной скоростью. И они сновали мимо и поверх друг друга, плавая с осознанием друг друга, которое казалось сверхъестественным.
Рит, улыбаясь, смотрел вниз. Он явно наслаждался зрелищем.
Но Алия родилась на корабле; живые существа ее мало интересовали. — Очень красивые, — сказала она. — Ну и что? Где люди?
Он посмотрел на нее, приподняв брови. — Ты должна научиться видеть, Алия.
Одно из существ отделилось от стаи и поплыло к поверхности. Теперь она могла видеть, что у него четыре короткие конечности — четыре конечности, как у нее, хотя это были плавники. На конце каждого плавника было что-то вроде перепончатой лопатки с пятью короткими отростками, возможно, остатками пальцев рук и ног.
Она поняла суть. То, что у него было четыре конечности, а не две, шесть или восемь, было ключом к разгадке. Тетраподальный план тела был отличительной чертой земной жизни, случайным решением, которое было принято на ранних этапах развития тамошних животных — включая предков человека — и которого придерживались с тех пор, даже когда большинство этих животных либо вымерли, либо рассеялись по Галактике. Но это не обязательно должно было быть так; шесть, восемь или двенадцать конечностей были бы столь же эффективны. Тело с четырьмя конечностями было подписью: я с Земли.
Существо всплыло на поверхность и подняло голову из воды. У него было лицо с коротким, сглаженным носом и ртом, который хватал воздух. И хотя черепная коробка была плоской, у него был гладкий лоб, четко очерченные надбровные дуги — и два ярко-голубых глаза, которые встретились с ее взглядом. Она испытала мощный шок узнавания, что-то глубокое и древнее, что связывало ее с этим животным. Но эти глаза были пустыми.
Существо прервало краткий контакт и нырнуло обратно под волны, скрывшись из виду.
— Замечательно, — пробормотал Рит. — Но теперь ты понимаешь, почему я уклончиво ответил на вопрос о названии этого мира...
— Они люди, — сказала она.
— Ну, их предки были такими, значит, и эти, в терминах, признанных Содружеством.
— Их предки пришли сюда давным-давно, во времена бифуркации. Они пытались осесть. Строили плоты, объединялись в группы. Обучали своих детей ловить рыбу в поисках местных форм жизни — должно быть, сконструировали свою пищеварительную систему таким образом, чтобы они могли есть аналоги рыбы, крабов и угрей, которые можно найти здесь. — Он покачал головой. — Но дети и внуки все больше и больше проводили время в воде. Плоты невозможно было обслуживать, по крайней мере, в долгосрочной перспективе, потому что не было сырья для их ремонта, да и желания делать это тоже не было. Вскоре океан сомкнулся над последними остатками плотов. Но люди остались, и их дети.
— И они потеряли рассудок.
— Ну, почему бы и нет? Алия, содержать большие мозги дорого. Если у вас неизменная среда, такая как этот бескрайний океан, вам не нужно много думать. Гораздо лучше потратить свою энергию на то, чтобы плавать быстрее или нырять глубже. Большая голова ни на что не годится, кроме как сопротивляться плаванию! И адаптация сработала. — Он уставился вдаль. — Этот океан может утопить десять Земель. Нет предела тому, сколько этих тварей может там обитать. Здесь есть место для миллиардов, триллионов! Возможно, некоторые из них эволюционировали дальше — обходиться без воздуха, достигать больших глубин, даже добираться до льда морского дна.
— Я никогда не слышала ни о чем подобном.
— Ты узнаешь, что это обычная схема. Со временем люди стали разбросанными по всевозможным средам обитания, и они адаптировались. И везде, где жизнь стабильна, обнаруживается одно и то же явление — восторженное избавление от бремени мышления.
Она нахмурилась. — "Норду" полмиллиона лет. Мы были изолированы. Мы могли сойти с ума.
— Но вы оставались народом переходного периода — никогда не оседали, забирали свой маленький мир с собой, постоянно перестраивая его. Да ведь гениальным было то, что даже ваш цикл размножения зависел от технологии!
— Родильные капсулы.
— Да. Конечно, можно сохранить технологические возможности без сознания — подумайте о корабелах, — но вы не могли позволить себе стать тупыми, поскольку ваши жизни зависят от механизмов, которые делают "Норд" пригодным для жизни. Для вашей группы трюк сработал.
Ваша группа. Это была леденящая душу фраза — и оскорбительная.
Народ Алии гордился своей родословной, гордился тем, кем они стали. Прошло очень много времени с тех пор, как ее далекие предки покинули родную планету, и ее физиология, ее телосложение и мускулатура были приспособлены как для лазания в условиях низкой гравитации, так и для ходьбы. После полумиллиона лет отбора и целенаправленного совершенствования, по словам Майкла Пула, она была интуитивным гением. Но для Рита, казалось, она была просто представительницей другого вида, ее народ на "Норде" и вся их богатая история — просто еще один тип постлюдей, ничем не лучше безмозглых существ, плавающих в этом чудовищном море.
Алия почувствовала себя обиженной и не хотела иметь ничего общего с этими существами. — Все, что они делают, это плавают вокруг, гоняясь за рыбой. Они недочеловеки, не так ли? Если их мозги съежились, если у них нет разума...
— Я всегда предпочитаю термин "постчеловеческий", независимо от энцефализации. Лучше избегать оценочных суждений.
— Я могу дать этому миру название, — сказала она. — Они не могут.
— Но зачем им имена? Алия, с именами или без них, когда-то они были людьми. Возможно, сейчас у них нет развитого сознания, но у них есть чувства, сенсориум, вероятно, не похожий ни на один другой тип. Они — нить в истории человечества, Алия, которая должна быть вплетена обратно в гобелен. Вот почему я привел тебя сюда. Ты должна научиться видеть человечество таким, каким его видит Трансцендентность, без предубеждений...
Она рискнула, — И с любовью?
— Да, с любовью! И хотя мы говорили о долгой любви, времени мало — по крайней мере, с точки зрения Трансцендентности. Мы все отличаемся друг от друга, мы разные люди. Может наступить момент, когда мы больше не сможем разговаривать друг с другом, даже признавать нашу общность. Мы должны найти способ снова быть вместе, прежде чем окончательно потеряем друг друга...
Постлюди, плававшие под платформой, были сбиты с толку. Они откликнулись на дозвуковой сигнал, который привлек их туда, но там для них ничего не было, ни еды, ни партнеров. Разочарованные, парами и семейными группами, они уплыли прочь.
Как только я вынырнул из виртуальной реальности, то попытался приняться за какую-нибудь работу, которая, по моему мнению, была лучшим способом потратить впустую те дни, которые мне пришлось пережить, прежде чем я смог сесть в это кресло самолета. С большой кружкой кофе я отправился в кабинет моей матери, где были лучшие в доме средства связи и отображения информации, и закрыл дверь.
Первое, что я сделал, — запустил виртуальную версию текущего дизайна нашего космического зонда. Повиснув в воздухе передо мной, как красивая игрушка, открылся вид громоздкого основного корпуса, украшенного кружевными антеннами, соплами маневровых двигателей и штангами приборов.
Просто смотреть на эту штуку было успокаивающе. Это был мой любимый космический корабль.
В тендерных документах НАСА и ВВС США он назывался "Зонд Койпера". Если бы он когда-нибудь действительно был построен, ему, без сомнения, дали бы какое-нибудь более экзотическое название. Я осмотрел резервуары для охлаждающей жидкости — расплавленного свинца, нейтронный экран и приборные шины, энергостанцию на поле Хиггса в самом его ядре, а также набор крошечных зондов, которые мы планировали сбросить на выходе из Солнечной системы.
Строго говоря, это, конечно, был не совсем космический корабль. Во-первых, он был беспилотным, а во-вторых, не полетел бы к звездам. Но на жаргоне это была "межзвездная предварительная миссия". Это был бы испытательный полет для ключевых технологий, которые однажды могут продвинуть гораздо дальше наши машины или даже нас самих.
Наш зонд был спроектирован так, чтобы летать на расстояние тысячу астрономических единиц от Солнца, то есть в тысячу раз дальше, чем Земля находится от центральной звезды. Для сравнения, самая дальняя планета, Плутон, находится всего в сорока астрономических единицах, а ближайшая звезда в системе Альфа Центавра находится на расстоянии более четверти миллиона астрономических единиц. Но десятилетняя миссия нашего зонда протяженностью в тысячу астрономических единиц была бы первым шагом, предварительным выходом из уютной гавани внутренней системы. Ничто не путешествовало дальше Земли, кроме давно заброшенных "Вояджеров" и "Пионеров", планетных зондов 1970-х годов. И там, где "Вояджерам" приходилось полагаться на гравитационные пращи, чтобы забросить их так далеко, мы бы летели своим ходом, подпитываемые космической мощью.
По пути можно было даже заняться хорошей наукой. Мы смогли бы исследовать внешнюю часть Солнечной системы, далеко за пределами Плутона, где в холодной темноте летают стаи ледяных спутников, объектов Койпера. Наша траектория позволила бы точно измерить такие огромные величины, как общая масса Солнечной системы. Мы бы прошли через гелиопаузу, где солнечный ветер рассеивается в более широкой межзвездной среде, и изучили бы все странные космические частицы и излучения из более глубокого космоса, которые скрыты от глаз Земли.
И, что самое важное, мы могли бы посетить аномалию Койпера. Этот мерцающий тетраэдр продолжал свою долгую, отчужденную орбиту вокруг Солнца с момента своего открытия в первом десятилетии века. Теперь настало время встретиться лицом к лицу с этим странным посетителем.
Это, собственно, и было причиной привлечения ВВС США. В нашем маленьком дизайнерском сообществе даже ходили слухи, что среди резервной массы полезной нагрузки, отложенной на случай непредвиденных обстоятельств и поздних дополнений, была норма в пятьдесят килограммов или около того для небольшой бомбы.
Я попытался сосредоточиться. У меня было много сложной работы, которую нужно было выполнить; я был в середине сложного структурного анализа двигательной установки зонда. Но моя сосредоточенность не возвращалась. Проектирование космического корабля как терапия: это часто срабатывало, но не сегодня.
Я испытал глубокое облегчение, когда мой номинальный босс Шелли Мэгвуд заметила, что я в сети, и вошла в систему, чтобы поговорить со мной.
Шелли появилась в кабинете моей матери. Она сидела в модном кресле из литой керамики, спроецированная из ее офиса в Сиэтле. Она слышала о моих проблемах. — Не знаю, что ты делаешь, сидя там и работая над этим чертовым зондом, — огрызнулась она. — Зонд может подождать. Аномалия Койпера никуда не денется...
Шелли была худощавой, энергичной, с волевым лицом, высокими скулами и римским носом. Ее волосы были грязно-светлыми, но я подозревал, что она стала красить их, когда ей было за тридцать. Я всегда думал, что она слишком много работала, сжигая себя в своем энергичном стремлении к слишком большому количеству проектов, но, казалось, на ее лице всегда была улыбка. В наши дни она была скорее менеджером, предпринимателем, чем инженером, и я подозревал, что она участвовала в этом проекте по проверке концепции зонда глубокого космоса в качестве демонстрации здравомыслия, как и я. Она мне чертовски нравилась.
— Ты должен быть с Томом, — сказала она. — Тащи свой толстый зад в самолет.
— Я уже пробовал, — сказал я. — У меня есть место. Протоколы...
— К черту протоколы. Послушай, если тебе нужна помощь...
— Спасибо. Я просто должен быть терпеливым.
— Мне жаль Тома.
— Не стоит. Работа помогает.
— О, правда? — С помощью какой-то причудливой интерполяции проекционного программного обеспечения ее виртуальная реальность выглядела так, как будто она смотрела на те же диаграммы, что и я. — Просто посиди минутку спокойно, — строго сказала она. — Проверю, что ты сделал. В том состоянии, в котором ты находишься, ты, вероятно, все испортишь.
