Письмо, с которого все началось

Вернулась Агнесс, и старшая сестра подвинулась, предлагая сесть рядом.

— Ноги к теплу вытяни, — посоветовала ей Герта. — А то, не дай Бог, простудишься. Рыба запечется, и поужинаем, а как закипит вода, я травяной завар10 сделаю.

— Здорово, — неподдельно обрадовалась та.

Все неловко замолчали, не зная с чего начать. Я подобрала палочку и поворошила угли. Взметнулись искры.

— Осторожней! Золы в воду не напускай! — одернула меня Гертруда, веточку пришлось отбросить. Мы опять замолчали.

— Ладно, шут с вами! — махнула она рукой, разрешая. — Давайте, до еды разбирайтесь.

Ну, наконец-то можно, а то попробуй, скажи что-нибудь без ее дозволения. Та-ак прилетит!

— Агнесс, девочка моя, — осторожно начала я, разница между нами в возрасте была более десяти лет, так что подобное обращение казалось уместным. — Скажи, откуда ты такая взялась на наши головы? — та молчала, уставившись на закопченный бок котелка. — Ну?

Младшая сестра сначала помялась, повздыхала, надеясь вызвать наше сочувствие, но не дождалась. Не выдержав моего настойчивого взгляда, она поднялась, подошла к сложенным в стороне сумкам и, откапав в них что-то, принесла к огню. Это оказался вчетверо сложенный лист.

— Вот, — она протянула его мне.

Я прочла.

— И что? Поверь, я безмерно рада, что придется оставить тебя у августинцев, но ты не находишь — подобного объяснения как-то маловато.

— Я племянница матери настоятельницы, — выдала Агнесс с неохотой.

— Дальше! Мне каждое слово из тебя клещами тянуть?

— Все.

— Все? А откуда ты? Из какого монастыря? Только сказки мне про боевой не рассказывай! — я принялась забрасывать ее вопросами. Нужно было немедленно выяснить, кого же навязали на нашу голову.

— Мне тетка Серафима рассказывать не велела, — уперлась та.

— Да мне как-то плевать, что велела тебе Серафима! — вмешалась в допрос Гертруда. — Ты не находишь, девочка, мы не в той ситуации, чтобы скрытничать, и, возможно, из-за тебя попали в переделку. Рассказывай, давай! А если будешь молчать — отправлю на все четыре стороны, и чихать мне на материн гнев!

Ну это уже Герта блефовала вчистую. Случись что с девочкой, с нас шкуру с живых спустят и скажут: что так и было! Мы периодически слышали от настоятельницы: моя сестра то, моя племянница се! На самом деле нам теперь ее придется на руках носить и пылинки сдувать.

— Меня матушка к тетушке отправила...

— Так, стоп. Во-первых: какая матушка? — уточнила Гертруда.

— Моя родная мать, ну которая родила меня, отправила в монастырь. Тетя представила как сестру. Зачем — правда не знаю!

— Не заливай! — вставила Юозапа, внимательно прислушивающаяся к разговору.

— Я, честно, не знаю! — чуть не заплакала Агнесс.

— И выходит, ты ни какая не сестра? — уточнила я.

— Да. Ой, я не знаю, почему меня так назвали.

— Уж повезло, так повезло! — вздохнула Герта. — Наплачемся мы с ней! А ты хоть что-нибудь из воинской науки знаешь? — похоже, сестра решила точно установить: с чем мы вынуждены иметь дело.

— Ничего, — сдавленно всхлипнула та.

— Не реви! — только слез мне здесь не хватало.

— А что ты умеешь? — продолжала допытываться Гертруда.

— Читать, писать, считать...

— Это мы и сами умеем.

— Вышивать, теперь еще лошадей чистить...

— Шить умеешь? — неожиданно поинтересовалась Юза. Та-ак, понятно, откуда ветер дует. Рубашку, похоже, еще никто не стирал и не штопал. — А стирать? — нет, ну я точно оказалась права! Девочка неуверенно кивнула, но и этого сестре оказалось достаточно. — Замечательно!

— Это все лирика, — оборвала я их. — То есть ты понятия не имеешь, зачем тебя отправили к тетке, и не знаешь, что это были за братья, напавшие на нас?

— Не знаю.

— Врать не смей. Узнаю, шкуру спущу, — пообещала я, а сама в голове лихорадочно прикидывала: могли ли эти неизвестные нападавшие нацеливаться именно на племянницу настоятельницы? Только этого нам до кучи не хватало...

А Агнесс тем временем утерла слезы с лица, и, шмыгнув носом, сказала:

— Я не знаю их, правда-правда, не знаю. Может съездим к нам домой, и тогда станет все понятно?!

— Ага, сейчас! Все бросила и побежала! Сказано: к августинцам доставить, значит к августинцам! А будешь сопротивляться, свяжу и так довезу!

Не хватало мне еще по всем округам мотаться! И так творится, не пойми что, а она еще неизвестно куда стаскаться предлагает...

— Все, хватит трепаться! — прервала нас Гертруда.

Пока мы пытались выжать из девочки сведения, вода успела вскипеть и старшая сестра принялась заваривать травы. Что ж, похоже и рыба должна быть готова. Пока Герта возилась с заваром, я отгребла почти остывшие угли — пригодилась палочка — и выкатила запекшиеся рыбины. Глина нигде не треснула. Замечательно! Затолкала на заранее приготовленные листья лопуха и раздала сестрам.

Агнесс с недоумением уставилась на поданное ей нечто в золе.

— Не знаешь как есть? — спросила Юозапа, девочка помотала головой, мол, не знает. — Смотри. — Юза проворным движением ножа проковыряла с боку дырочку, подцепила, и глиняная корка с легкостью отошла, обнажив дымящийся рыбий бок. — Готово. Только соль возьми. Ой, ладно, дай сюда, — смилостивилась она, видя неуверенные движения. Отдала ей свою вскрытую порцию, и принялась проделывать тоже с другой.

Пока моя рыбина немного остывала, я озвучила давно интересовавший вопрос:

— Тебя на самом деле как зовут?

— Ирена, — ответила мне девочка, дуя на горячий кусок.

— Все равно будешь Агнесс, ты у меня в подорожной так записана.

— А на кой пень тогда спрашивала? — полюбопытствовала у меня Герта.

— За потому что! — нелогично ответила ей, на самом деле я однажды слышала, как настоятельница называла Иеофилии имя своей племянницы. Это был последний кусочек проверки подлинности Агнесс, которая Ирена.

Быстренько умяв всю рыбу, мы сидели у вновь разожженного огня и неспешно потягивали горячий завар, пахнущий мятой и бессмертником. Гертруда всегда возила с собой мешочек, наполненный различными травами, меняя сбор в зависимости от времени года.

Я очень любила посидеть вот так, неспешно попивая из оловянных кружек, любоваться звездным небом и никуда не спешить: ни в бой, ни на молитву.

Холодало. Несмотря на теплые дни, ночи уже стали по-осеннему зябкими. Еще немного и могут зарядить затяжные дожди, что висят противной моросью в воздухе, от которой не спасает ни пропитанный жиром кожаный плащ, ни многослойная куртка. Тогда воздух становится влажным, и медленно проплывающие облака бесконечно извергают все новые порции воды, царапая свою тяжелую брюшину о пожелтевшие и обтрепанные верхушки деревьев.

Пока же еще можно было просто сидеть и наслаждаться последними теплыми деньками.

— Давайте решим, как дальше поедем, — предложила Юозапа, когда завар был допит. Она всегда рациональна и старается не растрачиваться по пустякам. — Пока осень позволяет, я считаю, что нужно ехать с ночевками в поле.

— Неплохой вариант, — согласилась я, уж слишком сомнительное удовольствие спать в клоповнике под названием 'дешевый постоялый двор'.

— А я — против! — возразила Герта. — Я хочу, в конце концов, нормально поесть! Мне надоело питаться одним хлебом и водой, мясо еще никому не помешало! Я устала вечно постовать!

Ну началось — кто про что, а вшивый про баню! В монастыре наесться вдосталь еще никому не удавалось, вот она и наверстывала упущенное по трактирам, харчевням и гостиницам, за свой счет, разумеется.

— Успеешь ты еще! — осадила ее Юза. — Не через госпиталя же нам ехать, когда погода испортиться.

— На меня сильно не рассчитывайте, — предупредила я их. — Я на мели, и новых вливаний раньше зимы не предвидится.

— У меня деньги есть, — неожиданно предложила Агнесс.

— О, живем!

— Герта, побойся Бога! — одернула я ее. — Девочке еще у августинцев оставаться, а у них, сама знаешь после потери Сгарры — не перекреститься, не зарезаться. От местной кормежки она ноги в два счета протянет.

Старшая сестра смутилась, но мысли своей ни оставила.

— По сколько мы можем скинуться? — стала определяться она. — Фиря у тебя что?

— Не больше трех золотых.

— Двойных11?

— Ага, сейчас! Держи карман шире, одинарных!

— Хреново! С такими суммами нам бы лошадей прокормить, а самим попрошайничать что ли?!

— Я тебе пятьдесят серебряных должна, — напомнила мне Юозапа. — В общий счет пойдут.

— Не пятьдесят, а сорок девять, — уточнила я.

— Мне для сестры серебрушку не жалко, — гордо заявила Юза.

— Короче, по пять с половиной на брата, ну на сестру естественно, — поправилась Гертруда.

— А у тебя самой с деньгами-то что? — поинтересовалась я.

— Пусто! — рыкнула та, явно недовольная моим вопросом. — Мои торгаши на весеннем потопе баржу с зерном потеряли.

— А не надо было Аделаиде на слово верить! — как-то мстительно произнесла Юза.

— А я и не буду! Монеты, сказала, весной вернет, как только у нее лавочники расторгуются. После этой истории, я ее деньги обязала выплатить, чтоб впредь неповадно было других под расход подводить.

— И у тебя все — в перспективе, — подытожила я. — Н-да-а! Паршиво получается, подруги мои! Придется на подножном корму до последнего чирикать.

— Да кто же думал, что нам вход в госпиталя теперь заказан?! Я прикидывала, что где-нибудь на границе с Канкулом попировать маленько, а на обратную дорогу у вас занять, — призналась Герта.

— Отзанималась. А у тебя Юза с наличными как? — коварный вопрос, выцыганить у нее лишнюю монетку не проще чем воду из камня выжать.

— Терпимо, но больше пяти не сброшусь, скажи спасибо, что я тебе долг возвращаю.

— Тогда завтра напрямки поедем, незачем петли по дороге наматывать.

— Кто бы говорил, — буркнула Юза

— Так, все девочки, успокоились! Завтра направление на Малые Багрянцы. У кого-нибудь на сеновале заночуем, чуть выше брод есть, заодно и на пароме через Вихлястую сэкономим, — определилась Герта.

Вихлястой в народе именовали реку Аркана за неимоверные петли на всей ее протяженности. В районе деревни Малые Багрянцы, река сильно раздавалась вширь и мелела, что делало возможным перейти ее вброд. Этим многие пользовались, отчего Малые Багрянцы давно уже следовало переименовать в Большие Багрянцы, настолько они разрослись.

— Ладушки. Кто первым дежурит?

— Кто первым спросил, тот последним и дежурит.

— Юозапа! Ты что сегодня, словно с цепи сорвалась! — не выдержала я, на что та надулась, встала и отправилась за одеялом.

— Хорошо, я последняя.

— Вот только одолжения мне не делай! Тебе как раненой сегодня спать полагается. Вот и спи. Герта ты последняя, я первая, — определилась я.

Гертруда была ранней пташкой, и по крестьянской привычке ложилась и вставала с петухами. Я же предпочитала подольше поспать по утрам. Представляете, какая пытка подниматься каждый раз на молитву в четыре утра? Выспаться я могла только в 'поле', то есть когда куда-нибудь отправлялась в одиночестве и не спешила, а это удавалось сделать всего лишь пару-тройку раз в год. За семнадцать лет нахождения в ордене я так и не смогла привыкнуть к ранним побудкам.

На мой демарш Юза никак не прореагировала, просто отошла в сторонку и улеглась, завернувшись в одеяло и положив седло под голову. Гертруда устроила Агнесс поближе к костру, заставив предварительно одеться и натянуть сапоги: утренник обещал быть холодным. Не дожидаясь пока Гертруда ляжет, я затянула поддоспешник, прицепила к поясу небольшой хозяйственный топорик — мало ли что, и пошла проверить лошадей. Их удобно расположили неподалеку в лощине, стреножили и отпустили пастись на больших поводьях. Кони ученые, так что не сбегут, даже если перерезать им путы. Возвращаться в лагерь не стала, Гертруда хорошее место выбрала с одной засидкой, которая все подступы перекрывала. Если неприятель станет пробираться с другой стороны врасплох не застанет, шуму все равно наделает. Устроившись поудобней, я принялась разглядывать окружающий пейзаж.

На черном небе нарождалась новая луна, тонкий рожок смотрел влево, Молочная Дорога сверкала мириадами звезд. Где-то скрипел сверчок, кузнечики и прочая живность вроде комаров, давно отзвенелись, и сидеть в дозоре было одно удовольствие. Весной и летом — ни какой возможности нет: комарье жрет заживо, особенно вблизи ручья. На горизонте ни облачка, значит, дождей не предвидится. Сегодня закат был красный — завтра ветрено, но ясно. Благодать, одним словом!

Часа через четыре Герта встала и сменила меня. Я шепнула: 'Все спокойно', — на что она махнула рукой, и смачно зевнув, потянулась до хруста.

— Давай, — так же шепотом произнесла она. — Начнет светать — разбужу.

Я, стараясь не шуметь, направилась к стоянке. Когда подошла, Юза приоткрыла один глаз, проверить: свои ли. Мы чутко спали. Агнесс сладко посапывала, высунув лишь кончик носа из-под одеяла. Я легла на нагретое старшей сестрой место, и, замотавшись в одеяло, словно гусеница в кокон, мгновенно провалилась в сон.

— — — — — — — —

1 Пелиссон — плащ на меховой подкладке с застежкой спереди и прорезями для рук.

2 Орден Святого Иеронима — морской боевой орден, занимающийся охраной морских границ Церковного Союза. Во главе орден стоит адмирал.

3 Сутана — черное или установленных цветов разрезное платье с застежками до пола.

4 Орден Святого Адмонтия Терпеливого (Адмонитианцы) — братство духовное — они всегда были угодливы и преданы Папскому престолу как собаки. Неустанные искоренители ереси, оппозиционных Святому престолу лиц. В угоду Церкви могли вымарать любого в грязи, и способны были предавать своих союзников во имя Веры. Нередко вмешивались в дела ослабленных высших церковных чинов — за что их не любили, но престол их поддерживал. Были миссионерами и всегда помогали духовной инквизиции.

5 Орден Святого Торкуния затворника (Торкуниты) — братство духовное, в уставе которого требуется затворничество и уединение от мирской суеты. Довольно спокойный и немногочисленный духовный орден.

6 Карруса — повозка — представляет собой громоздкое деревянное сооружение в виде комнаты на колесах, обитая снаружи перекрещивающимися металлическими полосами, и укрепленная большими щитами на случай опасности. Изнутри стены, пол и потолок покрыты мягкой обивкой.

7 Подшлемник — стеганая шапка в виде шлема, смягчение под шлем.

8 Кале — мужской чепец, одевался в повседневной жизни, а так же под подшлемник.

9 1 стоун — 6,35 кг.

10 Завар — травяной сбор, или по-современному травяной чай.

11 Двойной золотой = 100 серебряников; 1 золотой = 50 серебряников; 1 серебряник — 20 медных; 1 медная = 10 грошей.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Глава 4.

Рассвет выдался зябким с обильной росой, так что долго рассиживаться не стали. Наскоро перекусив простым хлебом, попрыгали в седла и уже третий час ходко продвигались по проселочным дорогам в северо-восточном направлении. Думаю, если в пути ничего не случится, мы успеем добраться до Малых Багрянцев засветло. Правда, уже к обеду дорог ведущих в нужную сторону не нашлось, поэтому пришлось с большой осторожностью направить коней по травяному раздолью.