Письмо, с которого все началось

Книга 1. Письмо, с которого все началось

Для всех, кто читает не на СИ, но пожелает отблагодарить автора:

Яндекс деньги — 410011709605139.

С большой благодарностью

которых, не было бы этого произведения.

Как тяжело быть пешкой в чужой игре...

Пролог.

Примерно за год до начала основных событий, сентябрь 504 года от основания Церковного Союза.

— А вам не кажется, чересчур цинично решать проблемы подобным образом? — вскинул бровь мужчина, сидящий на беломраморной скамье.

Это был командор Ордена Святого Георга, охраняющего Святой Престол, главный бейлиф1 его высокопреосвященство Цемп. Он выглядел молодцевато и был крепко сбит, а руки явно привыкли к мечу. Обильно травленные сединой волосы оказались коротко, не по моде, стрижены, и открывали две глубокие залысины.

Он отставил бокал с кисловатым мурранским вином, так прекрасно утоляющим жажду, на широкие перилла беседки к лежащей рядом командорской биррете2. Погода в Святом Городе для конца сентября стояла необычайно жаркая.

Невысокая женщина, закутанная с головы до ног в черное одеяние, резко развернулась к говорившему. От порывистого движения серебряный крест на длинной цепочке, висевший на шее, хлестнул ее по плечу.

— Вот как, бейлиф?! — точно змея прошипела она, обжигая собеседника взглядом агатовых глаз.

Женщина — ее высокопреподобие Саския, или как ее еще называли — ее благочестие, являлась главной надзирающей за женскими орденами при Святом Престоле. Как большинство уроженцев южных границ, в молодости она блистала красотой, но быстро увяла и теперь походила на сморщенный урюк с торчащим вперед носом. — Цинично?! А когда вы строили себе уединенную резиденцию на берегах залива, не считали циничным — брать пригоршнями деньги из казны.

Мужчина отвел взгляд, ничего не ответив.

— Благочестивая, — вступил в разговор еще один собеседник — мужчина с неожиданно белой кожей для черных волос, однако смоль на висках уже успела разбавить седина. Он оказался плотно сложен и невысок, а облачен в бордовые одежды верховного инквизитора ордена Слушающих3. Это был верховный инквизитор его высокопреосвященство Тамасин де Метус. — Допустим, я не согласен с последним высказыванием бейлифа, однако у меня появился ряд других вопросов. Первое — где гарантии, что нам удастся такая авантюра? Второе — сможем ли мы справиться со всеми последствиями? Третье, и самое основное — почему вы считаете, что Империя затеет войну уже в следующем году, именно до начала конвентом4 казначейских проверок?

— Меня тоже волнует один вопрос, — подал голос, сидящий в тени разросшегося плюща четвертый собеседник — высокий, сухой до болезненной худобы, словно состоящий из одних углов, жилистый старик в красном одеянии. Это был командор Ордена Святого Жофре Благочестивого главный госпитальер его высокопреосвященство Ортфрид. — Его Святейшество в курсе — что именно вы предлагаете затеять?

— Скажем так, мой брат НЕ против того, что я предлагаю, — отрезала женщина, поджав тонкие губы.

Ее благочестие Саския приходилась родной сестрой его святейшеству Папе Геласию IX — главе, занимавшему ныне Святой Престол Единой Церкви, и поэтому так уверено отвечала за него.

Поразмышляв пару мгновений, она вновь повернулась к верховному инквизитору Ордена Слушающих и продолжила:

— А теперь моя очередь задавать вопросы. Вы хотите отвечать за растрату перед конвентом? У вас есть желание закончить свои дни в убогом забытом всеми монастыре? Вы предпочтете воевать с имперцами, когда они окажутся подготовленными к войне самым наилучшим образом? Или все-таки решите разгромить слабого противника, который сам напал на нас?

— А вы змея, Благочестивая, — протянул бейлиф, вставая со скамьи. — Опасная змея! Таких, как вы, в колыбели душить надо!

— Уж кто бы говорил?! — огрызнулась в ответ женщина. — Или может быть, у вас есть другие идеи? Так поделитесь же с нами. Мы ждем.

Сарказм в ее голосе прозвучал столь явственно, что мужчина от ярости пошел красными пятнами и крепко сжал руки в кулаки, пытаясь сдержать себя.

— Нет у меня предложений, — зло ответил он. — Однако и ваше мне не нравится. Убивать свой народ ради сокрытия правды — мерзость и подлость!

— Тогда подарите свою резиденцию кому-нибудь. Раздайте картины, баразские ковры, золотые украшения, статуи, что вы привезли из Похгуда. Ну же?! Давайте! — взвизгнула ее благочестие Саския и, мгновенно успокоившись, фыркнула. — Что, не хочется?! То-то же. И даже если распродадите все до нитки, вам не удастся полностью покрыть даже часть ваших растрат.

— Благочестивая, давайте продолжим разговор без взаимных упреков и оскорблений, — предложил инквизитор Тамасин, беря с маленького столика, что стоял в центре беседки, засахаренную сливу. — Все присутствующие здесь в той или иной степени приложили руку к опустошению папской казны. И если нам в ближайший год-полтора не удастся придумать вразумительного ответа, как и куда подевались столь громадные средства, то всех после расследования ждет смещение с должностей, — мужчина сделал небольшую паузу. — Включая и вашего брата. Я не против решения нашей проблемы подобным способом. В конце концов, ничто не спишет расходы лучше, чем война. Строительство папской резиденции, резиденции его высокопреосвященства бейлифа Цемпа, мои мелкие слабости, ваши, как главы госпитальеров непомерные вложения на возведение госпиталей, — он кивнул сидящему в тени командору, а затем перевел взгляд на женщину, — и ваши подкупы — как первейшей интриганки и непрекращающаяся борьба с еретиками, обошлись недешево. Но у нас должна быть уверенность, что задуманное удастся исполнить.

Саския, спрятав руки в широкие рукава балахона, сердито пожевала губами и, усевшись на скамью, начала говорить:

— Скажем так: у меня есть некоторые связи в султанате, кое-какие рычаги влияния. Мать султана — весьма умная и хитрая женщина — в очередной раз занемогла и пока не может полноценно влиять на своего сына. Султан же по своей натуре горячий мальчишка, стремящийся прославится в веках. Как правитель он уже начал подавать большие надежды. Нам же, пока мальчик не набрался опыта, лучше сейчас отбить у него охоту воевать с Союзом, чем через пять-десять лет увидеть под стенами Святого Города его армию.

— Имперские советники отнюдь не глупы, — вставил слово инквизитор.

— Не глупы, но не менее властолюбивы, — возразила Благочестивая. — Или вы думаете, что все визиры исключительно преданы ему? Да каждый из них спит и видит, как станет султаном взамен пятнадцатилетнего сопляка, основав новую династию. Дочерей у покойного султана Азхара осталось предостаточно, а вот из сыновей выжил только один — Камиль. А он пока не имеет наследников.

— Но мы не можем рассчитывать, что валиде-султан проболеет целый год, — вновь попытался высказать свои опасения инквизитор.

— Вот это, кардинал — уже не ваша забота, а моя. Сколько надо — столько и проболеет, — отмахнулась от него женщина. — А раз его малолетнее великолепие бредит захватом наших западных провинций, подтолкнуть его к решительным действиям ничего не стоит. Камиль слишком юн, горяч, и пока не осознает, что ни армия, ни флот не готовы к полномасштабным военным действиям. А визиры вряд ли станут рассеивать его заблуждения.

— А в чем же наша роль? Каким образом мы поступим? — осторожно поинтересовался бейлиф.

— Повышенное внимание к назревающим событиям и активное участие в военных действиях позволят нам придать нужную значимость и направленность, — буркнул из своего угла главный госпитальер. — При умелом толковании общеизвестных фактов даже мелкую пограничную стычку можно представить великой битвой народов. Единственное, что необходимо определить: кто в нужный час доставит скорбные вести конвенту так, чтобы у нас осталось достаточно времени на подготовку к войне. А так же, чтоб у недоброжелателей не возникло подозрений, что вся эта затея — наших с вами рук дело.

— Сведения придут из такого источника, и их принесут такие вестники, что ни у кого не возникнет сомнения в подлинности. Я позабочусь об этом, — пообещала Благочестивая.

— А не много ли вы на себя берете? — с сомнением произнес бейлиф.

— Зато вы на себя мало, — отрезала та.

— У нас будет еще одна проблема, — вступил в полемику инквизитор. — Нужно не забывать об адмирале Форсине. У его ордена один из самых опытных дипломатических корпусов в Империи. Он может испортить нам всю задумку.

— Давайте решать проблемы по мере их поступления, — раздраженно ответила Благочестивая. — Самое главное — стронуть эту громаду с места, а дальше она покатится сама, практически без нашего участия. Не мне вам напоминать: любая, даже самая хитроумная, партия начинается с хода обыкновенной пешки...

— — — — — — — —

1 Главный бейлиф — титул главы Ордена Святого Георга, охраняющего Святой престол (личные телохранители и охрана Его Святейшества Папы). Исторически — титул рыцаря ответственного на Родосе за защиту защиты замка святого Петра (Castle of Saint Peter) и позже острова Гоцо (Gozo).

2 Биретта — квадратная в плане шапка с помпоном посередине для кардиналов.

3 Слушающие — инквизиторский орден, занимается расследованием дел мирян обвиненных в колдовстве и действиях против Святого Престола.

4 Конвент — двухуровневый совет: первый уровень епископат, где участвуют все епископы и кардиналы, в бейлифате соответственно епископы и командоры, второй уровень — Папская канцелярия — совместный совет из 12 кардиналов, 11 командоров и 3-х епископов от каждого ордена.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Глава 1.

Паршивее, по-моему, быть не может, чем стоять праздничный молебен после десятка дней пути, распевая гимны пересохшей, саднящей от пыли глоткой, воняя при этом, как навозная куча. Не сообразила задержаться на пару часиков, и сейчас пожинаю плоды своей старательности — мозолю колени о каменный пол. Да-а-а, думать иногда полезнее, чем торопиться выполнять приказание... Теперь пакет от нашей матери настоятельницы будет вскрыт только после службы, каким бы срочным он не являлся.

И зачем я торопилась сюда как ненормальная?! Не чтобы с чувством, толком, расстановкой добраться... Так нет же, спешила выполнить! Как итог я уставшая, грязная, словно в Пекле побывала, а еще эти наручи трут! Интересно, какая ..., взяла мои, да простит меня Господь за ругань, узнаю — покалечу.

Ну, когда же все закончится? Пакет-то срочный. Настоятельница меня об этом особо предупреждала, едва ли не носом в печати и ленты тыкая. И вот сейчас я стою, пол протираю, теряя при этом драгоценное время. А ведь после службы здешний епископ запросто возьмет да решит, что я доставила известия не вовремя, и как отпишется матери!.. А она у нас баба суровая, епитимью наложит — будь здоров, не кашляй и смотри, только чтобы хребет не переломился от этой епитимьи.

Ох, до чего ж я не люблю в мужские монастыри ездить! Мы, дщери Господни, и сами в состоянии управится со всеми еретиками, наставить овец заблудших на путь истинный. По-моему одной сестры Гертруды хватило бы, а если уж добавить сестру Бернадетту... Тогда берегитесь враги Господа нашего!

Наконец-то!..

Пропев вместе с братьями последнее четверостишье, я вместе со всеми с облегчением произнесла: ' In gloria Dei. Amen (Во славе Бога. Истинно)', — и поднялась с колен.

Меж тем братья отработанно, словно по команде, стали выстраиваться для благословления. Они здесь как на подбор — все здоровенные, на голову выше меня и в полтора раза шире в плечах, а уж рожи у них!.. Очень далеко им до благостных. Увидишь такую в темном переулке и с перепугу окочуришься.

Не теряя больше времени, я стала проталкиваться к алтарю, туда, где стоял его преосвященство епископ Констанс.

— Ваше преосвященство, вам пакет от матери настоятельницы, — еще из далека начала я, чтобы привлечь его внимание.

Епископ, заметив меня, шевельнул сухонькой ручкой, братья тут же послушно расступились и я наконец-то отдала ему большой, запечатанный бордовым сургучом конверт. Он внимательно рассмотрел печать и скрепленные ею ленты, но не выказал даже тени удивления на лице, словно ему такие пакеты каждый день через день доставляли.

— Благословите, — попросила я, раз больше ничего не оставалось делать.

Епископ отточенным до совершенства движением, осенил меня знамением и прошелестел.

— Сейчас ступай дочь моя, а после вечерней трапезы зайди ко мне.

Я удивленно вскинула глаза и наткнулась на чрезвычайно внимательный и пронзительный взор, словно он собирался сию секунду рассмотреть, что же сокрыто у меня в душе.

Ох-хох! Чую, предстоит тяжелый разговор. Это только с виду епископ благообразный старичок, однако взгляд имеет холодный, точно у змеи. Он вообще известен как очень дотошный и въедливый человек, от которого ничего невозможно скрыть. Из-за этого ему даже прозвище дали — Старый Лис. Чую, теперь на своей шкуре придется убедиться, что просто так в орденах прозвища не дают.

— Брат Иннокентий, проводи сестру в ее келью, — тем временем распорядился его преосвященство.

Брат, который стоял поблизости — подпирал колонну, ни слова не говоря, смиренно поклонился, развернулся и строевым шагом двинулся по галерее. Я заторопилась следом.

— Могу ли я ополоснуться с дороги? — произнесла ему в спину, а точнее в лопатки. Вот он громадина!

— Безусловно, сестра, безусловно... — ответил. Ну у него и голос — что трубы Возвестника! — Я покажу тебе келью, а там послушники проводят.

Монастырь у варфоломейцев был огромный; мы все шли и шли по коридорам и переходам. На пути то и дело встречались братья, спешащие по своим делам. До чего же их много стало в последнее время! Интересно, и откуда только столько народа набрали?..

Наконец мы пришли в гостевой флигель, где мне выделили маленькую келью размером четыре на семь шагов, куда помещался только жесткий топчан да столик с кувшином и тазом для умывания. Свет в помещение проникал через узкое окошко-бойницу. На стене над изголовьем кровати висел бронзовый крест. Да-а-а, богато же живут братья Варфоломея Карающего, раз Знак Божий в кельях для странствующих монахов из бронзы повесили! Хотя в остальном, как и положено по трем основным обетам — бедности, смирения и послушания, не видно и следа роскоши. Впрочем, эти обеты дают все, кто стремится оказаться под милостивой, но твердой рукой церковной власти.

Церковь — очень сильная и могущественная организация, чтобы с ней спорить, а уж противостоять ей — и думать нечего. Нас много, и мы слуги Господни, его карающая и милующая длань. Чаще всего карающая.

Я из единственного Женского Боевого Ордена Святой Великомученицы Софии Костелийской, и жизнь в ордене, уж у нас-то точно, сложная и трудная. Но кто мы такие чтобы сетовать на это? Мы всего лишь орудия, исполняющие Его волю на этой грешной земле.

Уже в купальнях, сидя в большой бочке с горячей водой, я сотворила короткую молитву и, ожесточенно оттирая спину от недельной грязи и пота, по привычке стала припомнить — какие заповеди и положения устава успела нарушить. Первое правило — позаботься о коне, потом — об оружии, затем — о душе, а уж после всего — о бренном теле. У меня, похоже, все наоборот вышло. Хотя коня увели на конюшни сразу, как только я прибыла сюда. Душа? Душа все же была после коня, праздничный молебен-то я отстояла на коленях, а пол в монастырском храме — не пуховая перина. А вот потом как раз вышла забота о теле. Я звонко пошлепала себя по мокрым плечам. Ну а оружие... Ладно, под дождь я не попадала, значит будем считать, что не заржавело. Хотя у нас в обители двухдневную епитимью я бы уже схлопотала.