-Я сам не рад. Почему-то так получается, на мою беду. Если ты начнешь сейчас проповедь относительно моего друга в духе ханжеской морали о том, что я покровительствую греховной преступной безумной любви замужней женщины...

-И рыцаря Ланселота... Я буду охранять ваших влюбленных, и да простит всемилостивый Господь нам грехи наши! Не получилось из нас ангелов, все мы грешны... А как жаль, господин Рауль, как жаль, что мир так жесток и несовершенен!

-Ангелочки принца Конде превращаются в демонов. Метаморфозы.

-Демоны — это слишком. Разве вы демон?

-Падшие ангелы, так вернее. А знаешь, не жаль. Иначе быть не могло.

-И все-таки, как подумаю о том, как все изменилось за какой-то год... Эх! Да что говорить! Вот большие пушистые облака, как воздушные корабли небесной флотилии, где ангелы играют на арфах и с сожалением смотрят на нас, грешных...

-Спустись с небес на землю, Оливен. "Вот поле, где было бы хорошо поохотиться на куропаток".*

.....................................................................................................................

*А. Дюма. "Двадцать лет спустя".

......................................................................................................................

-Дежа вю,— прошептал Оливен, — Я уже слышал это, но когда, не помню.

-Зато я помню. Ты не узнал дорогу?

-Мало ли дорог мы проехали, мой господин? А куда мы все-таки едем?

-Узнаешь в конце пути.

-И скоро этот конец?

-Скоро, скоро.

-Сударь!

-Что?

-А мы проехали это поле?

-Какое поле?

-Вот! Уже забыл! Где хорошо охотиться на куропаток?

-А... на куропаток... Не знаю. Спроси кого-нибудь поумнее.

-Вы, это, не протрезвели?

-Протрезвляюсь! Так что ты хотел? На куропаток поохотиться? Подожди! Будут тебе куропатки! Мы с Бофором завоюем Алжир, Фрике выиграет процесс, Оливье де Невиль отомстит генералу де Фуа, де Гиш сделает малыша Генриетте...

-Нет, вы не протрезвели.

-Протрезвел, Оливен... Д'Артаньян станет маршалом Франции, а Портос герцогом и...

-И вы женитесь на прелестной незнакомке с сапфировым ожерельем. На фрондерской принцессе...

-И мы поедем охотиться на куропаток! Впрочем, вы без меня обойдетесь.

-Без вас? Без вас охота не состоится.

-Все это вздор, — сказал Бражелон совершенно трезвым голосом.

-Вы придуривались? — спросил Оливен, — Вы разыгрывали пьяного?

-Нет, не притворялся. Но теперь протрезвел окончательно.

-Тогда — вернемся назад и продолжайте пить! Лучше уж делайте глупости, смейтесь идиотским пьяным смехом, и — Бог с вами, если вам легче от этого, я приведу к вам вашу девку, но не говорите таким голосом.

-А каким голосом я говорю?

-Пустым каким-то.

-Потому что у меня внутри — пустота.

-Я вас не понимаю!

-Пустота.

-Но в начале дороги вы все время шутили.

-Это спьяну. А теперь — пустота. Это даже хуже, чем боль. Тебя не понять. Но это так.

"А началось все с ледяного поцелуя. Вот тогда боль ушла и наступила пустота. А девчонка, с которой я связался от нечего делать, назло ЕЙ и себе самому — минутное забвенье — и опять пустота. И даже отвращение к самому себе".

-Я тебя не заставляю, Оливен, выполнять мои поручения. Решай сам. Может быть, ты и прав — не стоит играть с нами в наши опасные игры.

-Я сделаю все, — сказал Оливен, — Я же всегда играл в ваши опасные игры, господин Рауль. Правда, иногда против воли. Де Гиш что! Он выйдет сухим из воды... Хотя во время нашей первой опасной игры, вы, мокрые цуцики, сухими из воды не вышли. Это я про воду коварной реки Уазы.

-Я понял, — улыбнулся Рауль.

-Ну, кажется, мне удалось развеселить вас?

-Отчасти, мой дорогой.

-Вы еще что-то задумали?

-Я обдумываю свою Последнюю Опасную Игру.

-Дай Бог! Пора бы уж покончить с жизнью, полной опасностей.

-Верно говоришь, приятель. Пора покончить с жизнью, полной опасностей.

-Мне не нравится такое эхо, господин Рауль, хотя оно и делает мне честь. Но я сказал не с такой интонацией и не в том смысле, который вы придали моим словам. Я хотел сказать, что мечтаю о мире и покое. Но все-таки, что вы задумали?

-Подожди минут пять. Сейчас ты все узнаешь.

-Я должен еще с кем-то встретиться?

-Да.

-В Париже?

-Да.

-И передать ваше поручение?

-Да.

-Этому лицу? На словах?

-Нет. Письмо.

-Я, кажется, догадался. А не может это сделать за меня ваш лучший друг, господин де Гиш?

-Нет.

-И господин Д'Артаньян не может?

-Нет.

-Вы потому искали господина Д'Артаньяна, чтобы...

-Договаривай...

-Из-за НЕЕ?

-Нет!

-Разве "это лицо" — не ОНА?

-Так вот что ты подумал! Ты решил, что я, как увижу Д'Артаньяна, сразу начну хныкать и напишу ей какой-нибудь сентиментальный вздор! Не будет этого! Ничего не будет! Любовь исчезла. Осталась пустота.

-Вы меня с ума сведете вашей пустотой! А как же девушка из вашего сна, которую вы называли "мой ангел"?!

-Она не существует. Это была мечта.

-Может и существует, может, вы забыли, может быть, это сигнал из Будущего?!

-Вздор! Ангел с сапфировым ожерельем не проживает в лавках маркитанок и шатрах бедуинов. А также в гаремах восточных деспотов. У меня нет времени искать незнакомку. И теперь я уже недостоин даже взглянуть на этого ангела.

Теперь уже добропорядочный Оливен принялся уверять своего господина, что куртизанка с Гревской площади — пустяк, забава, развлечение, и не стоит считать себя грязным животным, недостойным любви незнакомки-ангела.

-Оставь в покое незнакомку-ангела. И не говори о ней. Это был сон!

-Но ваш сон, каким бы жутким он ни был, мой сонник растолковал как свадьбу с прелестной девушкой!

-Мой сон, каким бы жутким он ни был, научил меня сдержанности и терпимости.

-Дай-то Бог! — перекрестился Оливен.

-И шпага моя не для того, чтобы проливать кровь де Сент-Эньяна! Слезай. Мы приехали.

-Сен-Дени,— прошептал Оливен,— Так вот куда вы меня притащили! Болван я, болван, сразу не мог догадаться! Поле с куропатками! Я понял! Я вспомнил все!

-Не понял. С НЕЙ я развязался на Гревской площади, а с королем развяжусь здесь!

-Король пока еще в Пале-Рояле, а не в Сен-Дени, — возразил Оливен, — Что вы собираетесь делать?

-"Если этот король станет тираном, потому что могущество доводит иногда до головокружения, то служите принципу, почитайте и любите принцип, то есть то, что непоколебимо на земле".*

........................................................................................................................

*А. Дюма. "Двадцать лет спустя".

........................................................................................................................

-Это сказал какой-то ученый. Аристотель, небось.

-Холодно, Оливен, — улыбнулся Рауль.

-Ну, какой-нибудь древний мудрец. Итак, у нас не король Людовик Четырнадцатый, а Его Величество Принцип Первый?

-Мудрец — не древний.

-Сдаюсь.

-Это сказал мой отец, когда вручил мне эту шпагу. Десять с лишним лет назад.

— Небо! Граф как в воду смотрел! Все сбылось — один в один! Он-то тогда откуда знал?!

-Знать никто не мог. И тогда я не очень-то все понял. Зато теперь все стало ясно.

-Но я все-таки не понимаю, как вы намерены развязаться с Людовиком?

-Это и есть мое последнее поручение. Ты предашь один документ командору Мальтийского Ордена, Гастону де Фуа.

-Насчет дела о наследстве?

-О нет. Это мое прошение.

-О чем вы его просите?

-Вот, читай. Это черновик.

-Вы хотите стать иоаннитом?

-Да. Только так можно развязаться с Людовиком. Другого выхода нет.

-Вы с ума сошли!

-Все! Молчи и не мешай!

-Для того мы и тащились в Сен-Дени, чтобы вы сочиняли здесь свое прошение?

-Предпочитаешь Венсенский лес? Везде сразу не поспеть. И я решил вернуться к истокам.

Оливен схватился за голову, а Рауль взялся за письмо. Здесь мы их и оставим на некоторое время, чтобы познакомить уважаемых читателей с другими героями нашей истории.

Глава 12. Оливье де Невиль, Фрондерский волчонок.

...Когда свита Бофора набросилась на вино и закуску, предложенную слугами по распоряжению молодого сеньора, Оливье де Невиль, предоставив приятелям угощаться и пить за здоровье щедрого хозяина замка, виконта де Бражелона, выскочил из комнаты в галерею, чтобы выбрать момент и переговорить с виконтом, когда герцог де Бофор закончит конфиденциальную беседу со своими друзьями.

Де Невиль решил, что разговор Бофора, как всегда — надолго. Пить с остальной компанией он не собирался — голова гудела после вчерашней пирушки. Барон решил устроиться поудобнее, но в полумраке наткнулся на какой-то предмет. Рука де Невиля скользнула выше — барон нащупал железяку и сообразил, что это ''нечто'' — старинные рыцарские доспехи, теперь уже просто реликвия минувших веков и украшение когда-то грозных замков феодалов, теперь уже отстроенных заново или перестроенных во дворцы, подобный тому дворцу-малютке / как иногда шутливо именовал свое жилище Рауль/, где в сей момент находился барон де Невиль. Оливье вздохнул. Иногда ему хотелось пожить немного в тех временах, когда вокруг замков были рвы, подъемные мосты, железные решетки, и вооруженные вассалы охраняли неприступные башни сеньора. Барон поднял голову — в полумраке галереи старинная броня казалась ему живым человеком. Оливье изо всех сил старался создать впечатление весельчака и балагура. Одиночества он терпеть не мог.

Правда, из компании друзей он сбежал — когда еще представится такой случай, похоже, Рауль, разобидевшись на короля, засел в своем замке всерьез и надолго, а он так и не поговорил с ним по душам! Приятели, правда, заметили, что де Невиль пятится к выходу. Его закадычный друг Анж де Монваллан, по прозвищу Гугенот, намекнул, что нехорошо разрушать компанию, но после выразительного перемигивания прикусил язык и сказал своим друзьям, что де Невиль, видимо, приметил где-нибудь красивую девчонку и теперь решил за ней поволочиться. Это все прекрасно знали, и, подняв бокалы, сказали хором: ''Успеха, барон!'' Товарищи считали де Невиля неотразимым, женщины его обожали. Но на неотразимого де Невиля насмешливо посмотрел парень по имени Блезуа, после известных событий в Англии гордо представлявшийся незнакомым девушкам как ''мореплаватель и участник боевых действий против Кромвеля''.

Итак, Оливье, поддерживая репутацию балагура и весельчака, обратился к рыцарю:

-Простите, рыцарь, вернее, господин Доспех, видит Бог, я приехал к вашему потомку с добрыми намерениями, как друг, клянусь, хотя мне показалось в первую минуту, что наши мундиры слегка — а может и не слегка — испугали и самого графа, и слуг. Но вы, надеюсь, не обидетесь на меня, достопочтеннейший Железный Господин, если я скромно посижу тут, на краешке постамента, в ожидании того момента, пока мой сюзерен — вроде так в ваше время называли начальство? — пока мой сюзерен, господин де Бофор закончит свои дела, и я смогу отловить Рауля на задушевную беседу — как знать, увидимся ли мы еще когда-нибудь, ибо перед вами паладин Семнадцатого Века, будущий участник Девятого Крестового Похода. Впрочем, в ваше время крестовые походы уже закончились, насколько я понимаю в вооружении.

Железный Господин, разумеется, ничего не ответил.

-Молчание — знак согласия, — улыбнулся барон де Невиль и уселся на краешек постамента. Железный господин ему очень понравился: барон де Невиль обожал старинное оружие и с точностью до десяти лет мог определить, какого времени меч, шлем, кольчуга. Такой же интерес он проявлял и к современному оружию, знал лучших мастеров-оружейников, при стрельбе почти всегда попадал в цель. Словом, начальник охраны герцога де Бофора был весьма воинственным молодым человеком.

Барон просидел так несколько минут. В двух шагах от него вспыхнуло пламя в канделябре. Не поняв, что произошло, де Невиль вскочил на ноги. Огляделся по сторонам — вроде никого. Или какой-то шорох? Оливье прислушался — тишина.

-Вот те на! — сказал барон своему железному соседу, — У вас что, свечи сами загораются? Или тут призраки водятся?

Ему показалось, что кто-то тихо хихикнул. Барон решил произвести разведку и шагнул в ту сторону, где раздалось хихиканье, и загорелись свечи, но внезапно остановился перед большим портретом, отложив знакомство с привидением на четверть часа. Пламя озарило портрет молодого человека в рыцарских доспехах времен Столетней войны. Пятнадцатый век, определил Оливье, по праву считавший себя знатоком оружия. Рыцарь Жанны показался барону очень похожим на Рауля. Правда, за двести с лишним лет краски потемнели, но лицо рыцаря, казалось, было написано совсем недавно. Да и доспехи, видно, отреставрировал какой-то современный живописец. Свечи были расположены так, что озаряли самые эффектные места портрета — блики на доспехах, герб, очень хорошо знакомый де Невилю, рукоять меча, плюмаж на шлеме с графской короной и красивые складки длинного плаща.

-Красота! — восхищенно сказал Оливье, — Рауль, как живой!

-И все-таки это не Рауль, — услышал Оливье девичий голос.

-Покажись, незнакомка! — воззвал де Невиль.

Призрак стал реальностью. Из ниши вышла девушка с подсвечником. Встретить в темной галерее замка хорошенькую девушку — это барон де Невиль счел подарком судьбы. Гугенот как в воду глядел — стоило сделать два шага, и девица тут как тут! Уж конечно, беседовать с хорошенькой девушкой молодому мушкетеру было куда интереснее, чем от скуки балагурить с Железным Господином!

Эта-то девушка и зажигала свечи в картинной галерее. Девушка стояла возле портрета рыцаря эпохи Столетней войны и внимательно смотрела на мушкетера.

-Простите, прекрасная незнакомка, мою невольную ошибку, — галантно сказал Оливье, не зная, как именовать девушку — мадемуазель? милочка? дева? красотка? Незнакомка была одета слишком изящно для служанки и слишком скромно для аристократки. Она смотрела на барона открыто и смело, поэтому Оливье решил, что девушка, повстречавшаяся ему в галерее — благородного происхождения, возможно, какая-нибудь бедная родственница хозяев замка, и заговорил с ней как с дворянской барышней.

-Но всякий, мадемуазель, кто знаком с молодым виконтом, а я имею честь принадлежать к числу его друзей, заметит сходство этого прекрасного рыцаря... Орлеанской Девы с моим приятелем Раулем.

Оливье де Невиль никогда не называл Жанну Д'Арк по имени, он и вымолвить не мог имя Жанна. Погрязший в грехах де Невиль считал себя недостойным даже произносить имя своей убитой невесты. Только однажды он долго беседовал с Д'Артаньяном, и оба повторяли два женских имени, которые почти никогда не слетали с их уст. Но это не значило, что имена убитых возлюбленных перестали жить в их сердцах.