Вовка-центровой

Оба пришедших тренера посмотрели друг на друга и Основин, наконец, приступил к делу.

-Короче Толя, наше руководство вышло на заводское начальство, и партийную организацию, от них получено добро на перевод к нам двоих игроков Фомина и Третьякова. Парни будут защищать честь области в чемпионате Союза.

-Мужики,— вздохнул Серегин,— вы меня без ножа режете. Лучших игроков забираете!

Основин ухмыльнулся:

-Это ты так считаешь, а парни до потолка будут прыгать, что во взрослую команду попали.

Серегин от души выругался матом, не забыв упомянуть при этом всех начальников.

Потом уныло сказал:

-Понятно, как вас увидел, сразу понял, что ни с чем хорошим не придете. Что же с начальством не поспоришь. Забирайте парней, хоть научат вас, как играть надо.

-Но-но,— ты говори, да не заговаривайся, играть они нас научат, как же!— пробурчал Основин,— я еще погляжу на них в тренировках, может, они у нас и не приживутся, все же с взрослыми парнями дело будут иметь.

Серегин усмехнулся.

— Погляди, погляди, поймешь, как тренировать хоккеистов надо.

Он остановил разминку и подозвал Третьякова и Фомина к себе. Оба динамовских тренера с любопытством смотрели на молодых игроков. Высоченный вратарь в самодельной проволочной маске сразу приковал их внимание.

-Ну Серегин! — с оттенком восхищения сказал Основин, глядя на маску, -голь на выдумки хитра, ты что ли придумал? У нас вратарь вышел из строя, в последней игре шайба в лицо попала. Так теперь из-за этого месяц не сможет играть. Из-за чего у вас и побираемся.

-Нет,— сказал Серегин, — это не я придумал, есть у нас генератор идей, — и показал на Фомина.

-Понятно,— сказал Основин,— щит за воротами тоже твоя идея,— неожиданно спросил он у Вовки.

-Моя, — ответил тот односложно и вопросительно посмотрел на Серегина.

Анатолий Иванович вспылил.

-Ну, что уставился, вот, пришли тут, черт бы их побрал, покупатели, мать вашу! Забирают вас ребята в "Динамо", играть у них, видите ли, некому!

-Простите,— вежливо обратился Фомин к незнакомцам,— я так понимаю, что достигнута договоренность о переводе в общество "Динамо" с нашим заводским начальством?

Может, расскажете, на каких условиях это будет происходить. Насколько я в курсе, весной мы с Третьяковым должны были уже тренироваться во втором составе нашей футбольной команды.

-Однако, парень ты наглец,— с усмешкой сказал Основин,— я считал, вы прыгать будете от восторга, а тут куча вопросов, что да как?

Конечно,— сказал Фомин,— мы оба работает на заводе, получаем зарплату, тренируемся в заводской команде. А как будут дела обстоять у вас, я понятия не имею, вот и интересуюсь.

Тренер смотрел на него, открыв рот.

-Парень ты в своем уме?— воскликнул он, — да любой на твоем месте сейчас бы от радости прыгал! Тебя берут в динамовскую команду, будешь за область играть! А ты про зарплату тут разговор заводишь. Не волнуйся, все уже решено без сопливых. На время соревнований будут талоны на дополнительное питание, как у всех, и стипендия будет, не меньше, чем твоя зарплата кладовщика. А ваш Саныч до тебя со всем сам справлялся, не переломится, поработает один до весны.

Но пока губу особо не раскатывай, я еще посмотрю на вас обоих на тренировках. Не придетесь ко двору, будем искать других игроков. Все понятно!

-Понятно,— хором сказали парни, поглядев друг на друга.

Вовка тяжело вздохнул и спросил:

-И что нам дальше делать?

Основин уже спокойно начал объяснять:

-Где тренируется команда, вы знаете, где общество Динамо находится, тоже. Так, что завтра в десять утра на тренировку, а потом в общество с документами, чтобы все формальности утрясти. Насколько я знаю, вам уже по шестнадцать лет ?— утверждающе спросил он.

-Да, — за себя ответил Вовка,— неделю назад исполнилось.

Третьяков мрачно сказал:

-А мне через три месяца уже семнадцать будет.

-Ну, отлично! — непонятно чему обрадовался Основин,— тогда завтра жду вас на тренировке.

Тут он сделал смущенный вид.

-Вот только было бы неплохо, если вы пришли со своей экипировкой, у нас пока трудности с этим,— выдавил он, не глядя на Серегина.

Тот живо встрепенулся и сказал:

-Костя, я все понимаю, первая хоккейная команда области и все такое, но так, по нахаловке обдирать своих мальчишек не позволю. Мы всю осень форму, и клюшки искали, ребята по вечерам трудились. Так, парни, чтобы ничего с собой не забирали,— жестко сказал он,— особенно к тебе относится,— повернулся Анатолий Иванович к Третьякову,— чтобы маска, щитки, ловушка, и обе клюшки вратарские остались здесь.

-Ладно,— после недолгого раздумья вздохнул он,— коньки оставьте себе, да и доспехи можешь забрать, — сообщил он вратарю, — все равно у нас таких здоровых, как ты больше нет.

Досадливое выражение, появившееся на миг на лице Основина, исчезло, и он бодро сказал:

-Нет, так нет, поищем сами.

Он попрощался с ребятами, тренером и еще раз напомнив про завтрашнюю тренировку, ушел вместе с товарищем.

Анатолий Иванович,— спросил Фомин,— а кто был второй мужчина, он что-то молчал всю дорогу.

-Да, это твой тезка Володя Белоусов. Пока единственный игрок в команде, который шайбу забил свердловчанам, — рассеяно ответил Серегин. Он явно был расстроен свалившейся ему на голову новостью.

-Ну, что молодцы,— обратился он к двум Вовкам,— можете быть свободными, это мне надо думать, как теперь быть.

-Послушай Иваныч, — тронул Вовка тренера за рукав, когда Третьяков покатил в раздевалку,— как думаешь, Саныч в курсе?

-Конечно,— без раздумья ответил тот,— как будто ты его не знаешь, он мужик неплохой, вот только если начальство прикажет, у него возражений не будет никогда.

-Тогда я побежал,— озабоченно сообщил Вовка, — попробую его застать, договориться о ревизии на складе.

Серегин засмеялся.

-Слушай, Вовка тебе всего шестнадцать лет исполнилось, а ведешь себя, как старик какой-то. Другой бы сейчас домой несся рассказать, какое счастье выпало. А ты о ревизии думаешь. Ладно, не бери в голову, давай двигай. А вообще, от души тебя поздравляю! Надеюсь, не подведешь наш коллектив, удачи тебе, будет время, забегай, расскажешь, как дела идут. Думаю, что в апреле все будет, как планировали.

Вовка попрощался и покатил к выходу, у которого уже собралась толпа вокруг Третьякова. Когда Фомин подъехал туда, то тоже получил свою долю восторгов от товарищей по команде. Быстро распрощавшись со всеми, он переоделся и, собрав в здоровый рюкзак свою амуницию, отправился в заводоуправление, где надеялся успеть встретиться с физоргом.

Когда он зашел в ставший почти родным подвал, то ему пришлось несколько раз стукнуть в закрытую металлическую дверь. Но осторожный вопрос физорга:

-Кто там?

Вовка закричал:

-Да я это, я, Юрий Александрович открывайте!

Дверь, заскрипев, открылась. За ней стоял раскрасневшийся Саныч.

-Заходи быстрей,— шепнул он Вовке и, когда тот шагнул внутрь, сразу щелкнул замком.

Вовка шел за своим непосредственным начальником и размышлял, с кем сегодня Юрий Александрович так секретничает.

В принципе он догадывался, кто это мог быть. Последнее время к ним на базу частенько заходила молоденькая бухгалтерша Тамара Николаевна, которая вела бухучет по физкультурной деятельности. Но Фомин чуял, что здесь имеют место не только деловые отношения. И действительно, когда он прошел в следующую комнату, навстречу поднялась из-за стола Тамара Николаевна. Выглядела она не менее раскрасневшейся, чем Юрий Александрович, и сейчас судорожно пыталась застегнуть непослушную пуговицу на блузке.

-Ха, на ловца и зверь бежит,— подумал Вовка, но вслух лишь вежливо поздоровался с бухгалтером, затем повернулся к физоргу и спросил его о каком-то пустяке. Через пару минут он вновь глянул в сторону смущенной девушки и обрадовано сказал:

-Тамара Николаевна, вы так кстати зашли! Не ожидал, что так повезет.

Та уже пришла в себя, и сейчас с деловым видом слушала его предложение о внеплановой ревизии.

Договорились провести это мероприятия в ближайшие дни, и тут Саныч начал поздравлять Вовку с переходом в команду Динамо на зимний сезон. Сам он был не очень доволен этим обстоятельством, но намекнул, что вопрос с переходом решался в таких сферах, где его мнение никого не волновало.

Пока он разливался соловьем, Тамара Николаевна из-за его плеча с новым интересом поглядывала на Вовку.

-Ну вот, — подумал тот, увидев ее заблестевшие глаза, — все начинается снова, как когда-то, только в этой жизни на пару лет раньше, помню хорошо такие женские взгляды. Нет, мои дорогие, в этот раз у вас ничего не получится,— решительно сказал он сам себе, припомнив бурные бракоразводные процессы прошлой жизни.

-Юрий Александрович, — сказал он, обращаясь к физоргу, я пойду, не буду вас задерживать.

И хотя сладкая парочка начала уверять его, что он нисколько им не мешает, Вовка, собрав кое-какие свои вещички, отправился домой.

-Что-то ты сегодня рановато приперся,— ласково приветствовал его отец,— ничего не случилось?

-Случилось батя, — честно ответил сын,— с завтрашнего дня я играю в динамовской команде, в чемпионате Союза.

У матери, мывшей в тазу посуду, зазвенели тарелки.

-Господи, что творится!— в сердцах воскликнула она,— неужто играть в хоккей ваш больше некому, что мальчишек в команду берут?

-Видимо так мама,— сказал Вовка.

Зато брат, читавший на кровати учебник, вскочил и забегал по комнате.

-Ха! Ты Вовка даешь! Ну, все, теперь пацаны меня точно зауважают по-настоящему. А ты не врешь случайно?

— Ша, тихо, замолчали! — стукнул отец ладонью по столу,— давай сын рассказывай подробно, что чего и как.

После Вовкиного рассказа он покачал головой.

-Ну, что же, весь расклад понятен. Набрали со всего города игроков, а команды не получилось, будут теперь эксперименты проводить,— сказал он осуждающе,— а ты мать не волнуйся, на нашего молодца погляди, это он рядом со мной хлипким кажется, а так для шестнадцати лет вполне крепкий парень, думаю, что с взрослыми в команде вполне играть сможет.

Мишка между тем разочарованно спросил:

— Вовка, так, что мне канадок не будет, раз ты с работы уходишь?

Тот вместо ответа начал развязывать свой вещмешок с амуницией, поглядывая в сторону брата, долго копался в нем и, наконец, за шнурки вытащил коньки с ботинками. Мишка взвизгнул, выхватил их из Вовкиных рук и немедленно уселся натягивать их на ноги. Ботинки и переточенные под канадки коньки были далеко не новые и видавшие виды, но Мишка светился от счастья.

-Это мне насовсем?— дрожащим голосом спросил он.

Вовка улыбнулся.

— Нет, только на эту зиму, откатаешься, и я их сдам обратно. Да не переживай, они все равно тебе на следующий год будут малы,— успокоил он напрягшегося брата.

Мишка продолжал разглядывать свое приобретение, а Вовка уже достал еще один сверток и подал отцу.

-Батя, а это тебе, у тебя ведь тоже скоро соревнования, вот я для тебя нашел по случаю вещички.

Отец, нахмурившись, начал разворачивать газету и обнаружил в свертке новое борцовское трико и борцовки.

-Ну, ты Вовка и жук,— сказал он огорченно,— откуда в тебе такая черта появилась, что-то достать, выменять? Не было у Фоминых такого никогда.

-Да ладно тебе батя,— успокаивающе сказал сын,— у нас для всей команды форма приготовлена, не только тебе, так, что не переживай, белой вороной не будешь.

- Вот это другое дело!— воскликнул повеселевший Павел Александрович, — теперь вижу, что ты за общее дело болеешь, не только за своих.

После чего он решил, что ему тоже необходимо примерить новое трико и скрылся за занавеской. Немного погодя, оттуда раздалось довольное ворчание.

Через некоторое время он вновь вышел в комнату и уселся за стол.

-Да, задумчиво сказал он, глядя на Вовку, который уже собирался в вечернюю школу,— ну, и каша заварилась! Если бы кто год назад сказал, что ты будешь в чемпионате Советского Союза играть, я бы тому точно в лоб дал. Ты хоть понимаешь, какая это ответственность? Смотри, если не будешь справляться, лучше сам уйди. Как мне людям в глаза смотреть, если вы проигрывать будете? А ведь ваша команда не шибко хорошо играет. Я совсем недавно прочитал, что они свердловчанам пятнадцать один продули. Так, что если так будете и дальше играть, домой лучше не приходи — пришибу.

-Пашка! Ты что несешь!— ахнула мать,— разве можно сыну такое ляпнуть? Как будто он один за всю команду отвечает.

Павел Александрович слегка сдулся, понимая, что сказал лишнего. Но, тем не менее, спросил у жены:

-Люда, ты вот скажи, я хоть раз соревнования проиграл?

Та махнула рукой:

-Ой, опять ты Паша за старое, ну не проиграл так, что? Ты на себя то посмотри. Я когда за тебя ходила болеть, твоих противников всегда жалко было. И чего ты всегда мелких таких выбираешь.

Отец раздраженно сказал:

-Ничего они не мелкие, нормальные мужики, и я их не выбираю, к тому же я не виноват, что здоровей меня, в городе никого нет, а победы не так легко доставались, как ты считаешь. Ладно, Вовка, не переживай,— ободряюще добавил он старшему сыну,— это я так, для острастки выдал, чтобы не расслаблялся. Раз взялся за гуж не говори, что не дюж.

-Послушай,— добавил он немного погодя,— я смотрю, ты мясом начал обрастать, плечи, во какие появляются. Может, ты по моим стопам пойдешь, борьбой займешься? Классика — это вещь! Не то, что мячи гонять, да шайбу.

-Не, батя, — улыбнулся Вовка,— классической борьбой точно заниматься не буду, а вот если бы время было, боксом бы занялся с удовольствием. Только вот нет этого времени совсем.

На следующее утро, Вовка отправился к динамовскому стадиону, расположенному в одном из районов Куйбышева. Когда он подошел к хоккейной коробке, расположенной рядом с катком, залитым на месте футбольного поля, там уже готовились к тренировке несколько игроков. Фомин вежливо поздоровался с ними и представился, в ответ послышалось несколько приветственных возгласов. Он заметил несколько удивленно-любопытных взглядов. Раздевалки у хоккеистов не было, и они переодевались в открытой всем ветрам фанерной будке. Места там было впритык, хватало только чтобы не задевать друг друга задницами. Не особо рослому Фомину внимания уделялось мало, зато появившийся Вовка Третьяков вызвал почти фурор. Особенно восторгались все его габаритами.

Когда же оба Вовки приступили к переодеванию, вокруг воцарило озадаченное молчание. Столпившись вокруг них, хоккеисты во все глаза рассматривали никогда до этого не виданные доспехи.

-Эй, молодежь! — обратился к новичкам один из стоявших вокруг,— где это вы такие штуки раздобыли, и на какой хрен они вам нужны?

-Где раздобыли, там уже нет,— уклончиво сообщил Фомин,— а для чего нужны, узнаете, когда будем играть.

Когда на горизонте появился тренер, почти вся команда была готова к тренировке.

Основин, чем то капитально озабоченный, сразу приступил к разминке. Разминка продолжалась недолго. По ее окончанию тренер построил команду и, оглядев своих воспитанников, заметил недовольное выражение на лице Фомина.