Путь в Дамаск

'И вот на лини Вапнярка-Кременчуг возникнет до пятнадцати республик'.

Ну а то время, описанное в 'Потопе', называли и 'Кровавым потопом'. Он придавал нужный оттенок будущей мантии.

А дальше-как повезет. Обычно везло очень не всем, но некоторым удавалось, особенно, если в дело вмешается какая-нибудь великая держава. В этом случае Грузия шла в кильватере политики Центральных Держав и рассчитывала на поддержку Германии и прочих. Центральных. Правда, как оказалось, уже поздней осенью Центральные державы пали, но нет предела хитроумности выкраивателей мантии. Не хватит ткани на мантию-пойдет на портянки.

Оттого белые и не спешили лезть вперед, потому что не хотелось осложнений с Германией. Чуть позже, поняв, что Германии будет не до этого— пошли и отодвинули грузин на юг.

Но пока еще не настал конец ни блоку Центральных Держав, ни республике Грузия. потому грузинские войска запирают дорогу красным войскам будущей Таманской армии. Впереди, в Геленджике -передовой отряд человек в двести, дальше еще. Таманцы думали, что им противостоит грузинская дивизия, причем без недостатка в боеприпасах. Командовал ей генерал Мазниев, они такого не знали, но не Багратион точно. Обороне Мазниева помогает природа— наступать приходится вдоль шоссе. Значит, первой задачей будет пробиться сквозь не-Багратиона до Туапсе. Почему до Туапсе? Там сквозь хребет проходит железная дорога к туапсинскому порту, и прочие дороги есть, и по этим дорогам можно добраться до Армавира, там, где-то свои-армия Сорокина. Что это за фрукт-им еще неизвестно. пока он числится своим и с белыми воюет.

А таманцы отягощены громадным обозом с людьми, что вместе с ними спасаются от мести белых. Протащить только войсковой обоз и то сложно, а такой-даже слов нет для сравнения, насколько это тяжело.

Даже с точки зрения санитарии— 25 тысяч гражданских медленно тащатся вдоль шоссе. Армия п Голодному шоссе растянулась до невозможности. Когда первая ее колонна брала Туапсе, то третья отстала от нее на два-три перехода. И чему удивляться? Марш вообще стараются провести по нескольким дорогам, а здесь это сделать просто невозможно-нет параллельной дороги для того шоссе, что идет вдоль моря. Поэтому пробки и постои неизбежны.

А раз колонны армии и беженцы медленно тянутся вдоль дороги, то они должны есть хоть раз в день. И чем дольше тянутся, тем этих дней больше. А с едой было совсем плохо. Черноморская губерния. хоть и располагалась в как бы райских местах, себя продовольствием не обеспечивала. Во всей губернии в 1914 году жило около 90 тысяч человек, но из них 60 с хвостиком в губернском городе, есть еще посада( будущие города)— Туапсе -на тот же момент 7 тысяч населения, Геленджик-тыщи три, Сочи-наверное, столько же. Все остальное приходится на редкое сельское население И по особенностям местности там хорошо растут фрукты, табак, отчасти кукуруза. Но не рожь и не пшеница. Прежде табак возили в кубанские станицы и оттуда везли пшеницу. А сейчас? Вот войдет голова колонны армии в трехтысячный Геленджик-что она там сможет купить или реквизировать из еды?

Цемент с завода 'Солнце'? А в селении Пшада? Табак и виноград, что выращивают местные жители или кости из дольменов?

Голодные люди собирали зачастую незрелые плоды-дички, а также тоже недозрелую кукурузу. Сейчас конец августа, а ей еще надо дозревать. От питания этими суррогатами расстраивается кишечник, человек еще больше слабеет, ему и тащиться вперед тяжело, а в бой идти-вообще невозможно.

И Митя мог гордиться собой. Он пару раз сходил к командиру полка и начальнику штаба, и выпросил у них рабочую силу для заготовки коры дуба и ивы, а также у каптернамуса три приличных мешка. Мобилизованные начальством бойцы крыли инициатора многослойно и многоэтажно, но дубы ободрали, а кора заполнила мешки. Кора ивы содержит салицилат, который снижает температуру при лихорадке и подавляет боль в суставах. Вещь весьма нужная у людей, что ночуют в прохладные ночи на земле. И суставы у них болят, да и простужаются тоже. Отвар коры дуба можно давать и для 'закрепления' кишок при поносе, можно и раны с ожогами им обрабатывать. Раненых до Туапсе практически не было, кроме тех, что уже лечились, хотя травмированных хватало. Рубанул топором по ноге, свалился на крутом откосе, при замене колеса у телег на ногу тяжелое уронил...

Митя и Семен совершили еще один акт вандализма и в пустом доме уперли железный противень, и на нем уже Митя сушил кору дуба. Оттого снова бойцы рубили дрова на костерчик для сушки, и дальше продолжали драть кору. И понадобилось снова ходить к начальству для организации 'комендантской службы', чтобы народ до ветру ходил ниже шоссе, а воду набирал выше. Для этой цели Митя, аки сирена певчая, прельстил жену Сахалинца, чтобы она до начальства дошла и его на попа поставила. Поскольку Чумадаев жил в гармонии со своей ленью, вся энергия его семьи аккумулировалась его супругой. Она и командира полка мобилизовала, а тот бойцов.

Когда же народ почувствовал, что после коры дуба они ощутимо реже бегают и испражняются, то и дрова с корой заготавливать стали охотнее, и гонять разносчиков антисанитарии тоже стали активнее от мест забора воды.

Не все понимают науку микробиологию. даже если им рассказывали на пальцах, отчего что развивается, но раз работает кора дуба, то, значит, верить начальнику аптеки нужно, хотя он, конечно, еще совсем зеленый. Но, видимо, зелень быстро пройдет. Поскольку детей в колонне было много, Митя снова изобразил сирену и соблазнил Чумадаеву на образование особого лечебного фонда, бабы посоветовались и собрали мешочек риса, отваром которого поили занемогших расстройством ребятишек. Рис хранился у доверенной бабы, и она его раздачей и приготовлением отвара руководила. Анна Аполлинарьевна, как общественный рисокормилец, могла не только коня на скаку остановить, н и при этом у него подковы с копыт содрать. Ей пояснять много не надо было, у нее самой трое малых деток ранее скончались от поноса. А насчет риса она тогда не знала.

Так вот и тащился Новонижнестеблиевский полк к Туапсе, постепенно превращаясь из кое-как организованной толпы уходящих от смерти вооруженных и невооруженных граждан и гражданок в часть того самого Железного потока.

Труды начальника аптеки тоже не были не замечены публикой, как потом оказалось. А Аполлинарьевна. намекнула бабам (это означало, что рубанула прямо и без обиняков), что Митьку надо отблагодарить за то, что часть деток не пришлось зарывать вдоль дороги, и они живы и исходить на жидкость перестали. Крестов, как в старое время, уже нет, с денежной наградой тоже сложно, а вот женского внимания и ласки могли бы пареньку уделить. По крайней мере, будь она лет на тридцать помоложе, то так и сделала бы. И вам не в тягость, а в радость, и награда по заслугам. Первая ласточка прилетела к Мите перед Михайловским перевалом. Вторая уже в Туапсе, третья в каком-то селении по дороге на Белореченскую.

Огромное количество людей шло по узкой дороге, болело и голодало при этом. Белое командование вполне серьезно рассчитывало, что движение Таманской на юг -это начало ее конца. В лучшем случае они выкатятся в Грузию. И, может, до того момента еще не перемрут. Основания для этого были. Через очень недолгое время белым самим пришлось так же уходить, причем в зимних степях, что утяжеляло ситуацию. Уральское войско двинулось на Форт-Александровский, вполне резонно опасаясь, что наступающие красные казакам припомнят все их художества. На Форт-Александровский двинулись около 10 тысяч человек, дошли до него тысячи две. Атаман Толстов немного отдохнул, и двинулся в другой поход, на юг, к англичанам. В абсолютных цифрах там погибло поменьше, но относительно численности вышедших— тоже очень прилично.

Атаман Дутов тоже проделал Голодный поход, и не все дошли до спасения, число жертв тоже исчисляется тысячами. И тиф продолжал их косить даже по приходе и после. Уход донских казаков на Кубань, хотя голодом не сопровождался, но от болезней люди мерли. Число жертв расказачивания по Сырцову по сравнению с ними блекнет.

А как все было у Дмитрия Васильевича, в то время по отчеству не называемого? Он в поход двинулся с минимальной подготовкой, хотя кое-какие запасы у него были, ибо он опасался того, что придется куда-то срочно уходить или даже бежать, но сложность положения семьи мешала делать их в большом количестве, не даром он ушел из гимназии и начал работать. Поэтому в тайнике лежало почти три фунта сухарей и фунт чая (он когда-то подмок и его отдали со скидкой. Скидка была обоснованной, но так, процентов на тридцать). И несколько кусочков сахару. С ним было сложно, потому что периодически хотелось порадовать младшенькую. Ну вот оттого и плохо копилось. Плюс соль и немного красного перца и сушеного лука. Уже при походе по городу к полку, Митя тряхнул мошной. и потратил большую часть денег на буханку хлеба и вяленых лещей. Он полагал, что в армии кормят (что было вообще правильным, но не в данном случае), но на случай, если с зачислением на довольствие случится задержка, то день -два придется обходится своими силами. Что доказывает наличие у Мити логического мышления и то, что гражданская война регулярно посрамляет логику.

Поход до Туапсе проходил с 26 августа по 1 сентября, и таманцы надеялись, что в Туапсе с едой станет легче. Увы, грузинские войска сами жили впроголодь, поэтому патронов и снарядов в городе захватили много, и даже очень много, а вот с едой было совсем туго. И так было аж до станиц Дондуковской и Курганной, пока не соединились с армией Сорокина и то не моментально все улучшилось.

Утром Митя пил чай с шиповником и ежевикой, растущими рядом с дорогой, и вечером варил что-то вроде 'мамалыги а-ля Матвеев.' Поскольку периодически удавалось добыть кукурузы разной степени пригодности, ее зерна Митя и повозочный Семен-без-отчества поджаривали на том самом противне, на котором кору дуба подсушивали, потом мололи на ручной кофейной мельнице и получалась кукурузная мука или ее подобие. Далее мука делилась, потому что кулинарные пристрастия и навыки у обоих были разные. Семен мешал муку с водой и запекал лепешку на угольях. Митя же делал что-то вроде мамалыги, разводя муку в кипятке. Туда же кидались кусочки вяленой рыбы и соль, чтобы придать вкус вареву. Крошки хлеба и сухарей тоже шли в него. Один раз им удалось поймать пару рыб в речке, и рыбы эти размером не блистали. Но съели и этих недомерков. Митя и Семен ходили на добычу поочередно, потому что колонна таки двигалась, хоть и медленно, с перебоями, но двигалась, потому оставшийся мог в случае начала движения лошаденок продвинуть вперед, иногда всего на десяток саженей. Ушли бы вдвоем— был бы скандал, когда две телеги никем не управляются, а стоят поперек движения. Нравы были еще простые, не канализованные уставами, поэтому могли и по бестолковке настучать. А так все обходилось.

Диета из молодой кукурузы, плохо обработанной, вызывала метеоризм, особенно яркий от печения лепешек, но чего уж поделаешь, не князья и не графья, сойдет и так. Поноса не было и ладно. Хотя Митя помнил, что у шиповника тоже есть слабительное действие, но на него он так не влиял. А руки юноша мыл, и с сырой водой был осторожен. В свое время он прочитал несколько книг, что длительные сидения под стенами крепостей частенько заканчивались эпидемией кишечной хвори (и не только) и с пояснениями, отчего все происходит. Тем более, что совсем недавно такое случилось с болгарской армией перед Чаталджийскими позициями во время Балканской войны. Там еще и тиф поработал, но тиф— это тоже следствие антисанитарии.

Разумеется, все это не было похоже на детские мечтания о подвигах, по это были одни из первых шагов в осознании того, что есть подвиг на войне и как он может выглядеть, в том числе и как возня с корой дуба и песни сирены у фельдшерской жены. Выглядело это вовсе не героически, но, если приглядеться-несколько детей не погибли от поноса на пути по Голодному шоссе. Пусть на тот момент им годиков по три-пять, то есть к сорок первому будет под тридцать, и они вполне могут стать в строй. Да, и свои дети у них тоже будут. Которые станут в строй к пятьдесят пятому— шестидесятому годам.

Люди стране и другим людям нужны не только как военнослужащие, но и по другим направлениям.

Так что не зря небеса сдернули Митю с места помощника аптекаря и пристроили его в Новонижнестреблиевский полк. Он и в аптеке не зря жалование получал, но там он легче заменялся. В истории был и момент, оставшийся Мите и Дмитрию Васильевичу неизвестным. Визит настропаленной Аполлинарьевной молодки к нему в гости в Туапсе закончился рождением дочери, которая нынче жила в Армавире, и сама уже стала бабушкой. Правда, ее мама не посвятила в детали своего появления на свет, оттого Федосья Ивановна думала, что ее отец -Иван Кукушкин, отставший от полка где-то возле Крымской и нашедший семью уже года через два с лишним. И он тоже думал, что Феня— его дочь, поскольку она внешне пошла больше в маму, а не в Дмитрия.

В некоторое оправдание ее мамы (если она, конечно, в нем нуждается) надо сказать, что она полагала мужа отставшим, и оттого вряд ли живым. Такой исход, он же смертельный, был очень вероятен, а потом она услышала о Новороссийской резне и о майкопской тоже. А спасение сына от смерти сохраняло не только жизнь самому первенцу, но и семью как таковую. То есть все три ее члена оставались семьей, хоть разлученной. А все дальнейшее... Автор не является судией Загробного мира и не назначает кары за прегрешения против уз чужого брака.

Таманская армия не только с кишечными расстройствами боролась, а и силами первой колонны пробивала всем дорогу. Из Геленджика грузины были выбиты с минимальными усилиями, но до Туапсе было еще далеко, а рубежей грузинской обороны впереди могло быть много. Сужается приморское шоссе и вот тут можно задержать наступление. Дошли таманцы до какой-то речки— взрывается мост и свой берег укрепляется. Патронов у грузинов хватало, как и снарядов, а у таманских полков-увы. Сбили грузинские войска с этой позиции— хоть и позиция наша, а патронов осталось буквально единицы. Из губернского города выходили со средним запасом патронов 10-15 штук на винтовку, к Туапсе подошли -у кого совсем нету у кого не больше обоймы. Из пятнадцати орудий первой колонны снаряды есть только у одного. А это значит -пробиваться надо грудью и штыками. Есть, правда, в горной войне свои прелести— неустойчивые войска боятся обходов (грузинские именно такими и были). Поэтому, когда обозначается обход, то есть вероятность, что не удержатся и начнут отходить. Отход же не превращается в бойню у дисциплинированных войск, как у офицерского полка, отходившего в Крым, к Слащову-полк много раз был атакован красной кавалерией и, если бы не выдержал и побежал -весь был бы изрублен. А так почти до смерти уставши офицеры сворачивались 'ежом' и отбрасывали атакующих залпами. Потом снова в колонну и дальше. Но Мазниеву и его войскам до них было далеко.

По Пшадой опрокинули грузинский батальон и пошли дальше-впереди Архипо-Осиповка и грузинский полк. Патронов мало, снарядов почти нет. Работает только одно орудие, у которого еще есть снаряды. У грузин -батарея, а обход по условиям местности не получается. Ковтюх собрал всю свою конницу (сотни три, как потом говорили) и поставил задачу: прямым ударом пробить боевые порядки грузин и выйти за их линию обороны. Смелость города берет, и Архипо-Осипову тоже. Кавалеристы, готовые победить или умереть пробили грузинскую оборону и ушли глубже. После чего развернулись и ударили в тыл. Видя смятение грузин, поднялась в атаку и пехота. Мазниевцы смяты и побежали. Впереди Михайловский перевали основные силы грузин. До Туапсе совсем уже недалеко, меньше десятка верст. Но грузины ждут атаки, пристреляли шоссе тремя батареями и готовы положить всех, кто атакует в лоб. В этом нет сомнения, что положат: с перевала видно далеко, и артиллеристы все видят, поэтому засыплют гранатами шрапнелями атакующих. С окопами у грузин туговато, в горах не очень-то пороешь окопы, но у таманцев снаряды всего для одного орудия, поэтому устроить избиение грузинской пехоты в даже скромных окопчиках артогнем не выйдет. И тех снарядов, как потом Мите говорили, было всего два ящика. А каждый день стоянки-это те самые смерти от голода и болезней, и приближающиеся с тыла казаки. Так виделось все это снизу, в том числе и Мите. Он, конечно, опыта не имел, но голова на плечах сохранялась, и эти риски видел. Так что надо снова сбить врага грудью и штыками, поскольку с патронами и снарядами-все то же, о чем говорилось раньше. Но— грузины уже пару раз биты, и если тот их батальон, что сейчас стоит на правом фланге, еще не бит, но то, что таманцы уже вот они, под Туапсе, а не в Геленджике-они-то видят и что-то об этом думают. И некоторые мысленно продумывают маршрут бегства.