Человек с гранатомётом

Было светло. Похоже, что где-то там, за деревьями, даже светило солнышко. А вот сам Василий, к сожалению, находился в какой-то не очень глубокой яме и был наполовину засыпан сухим песком. Он лежал чуть наискось левым боком, уже начавшим болеть. Правая рука была закинута за спину, и под ней чувствовалось что-то, похоже, что баул.

Левая рука никак не хотела слушаться. При некотором шевелении, левое плечо разболелось ещё сильнее. Но всё же мужчина, опираясь уже на правую руку, смог немного приподняться и принять сидячее положение. К счастью, песка было не так много. Самочувствие у Василия, само собой, желало лучшего.

Значит, красноармейцы решили, что неизвестный польский снайпер стрельнул по гитлеровскому генералу и ударился в бега? Наверное, пусть так и будет. А мнимым снайпером для немцев теперь станет именно тот подпоручник, что невольно был убит Василием, и его ему нисколько не было жалко.

Шла жестокая война, и попаданец невольно, помимо своего желания, стал её участником, и даже активным. Хотя, и он когда-то давным-давно, пусть и в самом раннем малолетстве, вполне являлся гражданином Советского Союза и теперь, как и все, был обязан защищать свою Родину. Ну и пусть, что это ещё никак не Великая Отечественная война, а всего лишь Польский Освободительный поход РККА 1939 года.

С другой стороны, эти поляки являлись, словно чирьями на здоровом теле. Они вечно, попеременно и постоянно, враждовали то с Русью, Российской империей, Советским Союзом и уже позднее, с Российской Федерацией. Василий вспоминал новые времена, откуда его перенесло сюда, и никаких добрых слов для таких буйных, неблагодарных и, мягко говоря, недоброжелательных соседей не находил. Пусть идут лесом!

Да и как назвали его поляки — 'москалем', то есть, как точно помнилось Василию из Интернета, воинским человеком Древней Руси? Хотя, попаданец именно таким человеком, самым настоящим 'москалем' России, а теперь в душе уже и Советского Союза, и являлся. А потом, ведь подпоручник приказал стрелять по нему, получается, по врагу? Так что, сожалеть не приходилось.

Значит, ищут именно его? Получается, пока незачем попаданцу светиться ещё с этим и вообще, показываться перед советским командованием. Хрен его знает, какие там сейчас политические расклады? А вот неприятности могли прилететь, и нешуточные. Время-то какое, да ещё военное! Может, он как раз и есть шпион каких-нибудь забугорных империалистов? Ведь, кроме относительно 'добрых' товарищей Сталина и Берия, ещё вполне себе имелись и злые, и подлые особисты? И, попадись в их лапы, точно не выбраться назад не только всяким врагам советской власти, но и прочим 'невиновным' людям. По крайней мере, так было написано в учебниках истории, и вовсю показывали во многих современных российских фильмах. Короче, везде одни штрафбаты...

Не выдадут его, конечно, немцам. Но могут и не понять, само собой, и люди из соответствующих органов. Лаврентий Павлович, как пить дать, примет свои меры. И даже сам товарищ Сталин не вступится. И что делать тогда бедному попаданцу? А ведь он так хотел помочь предкам!

Ведь на носу война с фашистами, а, насколько помнилось, РККА, непонятно как провоевав зимой в 'финскую', честно говоря, весьма хреново, и так уж спустя пару лет и то не была готова к ней. А сейчас, наверное, состояние Красной Армии, ввиду острой нехватки средств и всего нужного, да и как бы после всяких, как писали, репрессий и не очень опытного командования, ещё хуже? Хотя, на счёт репрессий отчего-то больше всего кричали и продолжают кричать именно всевозможные враги. Словно именно они и пострадали пуще всего, может быть, и за дело?

Действительно, ведь и 'финская' война ведь не за горами, где когда-то как бы и проявилось неумение воевать, прежде всего, красных командиров. Об этом в более поздние времена, помимо всяческих западных ярых пропагандистов-русофобов, всевозможных злостных антикоммунистов и отъявленных либерастов, наверное, не трубил разве что ленивый. Хотя имелись и иные точки зрения, но всё же Василий думал, что повысить уровень подготовки РККА в свете предстоящих событий совсем бы не мешало. Умелых удача любит.

Надо же, получается, целого генерала подстрелил! Удачно! Что же, как там с важным фашистом, конечно, было неизвестно, но своё он точно получил, хотя бы выбыв из строя на какое-то время. Нечего замышлять всякие плохие планы на советскую страну. Поделом её врагам, и так будет всегда!

Едва только полегчало, отпустило, Василий попробовал встать на ноги, и у него это получилось. Сухой песок шурша, мелкими струйками стёк на баул и дно ямы. Часы, всё ещё работавшие, да и заведённые вновь, показывали, чуть ли, не полдень. Вытащив из-под песка тяжеленный баул и АКМ, кое-как очистив их, мужчина с большим трудом выбрался из так некстати приютившей его ямы.

Кругом шумел вековой сосновый бор. Сквозь просветы меж вечнозелёными соснами где-то в вышине, наверное, на западе, ласково светило солнышко. К северу местность немного понижалась, да и красноармейцы направлялись, вроде, именно в ту сторону. И они же что-то говорили насчёт реки. А так как бедному, ещё не пришедшему в себя, человеку страшно хотелось пить, то и следовало направиться именно туда, что он и сделал.

Действительно, в болотистой низине оказалась вполне себе приличная речка, с полностью заросшими кустарником берегами. Правда, никаких красноармейцев в том месте, куда вышел попаданец, не нашлось.

Напившись, умывшись, хоть как-то приведя себя в порядок, Василий перекусил тем, что оставалось у него в бауле. А ещё после скромного то ли завтрака, то ли обеда он принял весьма важное для него решение.

Раз уж так получилось, то, наверное, надо было бы попаданцу хоть на какое-то время заховаться куда-нибудь, чтобы осмотреться и обезопасить себя от всяких неожиданностей. А уж вещи, которые всё ещё остались при нём, он уж найдёт, если получится, как незаметно и наверняка передать советскому командованию. Кровь из носу, надо было сделать это. Да и, было бы желание, а повод всегда найдётся.

*

— Тётка Ганка! Выйдите, пожалуйста, на улицу.

Молодая, худенькая не то женщина, не то девушка, а, может быть, даже ещё просто девчонка, не очень-то и высокая, лет, так как бы около пятнадцати-шестнадцати, скромно одетая, торопливо стучалась в малюсенькое окошко захудалого домика, с не менее захудалыми воротами и прочими пристройками. Хотя, все те десяток домов, что по обе стороны всё ещё зелёной улицы небольшой деревушки, местечка, со всех сторон окружённой густым лесом, были примерно такими — одни чуть получше, другие — почти такие же.

— Что случилось, Алеся?

— Тут такое! Очень надо! Пожалуйста, пойдёмте со мною!

Через еле державшуюся калитку на улицу выпорхнула, почти выбежала, женщина уже зрелых лет, тоже не очень хорошо одетая, примерно такой же комплекции, как и у девчушки. Видно было, что просьба Алеси её сильно взволновала.

— Там, у Вас в задах, у огорода, польский офицер, раненный лежит, и без сознания.

— Польский офицер? Откуда же он мог тут взяться? Кажись, убегли они все? Говорят же, что Советы, красные пришли? — чуть не всплеснула руками от удивления старшая.

— Пришли-то, пришли. Но тут дядя Михась только что из Каменца воротился. Люди пошли послушать его. Я тоже была там. Говорит, что красные всё ещё воюют у Бреста, но уже как бы и с немцами. Сказывал, что сцепились они отчего-то друг с другом.

— Как, у них что, одна война с поляками не успела закончиться, так уже другая с германцами началась? О, боже, боже, чего же нам ждать-то далее?

— Может, всё обойдётся, тётка Ганка? Дядя Михась что-то говорил, как будто по слухам, постреляли они друг в друга вчерась вечерком и ночью всласть, а потом как бы и успокоились. Сегодня, сказывал, что и не стреляли вовсе. Только копали и копали землю, по слухам, немцы в Видовле и вокруг него, да ещё в самом Бресте, а красные — под ними и Каменцем. Да ещё машин своих с пушками, всяких танков и солдат нагнали, говорит, что те, что эти, без числа. И самолетов там, в небе, появилось видимо-невидимо.

— Ох, боже же боже! Как бы война новая не началась? Ладно, пойдём, посмотрим, Алеся. Только с чего ты взяла, что там лежит именно польский офицер?

— А у него шинелька офицерская.

Две женщины, постарше и совсем молодая, торопливо свернули в узкий переулочек и мимо невысокой ограды из жердей быстро добежали до места. Здесь, на опушке леса, практически вплотную приткнувшегося к небольшим, уже практически пустым, огородам, на пожухлой траве, как-то по-детски, свернувшись в калачик, тяжело дыша, действительно лежал молодой коренастый мужчина с испачканным и исцарапанным лицом.

Как ни странно, одет был раненный совсем не по-военному. Ничего, кроме польской офицерской шинели с жёлто-синей полосой у углов воротника и небольшой полевой сумки, тоже военного образца, может, чуть коротковатой стрижки, не выдавало в нём военного. Обычное лицо, не такое уж и красивое, правда, весьма высокое и крепко сбитое тело, наверное, сильное, раз и руки у него из-под шинели выглядывали крепкие и жилистые. Одет был этот мужчина вовсе в мирную одежду — в широкие темноватые брюки и слегка видневшуюся из-под шинели сероватую куртку. На ногах у раненого виднелись грязные ботинки, похоже, чёрные, только очень большие, с слегка сбитой местами подошвой.

Пожилая женщина присела возле тяжело дышащего мужчины. Она тут же откуда-то вытащила небольшой, типа носового, платочек, аккуратно намочила краешек своей слюной и стала осторожно вытирать его лицо. Раненный, похоже, действительно был без сознания, так как он на это никак не отреагировал.

Женщина старательно продолжила начатое. Грязь и частицы застывшей, похоже, просочившейся сквозь мелкие порезы крови, постепенно очистились, и на свет выступило лицо молодого, всего лет под тридцать, мужчины.

Тут молодая не сдержалась и удивлённо вскрикнула:

— Тётка Ганка, это же ваш Василь! Не может быть! А говорили, что он погиб где-то под Варшавой? Хотя, не знаю, вроде и не он? С другой стороны, действительно, почти как вылитый. Очень сильно похож. Точно он!

Две женщины ещё ниже склонились над лицом раненного. Старшая вообще впилась взглядом, похоже, в такие родные и узнаваемые ею черты. Она даже потрогала небольшую родинку на подбородке, чтобы, наверное, убедиться, действительно ли он на своём месте, и потом выдохнула:

— Василь, родной, сыночек, верну-у-лся!

Пожилая женщина всё вытирала и вытирала лицо молодого мужчины. А с её глаз, то растекались безостановочно по лицу, то падали вниз на землю, горькие слёзы, возможно, матери, наконец-то дождавшейся сына с безжалостной к её мольбам войны...

* * *

Глава 12.

Кое-что об особо важном...

Из рапорта:

Начальнику особого отдела 4 армии.

22 сентября 1939 года.

Как Вам уже известно, вчера, в течение 21 сентября 1939 года, в районе населённого пункта Речица, северо-восточнее Брест-Литовска, произошли два неприятных и нежелательных для нас боевых столкновений с участием немецких частей. Смею доложить, что произошли они полностью не по нашей вине. Несмотря на все усилия командования наших передовых соединений, предотвратить эти инциденты не удалось.

Сначала, около 14 часов, немецкая пехотная рота, усиленная танковым взводом из 3 танков, в районе вышеуказанного населённого пункта попала в засаду неизвестного польского отряда, предположительно, из состава вырвавшихся из Брестской крепости частей 82 пехотного полка, и была полностью уничтожена. Самое передовое советское подразделение, а именно, боковое боевое охранение из состава 29 легкотанковой бригады под командованием лейтенанта Петрова И. Н., в это время находилось от места инцидента на удалении до двадцати километров и прибыло туда только после боя. Там, около рощи 'Круглая', боевым охранением было обнаружено 3 единицы бронетехники, подбитые в ходе боевого столкновения, и полностью уничтожённые 3 и 1 целый грузовые автомобили. Кроме того, на месте боевого столкновения нашим боевым охранением было обнаружено также около 60 тел немецких военнослужащих из личного состава, согласно собранным на месте происшествия документам, пехотной роты из состава 2 пехотной дивизии и танкового взвода из состава 3 танковой дивизии.

Потом, уже в районе 18 часов вечера, немецкие части, силой до батальона, по неизвестной причине, первыми открыли огонь по некоторым подразделениям наших 29 и 32 легкотанковых бригад. В ходе ожесточённого боевого столкновения нашими частями, под общим командованием командира первого батальона нашей 29 легкотанковой бригады майора Черняховского И. Д., противник был полностью разгромлен, а его остатки были вынуждены немедленно отступить к населённому пункту Видовля.

Согласно рапорту и дополнительным телефонным и радийным сообщениям майора Черняховского И. Д., на месте произошедших боевых столкновений противником оставлены некоторые образцы вооружения и разных видов техники немецкой армии, в том числе новейшие немецкие танки типа 'Т-3' и 'Т-4', с повреждениями различной степени, полученными в ходе боя. Кроме того, интерес для изучения могут представлять различные виды стрелкового оружия, прочего имущества и особенно средства связи, оставленные противником. Мною был немедленно отдан приказ о доставке всех доставшихся трофеев, любой степени повреждения, и как можно быстрее, в распоряжение особого отдела бригады.

Вероятно, именно из-за первого нападения польского отряда на немецкие части, товарищу комбригу Кривошеину С. М. течение всего светлого времени 21 сентября 1939 года было отказано в доступе в Брест-Литовск для заранее оговорённой встречи с представителями немецкого командования, прежде всего, с командующим немецким 19 армейским корпусом генералом Гейнцом Гудерианом. Как было официально заявлено нашей делегации немецким комендантом города, на тот момент генерал в Брест-Литовске отсутствовал, как стало известно нам уже чуть позднее, в связи со срочным выездом на место вышеназванного происшествия.

По имевшимся у нас предварительным данным, в районе населённого пункта Речица, примерно около 17 часов 30 минут, неизвестным польским снайпером было совершено удачное покушение именно на генерала Гейнца Гудериана. Согласно некоторым агентурным сведениям, полученным из Брест-Литовска, глубокой ночью ещё 21 сентября 1939 года, вышеуказанный генерал, не приходя в сознание после полученных им тяжёлых ранений, скончался. Нами организована дополнительная и более тщательная проверка этих сведений. По имеющимся данным, неизвестный польский снайпер немцами не был пойман.

Предположительно, именно это удачное покушение на генерала Гейнца Гудериана и спровоцировало почти одновременные боевые столкновения между подразделениями немецкого 19 армейского корпуса и нашей 29 легкотанковой бригады, прежде всего, в районе Речицы, а затем, примерно через полчаса, и у Брест-Литовска. Хотя, не стоит исключить и того варианта, что немецкое командование, в первую очередь, просто хотело отбросить наши части подальше от города, чтобы в последующем, при окончательном согласовании границ зон ответственности, всё же оставить его за собой.