Путь в надвремени. Книга I

И Тим бодро зашагал в сторону от подъезда. От долгого 'кручения' на кровати у циркача сейчас немного кружилась голова. Он и не придал значения тому, что его походка не отличается твердостью.

— Эй, мужик, притормози-ка! — услышал он повелительный окрик. В его сторону направлялся патруль в составе трех человек. Худенькие фигуры в форменных куцых шинелях излучали одновременно и чувство жалости, и чувство животного страха. 'Только этого еще не хватало!' — мелькнуло в голове у Тимура. 'Не надо было на освещенную улицу выходить, полицейских бы и не встретил...'

— Гуляем, гражданин? — произнес самый высокий из стражей порядков, который все равно едва доставал до виска Тимура. Нововведенное слово 'господин' явно еще не вошло в его обиходный словарь. — И нарушаем общественный порядок?

Тим всё еще пребывал в 'растрепанных чувствах' и ответил невпопад:

— Я и правда вышел погулять. Но как же я нарушаю общественный порядок?

— Вы оскорбляете своим видом окружающих! — произнес заученную фразу второй по росту (и, видимо, по званию) полицейский.

Тима некстати начал разбирать смех — ситуация походила на какую-то комедию абсурда. Каких окружающих, когда на улице кроме трех патрульных никого и в помине не было?! И чем он мог их оскорбить? Не застегнутой на все пуговицы курткой?! Он только собрался всё это высказать, как почувствовал под локтями тугие пальцы пареньков:

— Пройдемте! В отделение до выяснения личности! — прозвучал голос самого высокого из 'копов'.

— Почему? Не имеете права! Я ничего не ...

Тим заставил себя замолчать — ситуация походила на снежный ком, катившийся с горы на большой скорости. Чем больше он 'распалялся', тем больше притягивал неприятностей. Внутренним чувством он понимал, что надо успокоиться, правильно настроиться, тогда все и изменится. Но 'житейский ум' подсказывал совсем другое — распинать этих зарвавшихся от безнаказанности юнцов и убежать как можно быстрее...

Но циркач послушал свою интуицию, сделал глубокий вздох и зашевелил ногами в направлении, куда его вели полицейские. Тим неожиданно почувствовал, как рука одного пошарила в его кармане справа. Он невольно прижал локоть к бедру, хотя в кармане ничего не было. В ответ получил ощутимый удар дубинкой по спине — от начальника.

— Сопротивление органам власти?! Так и запишем в протоколе...

На Тима начала накатывать паника — свидетелей-то нет. Эта троица может сочинить все, что угодно и подтвердить слова друг друга. И тогда он окажется за решеткой, и не выполнит своей миссии...

Стоп, а какая у него теперь миссия-то?! Похоже, спасать никого не придется — его двойник в этой страте и не собирается встречаться с Томой... Что ему тогда тут делать? Тюремных вшей кормить?!

Тим неожиданно улыбнулся этой абсурдной фразе, родившейся в его голове. Видимо, она всплыла из уроков литературы в школе. Это декабристы страдали от назойливых насекомых... 'Впрочем, может и сейчас вши — актуальная проблема? Вот и представился случай узнать!'.

От этой мысли на душе опять стало легко, Тим даже слегка улыбнулся в бороду и продолжал шагать, стараясь попадать 'в такт' с полицейскими. Проблема была в том, что два паренька по его бокам шагали 'не в ногу', и если Тим согласовывал движения с одним, то обязательно нарушал гармонию с другим. 'Попробую-ка я их объединить!' — неожиданно решил Тимур.

Он сосредоточился на своей правой ноге, представил ее слившейся с правой ногой одного из патрульных и потом сделал одновременно мысленное и физическое движение своей конечностью. Паренек 'споткнулся' на ровном месте, поменял ногу, и теперь они все шагали 'дружно в ряд'. Тима эта стройность марша и рассмешила, и порадовала одновременно. Рассмешила потому, что он меньше всего мечтал о подобном совместном времяпровождении, когда выходил на улицу в поисках душевного покоя. Порадовала же по той причине, что он как-то повлиял на ситуацию.

— Так и будем молчать, мужик? — вдруг произнес начальник сзади.

— Так не хочу нарушать общественный порядок и оказывать сопротивление представителям власти... — серьезно, но с внутренней улыбкой проговорил циркач. Похоже, его поведение вводило в тупик ночной патруль. И начинало забавлять самого Тимура.

— А в отделение хочешь? — привычно зло проговорил старший по званию.

Тим неожиданно поймал себя на мысли, что он не испытывает никаких отрицательных эмоций по этому поводу. В участок — так в участок. Там он и правда еще не был. Впрочем, он бы предпочел другое место...

— Нет, не хочу! — произнес он вслух. — Но разве у меня есть выбор?

— У умного человека он всегда есть! — проговорил сбоку патрульный, который пару минут назад обшарил пустой карман Тимура.

— Остается узнать, считаете ли вы меня таковым... — начал было Тимур.

— Отпустить! — рявкнул голос начальника. Тренированные патрульные моментально остановились, быстро разжали руки, но остались стоять по сторонам от Тимура.

— Так, сколько денег с собой есть? — прошел вперед старший по званию.

— Не знаю, кажется нисколько... — Тим пошарил рукой в брючном кармане, до которого никто из полицейских еще не добрался.

— А пить нашел на что? — опять произнес заученную фразу начальник.

— Пить? — искренне удивился Тимур. — Я и не пил...

По приказу он 'дыхнул' по очереди на всех троих стражей порядка, они с удивлением внюхивались в непривычно свежее для их контингента дыхание. Тима это веселило, 'копы' не знали, как на это реагировать...

— Я же сказал, погулять вышел, — нарушил паузу Тимур.

— В неположенное время гуляете, гражданин! — произнес суровым голосом начальник.

Циркач открыл было рот, чтобы подвергнуть это высказывание сомнению, но опять остановил сам себя. Все равно не поймут, зачем воздух сотрясать-то?! В ответ он только пожал плечами.

— Идите домой! — распорядился начальник патруля.

Тимур развернулся и побрел в сторону дома бабы Дуси. На подходе к подъезду он поймал себя на ощущении, что получил то, что хотел от прогулки — к нему пришла уверенность, что надо что-то менять. Иначе начнется театр абсурда, репетиция которого закончилась для Тима необыкновенно удачно всего пару минут назад.

Глава XXIX. 'Страшная' сторона жизни

— Ой, что же ты касатик, делаешь! Вот загребут тебя мильтоны, что тогда делать будем, а?

Меньше всего Тим ожидал, что баба Дуся окажется настолько осведомленной о его ночном приключении. Вместо мирного пробуждения утро начинало напоминать вчерашний кошмар. Оказалось, он недооценил старческой бессонницы и солидарности. Одной из товарок его квартирной хозяйки как раз не спалось в тот момент, когда полицейские 'взяли его в оборот'. Она и позвонила 'его' бабушке еще до завтрака — поделиться полезной информацией.

— Вот отвели бы тебя в кутузку, адрес спросили, и что бы ты сказал? — продолжала причитать старушка.

— Как что? — не понял вопроса Тимур.

— Что, мой бы назвал?! — баба Дуся схватилась за сердце. — Ой, беда-беда мне с тобой. В могилу меня раньше времени сведешь...

Тим мотнул головой, как бы отгоняя эту ситуацию. Его опять начало захлестывать чувство беспомощности — ситуация шла совсем в непредвиденном направлении...

— А как налоговую менты позовут? И что тогда со мной будет? Последнюю пенсию отберут?!

Тим и правда совсем не подумал об этой стороне жизни его квартиросдатчицы — делала-то она это не легально, без оформления договоров и выплаты налогов государству. Впрочем, так делали все. Но эти все точно так же 'тряслись' при одном упоминании органов власти.

Тим почувствовал неловкость от ситуации и жалость к старушке, которую жизнь запугала до такой степени.

— Не переживайте, Евдокия Степановна, — обнял он за плечи всхлипывающую бабушку, и почувствовал все ее накопившиеся за долгую жизнь страхи — и ночных 'гостей' к соседям на черном 'воронке', после которых навсегда пропал отец семейства; и ужас комсомольских собраний, на каждом из которых ее сердце опускалось до самых пяток от мысли, что кто-то может узнать про ее 'темное' прошлое — отца-кулака; и потом ОБХСС — как бы не выловили, что она выносила с чулочно-носочной фабрики, где проработала почти тридцать лет, по паре дефицитных шерстяных колготок в неделю...

Тимур постарался передать ей все свое тепло и спокойствие, только никак не мог найти подходящих слов. Впрочем, похоже, этого и не понадобилось — бабушка и так почувствовала передаваемую спокойную силу, еще пару раз всхлипнула и вытерла глаза краешком головного платка:

— Что же я без тебя буду делать, касатик?

— Только не плакать по этому поводу, договорились? — шутливым, но строгим голосом, скомандовал Тим. — Я еще никуда не съезжаю, но и в полицию больше попадать не собираюсь. Всё у нас хорошо, так?

Он почувствовал себя Кашпировским, который внушает полезные жизненные настрои. Бабушка согласно закивала.

'Интересно, чего боятся люди?' — родилась в голове Тима мысль, когда он шел в цирк. 'С бабой Дусей все понятно, вся ее жизнь строилась на страхе — время такое было, так оно в ее жизни и остановилось. Но и вчерашние полицейские, например, тоже выглядели очень испуганными... Врядли их пугают одни и те же вещи, что и мою хозяйку'.

Тимур на секунду прикрыл глаза и представил вчерашний патруль, каким он запомнил их в последний момент встречи: три щуплые фигурки шагали нестройно под желтым светом редких фонарей. Невольно Тимур увидел движущиеся картины над каждым из них — их страхи и переживания. Один постоянно думал, как там в дальнем ауле безработная мать без него вытянет троих младших детей и отца-алкоголика. Он так надеялся, что у этого придурка (Тимура) окажется достаточно денег, чтобы начальник поделился и с ним. Тогда бы он смог добавить до той 'кучки', которую он уже собрал, и отправил бы матери в помощь.

Страхи второго были более агрессивного характера — Тим увидел картинки дерущихся мальчишек из его детства, и самого будущего 'копа' с вечно разбитым носом. Потом того же хилого паренька, но уже в армейской форме, и злорадные смеющиеся лица вокруг него — доставалось рядовому по полной программе от 'дедов'. И самый последний страх — где он уже в форме пинает со всей накопившейся злости какого-то бомжа. И пугается сам того, что натворил...

Начальник же боялся не угодить своему начальнику, и слететь с этой маленькой должности, которую он так недавно купил. Ему тоже нужны были деньги на очередной 'подарок' своему шефу... Боялся же он прогадать с подарком или не правильно его преподнести — это тоже надо уметь делать...

...Тим мотнул головой — отогнал видения. Он подходил к цирку, и пора было настраиваться на работу. 'У каждого свои страхи, но им нельзя давать волю, иначе превратят жизнь в ничто', — подвел итог размышлениям циркач. И порадовался за самого себя, что никогда не жил в подобном коричневом тумане, состоящим из тягучих и нескончаемых страхов.

Глава XXX. Ловцы душ

— Ты сегодня во сколько придешь, Тимурчик? — спросила баба Дуся.

Циркач замешкался с ответом — уж очень странным показался ему вопрос. За несколько лет совместной жизни хозяйка прекрасно знала во сколько Тим возвращается после шоу. А если у него намечались какие-то редкие мероприятия кроме работы, то он всегда предупреждает ее заранее.

— Так как обычно, Евдокия Степановна... — ответил он, наконец.

— А то у меня сегодня семейная группа собирается, хотелось, чтобы и ты присутствовал, — с гордостью и значимостью в голосе проговорила старушка.

— Какая группа? — не понял фокусник. Семьи-то у бабы Дуси и не было. Точнее, был сын, но давно потерялся где-то на просторах великого когда-то Союза. Баба Дуся даже не знала, жив ли он — уже несколько лет не подавал о себе вестей.

— Это из церкви моей такая группа, — опять с величайшим достоинством произнесла бабушка. Тим напряг память — что-то он такого ранее не припоминал. Ну, ходила изредка бабушка в православный храм, но ни про какие семейные группы он и не слышал.

— А-а-а, — только и нашелся сказать циркач, не зная, как правильно реагировать на слова своей квартирной хозяйки.

Баба Дуся с тем же чувством собственного достоинства начала натирать поцарапанный стол остатками 'Полироля'. По комнате распространился запах просроченного средства для чистки мебели. Тим заспешил к входной двери, хотя на работу было еще ранова-то.

— Так если получится, то пораньше приходи, — услышал он уже на выходе.

— Хорошо, — отозвался озадаченный Тим уже с лестничной площадки.

Поведение бабы Дуси его заинтриговало. Разумеется, Тим не мог закончить программу раньше времени — надо было появиться на завершающем параде-алле вместе со всеми участниками программы. Но вот прибавить шаг по дороге домой он вполне мог. И сделал.

...Гостей своей квартирной хозяйки он застал уже в маленьком коридорчике. Неопределенных лет низкая дама с яркой корейской внешностью и Библией подмышкой, неловкая девочка-подросток с броской 'стрелкой' на черных колготках и худенький юноша, постоянно шмыгавший носом.

— А это мой племенник Тимур, — представила его радостно Евдокия Степановна. — В цирке работает, фокусник! — в голосе бабушки прозвучала гордость, как будто он и правда был ее родственником, а она принимала непосредственное участие в его профессиональных успехах.

— Слава Богу! — проникновенно проговорила дама. 'Явно, лидер этой группы', — подметил Тим и вежливо поздоровался со всеми. Женщина буквально искупала его просветленным взглядом, девочка от протянутой руки Тима шарахнулась, но все-таки несмело ее пожала, тоже самое сделал и парень, предварительно шмыгнув два раза носом.

— Надеюсь, следующий раз и племянник ваш на нашем собрании поприсутствует, — через чур утвердительно проговорила дама. — Оставайтесь с Богом, Евдокия Степановна!

Дама вышла на плохо освещенную лестничную площадку и важно зашагала вниз по ступенькам. За ней шмыгнули и два других члена семейной группы. Тим заглянул в лицо квартирной хозяйки — лицо бабушки светилось счастьем, но каким-то новым — тихим и таинственным. Бабушка вздохнула и шагнула в комнату. На столе стояла начатая упаковка турецкого печенья и остатки шоколадных конфет. Баба Дуся начала собирать парадно-выходные чашки, которые она на памяти Тима ни разу не доставала из буфета.

— Да вы тут неплохо посидели! — подметил Тим. — Только бутылочки вина не хватает да кавалера для вас!

— Что ты, что ты, милый! — испуганно замахала руками старушка. — Спиртное — это грех, и в Библии сказано...

— А вы, кажется, раньше... — начал было циркач вспоминать ее редкие посиделки с соседками, но хозяйка его резко остановила:

— Все мы грешны были, но Христос за нас на кресте умер, и мы очистились...

Тим опять не знал, что сказать. Зато начала говорить Евдовия Степановна:

— Вот ходила в православный храм, и что? Стала ли я от этого ближе к Богу? Ни на грамм! Потому что не понимала, про что говорят! А кто, скажи, эти старославянские проповеди уразумеет? Только сами священники! А про людей они думают? Нет, только деньги на разные требы собирают, а кто из них, скажи, вот так запросто придет в дом, да еще печенье с конфетами принесет прихожанам? И Святое писание объяснит...