Посторонним вход воспрещён. Часть вторая.

Конечно, сыщику просто необходим цинизм — но, признаюсь, меня это покоробило. Неприятный все-таки человек, этот Глеб Малков — сноб, эгоист, и к тому же по мелочи мстителен. Ну, подумаешь — дали разок по морде? И ведь наверняка за дело, если хорошенько покопаться. И за это любимую, пусть и бывшую девушку — закладывать по полной? Хотя, что это я? С какой стати — "закладывать"? Гражданин Малков, как законопослушный гражданин оказывает содействие органам правопорядка... короче — ясно, почему красотка Алиса дала отставку этому гробокопателю. Молодец девчонка, она мне уже симпатична — и это нехорошо, потому что Алиса Фролова остаётся подозреваемой. Правда — непонятно в чём, вот неприятность...

— Еще Алиса рассказывала этому Владимиру Алексеевичу о том, что якобы прочла в блоге Степы Стопкина. Только вот в чём фокус — нет никакого Стёпы Стопкина, это блог самой Алисы, только тайный. В нём она выкладывает под псевдонимами свои журналистские "расследования" — те, что не решается публиковать под своим именем. Ну, вы понимаете, анонимный ресурс. Всякие грязные скандалы, сомнительные истории...

Я только успевал кивать, поддакивать и черкать карандашом в ежедневнике.

— После ломбарда они свернули с Земляного Вала на улицу... не помню, кажется Казакова. Вот, я записал адрес...

Ждать господин Малков не стал — поотирался возле дома, куда проследовали Фролова с загадочным Владимиром Алексеевичем, вызвал такси и отправился своим делам — надо полагать, в поликлинику, снимать побои. Потом собирался в полицию — и тут мой звонок...

Повезло, что и говорить! Успей он подать заяву... хотя, мало ли таких заяв в любом отделении?

А адресок-то знакомый: Ольга и Роман Смольские, пропавшие соратники группы Геннадия Войтюка по его "Бригаде прямого действия". Связь? Ещё какая.

— Хорошо, спасибо, господин Малков. А теперь — что вы можете рассказать мне об Алисе Фроловой? Просто — как о человеке?

Глеб задумался:

— Что вам сказать? Безусловно неглупа, эффектна, современна во всех смыслах. Но ей категорически не хватает целеустремлённости: хватается за всё, что кажется интересным. Закончила МГУКИ, родители — достойные люди; и при том постоянно ввязывается в авантюры, вроде журналистских расследования. И ни разу, насколько я помню, не дала себе труда задуматься о том, чем это может закончиться! А не разбрасывалась бы, не шла бы на поводу эмоций — могла бы стать известной журналисткой, даже ведущей, внешние данные позволяют.

Ну да, тебе, конечно, лестно было бы иметь в подружках телеведущую, индюк надутый....

— Я надеялся положительно на нее повлиять, но... — тут Глеб Малков развел руками, — оказался для нее слишком положительным, если вы понимаете, что я имею в виду. Мы с Алисой познакомились на курорте. Но, несмотря на несколько легкомысленное начало, у нас возникли отношения. И поверьте, намерения у меня были самые серьёзные! Но нет, ей подавай авантюры, разного рода сомнительные знакомства. И вот итог — судя по вашему интересу к её персоне, Алиса ухитрилась ввязаться в какую-то уголовщину. Я правильно понимаю? Если да -прошу вас, скажите, я могу ей как-то помочь?

— Пока еще ничего не могу сказать, но буду держать вас в курсе, — пообещал я.

— Вот мои телефоны и адреса электронной почты. — гробовщик протянул мне две визитки: личную и похоронного агентства. — И ещё — я бы хотел всё же выяснить фамилию мерзавца, избившего меня. Уверяю вас, никаких незаконных сведений счетов — я намерен подать в суд. Согласитесь, это моё законное право!

— Как только выясню, обязательно позвоню.

Эту фразу мой визави воспринял как завершение беседы. Я не стал его разубеждать. Попытку заплатить за кофе и предложения подвезти я вежливо отклонил и раскланялся с побитым гробовщиком, пока тот не разглядел за моей бесхитростной физиономией откровенную неприязнь.

Съездить, что ли, в ломбард? Точнее, сходить — пока что все объекты моего расследования кучкуются неподалёку от Курского вокзала.

В ломбарде я выяснил, что гражданка Фролова заложила на очень приличную сумму ювелирные изделия — причём старинной работы. Оценщик достоверно ручался по крайней мере за конец 19-го века. Пыталась сдать несколько монет царской чеканки, но принять их, ясное дело, отказались. И что интересно — сдавала она вовсе не привычные николаевские червонцы. Оценщик, не слишком (по его словам) разбиравшийся в нумизматике уверенно говорил о царствовании Александра под номером два — того, что взорвали бомбой в Питере.

Это сколько же лет монеткам? А она их в ломбард, по цене золотого лома... и, что характерно, ушлый оценщик (а где вы видели других?) не стал принимать их от себя, без квитанции. Нет, сработал по букве закона, отказавшись брать "неконвенционный" товар. Не поверил? Заподозрил подставу? Встревожился ещё из-за чего-то?

Непонятно.

Оценщик, разумеется, прекрасно запомнил все обстоятельства этого нерядового визита. В ломбард Фролова пришла вместе с крупным мужчиной средних дет, настроенным несколько легкомысленно — во всяком случае, со спутницей он разговаривал как бы шутя. И при том — на "вы" и по имени-отчеству, что само по себе бросалось в глаза: девушка была заметно младше, да и наряд её был далёк от стиля "бизнесвумен". И любопытная деталь: все деловые переговоры вела сама девица; её спутник лишь шутил и балагурил, не проявляя интереса к намечавшейся сделке.

Непонятно вдвойне: взрослый, солидный мужик, с молоденькой девчонкой, затеявшей сомнительную, не вполне законную (вспомните царские золотые монеты) и уж по любому, рискованную коммерческую операцию — и совершенно равнодушен к происходящему? Никак не попытавшийся вмешаться — ни советом, ни даже снисходительным комментарием?

Может, именно это и насторожило оценщика?

Лишь выходя из ломбарда, я сообразил, что так удивило меня в имени здоровяка. Уж не знаю, какую фамилию носил спутник Фроловой — но в остальном он был полным тёзкой настоящего Гиляровского.

* * *

С Олежиком Алиса встретилась уже в одиннадцатом часу, как только добралась домой, в Ясенево. Старый друг перезвонил, просил прощения, что не отвечал — сотовый сдох. Бывает, да... важный разговор? Конечно, можно прямо сейчас, вот только переоденусь...

Войдя в квартиру, Олежек по-свойски протопал на кухню, выложил на стол прозрачный пакет с сушками и принялся заваривать чай. Хозяйка дома не вмешивалась — во-первых, он и правда был тут за своего, а во вторых, Алиса совершенно не представляла, с чего начать разговор.

-Случилось что-то? — Молодой человек долил в прозрачную колбу чайника "Шишкина леса" и уселся на табурет. — Что-то, мать, вид у тебя того... смурной. Давай, выкладывай!

— Знаешь, мне жутко неловко. Получается, что я, прикрываясь нашей дружбой, использую тебя... Ты меня простишь?

— Ни за что. Куплю ружжо и застрелю. Давай, излагай — как еще собираешься меня использовать? — и Олежик с хрустом вгрызся в сушку.

— Я про того подэкспертного у тебя на работе, помнишь?

— Помню.

— Он еще у вас?

— У нас, у нас.

— Ты можешь передать ему записку?

— Нет, Алис, не могу. То есть, я, конечно, могу, но не буду. Потому что это уже уголовщина. И дело не в том, что я боюсь за свою шкуру.

Олежик зачем-то заглянул впустую чашку, отставил её.

— Этот малый торговал наркотой и оружием. То есть — смертью в чистом виде. Я таким людям помогать не желаю ни за какие коврижки! И тебе незачем лезть в эту грязь. Тебя что, заставляют? Может, долги? Ты только скажи, что-нибудь придумаем...

У Алисы в горле встал ком. К черту! Если уж Шурику всё выложили — то и Олежеку можно, и не будет она ни у кого спрашивать! Она его с детства знает, и вообще, Олежек — молоток...

— Ну, ладно. Только дослушай до конца, и не влезай с комментариями. И с диагнозами.

Олежик заинтересованно покосился на девушку:

— Что, всё так плохо?

— Ну вот, уже? — взвилась Алиса.— Вообще ничего не скажу!

Ладно-ладно! — парень примирительно выставил ладони.— А диагноз я тебе давно уже поставил: ты — опасная для общества искательница приключений на свою жо... пятую точку. Помнишь, как мы в третьем классе лазали за овраг? Мне еще потом влетело за потерянную кроссовку, неделю гулять не пускали! А кто это затеял?

Алиса рассмеялась — нет, на Олежека решительно невозможно сердиться!

Она быстро пересказала то же, что пару часов назад уже говорила Шурику — добавив насчёт визита к Семёнову и стычки с Глебом. А на закуску — о блоге Стёпы Стопкина. От старого друга Алиса не собиралась скрывать ровным счётом ничего.

Тот поначалу слушал с заметной иронией. Потом саркастическая усмешка стала пропадать, а челюсть обнаружила тенденцию к отвисанию. Под конец, когда Алиса произнесла заключительное: "Ну вот, где-то так..." — Олежек обиженно заявил:

— Вот так, значит? Теперь меня путешествовать за овраг не зовут? Ну и поганка ты, Алиска — нет, чтобы сразу поделиться с другом? Выходит, если бы не эта записка, я пролетал, как фанера над Парижем? Такая, значит дружба?

— Ну, прости! — Алиса готова была расплакаться. Крыть было нечем, она по любому выходила последней дрянью.

— Прости, дура, сама себе не верила, решила, что с ума спятила, понимаешь? А ты у нас стал такой серьезный, положительный, психиатр и все такое!

— Раз спятила — как раз психиатр и нужен! — рассудительно заметил Олежик. — Кстати, а Дрона этого ты что, кинуть собралась? Как-то не комильфо, ему и так сейчас хреново....

— Ты же сам сказал — смертью торгует. Пожалел?

— Это не значит, что надо вести себя с ним по-свински!

— И что предлагаешь?

— Думаю пока...

Олежик в самом деле задумался, смешно наморщив переносицу. Потом налил себе еще чая, вздохнул:

— Ладно, что тобой поделать. только учти — никаких записок. Понимаешь, у следаков есть такой приём — они как бы забывают своего клиента у нас на экспертизе — тот и маринуется, пока не полезет на стенку. Очень способствует. Изоляция, сама понимаешь, полная — если из КПЗ можно ещё как-то исхитриться, передать маляву — ну, письмо на волю, — то у нас — фигушки. Многие не выдерживают, ломаются.

-Карательная психиатрия? — не удержалась Алиса. — Не боишься рассказывать такое журналисту? — Ладно-ладно, шучу! — поспешно добавила она увидав в глазах собеседника отнюдь не шуточное недоумение.

— Ты, знаешь, этим не шути. — буркнул Олежек. — Не смешно. Совсем. А твоим Дроном к тому же, серьезные ребята занимаются, то ли по противодействию экстремизму, то ли вовсе ФСБ. Короче, я с ним поговорю, потом перезвоню тебе — и учти, познакомишь меня со всеми вашими... оттуда. Если не согласна — то и говорить не о чем, это моё заднее слово!

Это был их своеобразный код, ещё со школьных времён. Фраза из фильма "Кин-Дза-Дза", означавшая, что спорить больше не о чем и решение окончательное. Либо соглашаешься, либо нет.

— Согласна. — вздохнула Алиса, — Примем тебя в наше тайное общество. Только учти, придётся побегать, а ты, гляжу, жирком зарос, обленился?..

— Где ты увидела жир? — картинно возмутился Олежик, любовно поглаживая и намечающееся брюшко, — Это, если хочешь знать, комок нервов! Я очень нервничаю от того, что моя жизнь превратилась в размеренное существование!

— Вот уж чего-чего, а размеренного существования тебе больше не светит! — рассмеялась незамысловатой шутке девушка. С Олежиком всегда просто и легко.

— Ну вот и славно! — парень поднялся из-за стола. — Помнишь кино "Назад в будущее"? А у нас, получается— вперед в прошлое!

День третий.

Ночь, утро.

Где-то в Москве.

Пора привести мысли в порядок.

— Нам как раз не хватало специалиста вашего профиля, Александр. — сказал дядя Юля, перехватывая осциллограф поудобнее. — Признаться, я и не слишком разбираюсь в этих...э-э-э... компьютерных штучках.

— Да уж, Юлий Алексеич, — отозвался Шурик. Он поставил тяжеленную коробку с книгами на перила и посторонился, пропуская собеседника к лифту. — Вы простите, но когда я увидел, какое барахло вы приобрели вместо ноутбуков... они же года через три, самое позднее скиснут — и что будете делать? Такой хлам здесь даже не чинят, дешевле новый купить. А там? Я ведь так понимаю, что они будут использоваться весьма интенсивно?

— Что уж теперь поделать! — сокрушённо вздохнул старик. — Где вы раньше были? А теперь — ни денег лишних, ни времени...

Коробок оказалось много. Со старыми приборами, мелким техническим хламом — мотками проводов, паяльниками, инструментами... Больше всего книг; — коробки с ними, самые неподъёмные, уже отмотали Шурику все руки. Они всё утро перетаскивали поклажу к грузовому лифту, а внизу — к стоящему у подъезда Шурикову "Патриоту". Места в российском джипе хватало — только вот потом всё это предстояло перегрузить в убитую Ладу-универсал... Шурик почесал щёку и снова взгромоздил на плечо коробку. Доцент, вон, удобно устроился — завязывает коробки бечёвкой; у дяди Юли, живущего по старинке не нашлось даже упаковочного скотча...

— Так вы, молодой человек, тоже рассчитываете попасть на ту сторону? — продолжал старикан. — Что ж, пожалуй, там для вас найдётся занятие. Судя по тому, что рассказывал Вильгельм Евграфыч, грамотных компьютерных специалистов у наших... хм... друзей нет вовсе.

После вчерашнего объяснения с Алисой, после знакомства с гостями из будущего, Шурик пребывал, как в тумане. Безобидные, чудаковатые затеи журналистки — почему бы не подыграть симпатичной девушке, глядишь, и наладится тесный контакт? — обернулись поразительной историей с приключениями. Червоточина между мирами, тоннель в прошлое... пожимая руку самому натуральному автору "Москвы и москвичей, Шурик чувствовал, что проваливается в какую-то бездну. Он был не чужд фантастики, но когда сюжеты книг оживают вот так, на глазах... да кто в это поверит, скажите на милость? Разум, впрочем, подсказывал, что никто не станет затевать такую сложную мистификацию, единственно, чтобы задурить голову скромному айтишнику, с которого-то и взять особо нечего; но тот же разум, напоминая о бритве Оккама, твердил, что любая, самая бредовая, самая неправдоподобная мистификация всё равно будет правдоподобнее ВОТ ЭТОГО.

Собственно, он позвонил Алисе лишь для того, чтобы предупредить о визите следователя — или оперативника, кто их там разберёт? Молодой, вежливый парень явился к нему на работу и битых полчаса расспрашивал о новой знакомой. И удалился, обогатившись изрядным ворохом знаний о реконструкции, конях, Ахтырском Гусарском полке и прочих, безусловно интересных вещах. А сам Шурик немедленно набрал номер Алисы, чтобы предупредить о подозрительном интересе компетентных органов к её персоне. Не по телефону, разумеется — договорились встретиться через полчаса, в "Му-Му" на Мясницкой. Молодой человек ясно дал понять, что рассчитывает получить внятные объяснения — в конце концов, его знакомыми не каждый день интересуется полиция. А если припомнить эксперименты с рамкой на улице Казакова, пару дней назад — то выходит, что у него есть все основания требовать объяснений.