Право первородства - общий файл

— Ты думаешь, проскакавшая по городу кавалькада тут же вызовет на себя агрессию? — засомневался он.

— Нет! — при всем своем родовом хладнокровии, Мелания чувствовала, как утекает драгоценное время. Ее терпение истощалось. — Если бы они просто проскакали! Но Ордену придется искать Средоточие, а оно не откликнется на поисковое заклятие — уж поверь, я сама защищала его, и тут совершенно точно не ошиблась. Как ты думаешь, что рыцари предпримут для поиска? Ведь наши заносчивые маги считают себя высшей расой, ни в грош не ставя тех, кто не умеет сотворить боевой огненный шар. И они не поверили ни единому слову о том, что иномирянам есть чем защититься.

Лаврентий не хотел снова идти против воли князя. Он уже получал немилость и ссылку, исполняя приказы госпожи. Но слишком хорошо понимал, что княжна права.

— Надеюсь, за ослушание мне не отсекут голову, — обреченно буркнул он. — Это будет на твоей совести, повелительница.

— Я думаю, брат поймет, когда у него будет время поразмыслить, — с уверенностью заявила Мелания.

Хотел бы я быть так уверен, подумал Лаврентий, но, как всегда, не смог отказать. Властность прекрасной княжны была такой неотъемлемой и такой естественной чертой, что, казалось, повиновение ей — в крови каждого подданного Владиславичей.

— Я не участвую в магической фигуре, моя задача — следить за событиями по Карте миров и Зеркалу. Поэтому, как только откроются врата, я смогу проскочить их — и сразу после этого ты выйдешь из схемы. Концентрация силы нарушится, одному западному лучу не удержать врата. Они захлопнутся у меня за спиной. Чтобы пересчитать схему без твоего участия и вновь открыть проход, нашим магам потребуется время. Я надеюсь, что успею отыскать Средоточие.

Лаврентий нахмурился:

— По-моему, ты вновь пытаешься ринуться очертя голову, княжна. Во-первых, у нас время течет медленнее, а значит, в твоем распоряжении будет не более восемнадцати-девятнадцати часов. А во-вторых, ты забываешь, что в том мире есть кто-то еще из нашего, и кто, вероятно, сам желает завладеть Средоточием. При всем уважении, высочайшая, я не отпущу тебя одну!

Мелания сцепила пальцы, машинально теребя рукоятку кинжала.

— Но как же быть? Даже ты не успеешь пройти за мной. Единственное, что еще можешь сделать для меня — задержать князя, не позволив ему отправить следом рыцарей. Больше я никого не могу взять с собой, маги не станут меня слушать и все испортят. Лаврентий, нам придется рискнуть, кроме меня ни у кого нет шансов!

Боярин с сомнением качал головой, но княжна видела, что он сдается. Лаврентий приходился правящему семейству кем-то вроде троюродного дядюшки. Не собственных детей, он обожал своих троюродных племянников и менее чем кто-либо был склонен подвергать Меланию смертельной опасности. Но он знал больше, чем скорый на принятие решений князь, чем все именитые маги, и понимал, что нельзя нападать на иной мир так просто, в лоб, как бы дорого ни было время.

— Можешь рассчитывать на меня, княжна, — вздохнул он.

Построенная согласно тщательным вычислениям во внутреннем дворе магическая фигура выглядела внушительно. Она походила на два соединенных острыми углами ромба, остальные углы которых расщеплялись на множество тонких граней. Каждый узел занимал один рыцарь-маг. Чем ближе к центру фигуры находилась связка, тем больше сил требовала от мага, и тем ответственнее был его пост.

Лаврентий и Всеслав стояли в сходящихся к центру каждого ромба окончаниях граней, а магистр Аверьян, обращенный лицом на юг — на соединении ромбов. Княжна Мелания командовала небольшим резервом; она сидела против магистра Аверьяна и по Зеркалу следила за наращиванием плотности силы. В случае ослабления какого-нибудь узла она должна была направить несколько магов для поддержания непрерывности энергетического потока.

Колдовство началось. Воздух над двориком словно бы сгустился, с трудом пропуская солнечный свет и внешние звуки. Наступила такая тишина, что, казалось, заложило уши. Маги, творящие заклятия, оказались как будто в коконе, который соткался вдруг из ничего, и отрезал их от мира прочнее каменной стены. Стало темно. Сгустившееся пространство навалилось ощутимой тяжестью, усложняло малейшее усилие. Участники действа замерли. Постороннему зрителю панорама двора показалась бы уставленной бронзовыми статуями пустотой.

На самом деле в ней бушевало незримое перемещение. Извлекаемые из небытия потоки магической энергии бесновались внутри собирательного кокона, и это движение неслось так стремительно, что невооруженный взгляд не мог бы разглядеть ни одной искры. В общей неподвижности материи лишь глаза Мелании метались, следя за событиями сквозь Зеркало. В светлом овале магическая фигура ослепительно сверкала каждой черточкой, каждым узлом.

Врата между мирами, которые когда-то могли быть открыты одним человеком, требовали сокрушительного напряжения сил Ордена.

Маги выжимали из себя все до последней капли, передавали Лаврентию и Всеславу. Те плели из тонких потоков два мощных жгута энергии и вкладывали их в вытянутые вперед ладонями друг к другу руки магистра Аверьяна.

Эти руки уже не были похожи на руки живого человека. Потемневшие, они покрылись мелкой сетью трещин от удерживаемой мощи. Но на окаменевшем лице старика отражалась лишь предельная сосредоточенность.

И вот, между распухшими, будто расплывшимися ладонями начала образовываться крошечная жемчужно-белая искра — цвета изнанки прорванной ткани мира. Звездочка увеличивалась с каждым мгновением.

Внезапно княжна уловила ослабление потока силы в западном луче: молодой маг слишком быстро отдал всего себя. Она шепнула несколько слов — и трое из резерва быстро скользнули ближе к ослабевшей грани, вливая в нее свои силы.

Магистр Аверьян все шире разводил ладони — звездочка уже не помещалась между ними. Больше, больше... И наконец наступил миг, когда в жемчужном сиянии проступил иной, более темный цвет. Невыносимая тяжесть, что с увеличением вовлекаемой мощи колдовства давила все сильнее, вдруг лопнула и пропала. Межпространственный коридор дотянулся до иного мира — и из образовавшейся щели донеслось эхо родного Средоточия.

По дворику пронесся вздох облегчения, теперь творить заклятие стало не в пример легче. Магистр Аверьян одним точным движением вытолкнул свою звездочку вперед, и она мгновенно расширилась в огромные врата, способные пропустить сквозь себя три дюжины всадников.

— Вперед! — зычно приказал Всеслав.

Дожидавшиеся приказа под сводами аркады рыцари-маги тронули коней. Цокот копыт, звон металлической сбруи, доспехов и оружия заполнили дворик. Один из магов неиспользованного резерва подвел магистру Аверьяну коня, и тот вскочил на него, уже без усилия удерживая врата.

Мелания поняла, что ждать больше нельзя.

Рыцари были еще далеко, врата же — вот они, прямо перед ней.

— Стой! — голос князя загремел гневом. Но Мелания была уже в другом мире, а врата за ее спиной начали быстро закрываться — Лаврентий не подвел. И хотя теперь их можно было поддерживать даже без помощи магической фигуры, лишение половины сил оказалось для магистра Аверьяна неожиданностью.

Ступив на зеленую траву чужого мира, княжна улыбнулась: все получилось. Она чувствовала, как благодаря Средоточию кровь наполняется силой, быстрее струится по жилам. Словно из затхлой темницы она вновь выбралась под свет солнца и вдохнула пьянящей свежести воздуха.

Внезапно из стремительно сужающегося коридора стрелой вылетел всадник, чудом проскользнув под почти коснувшимися его сводами. Несчастному коню повезло меньше: проход исчез, когда задние ноги еще оставались там. Истошно закричав, почти как человек, разорванный конь сбросил седока. Тот тяжело покатился по траве, потеряв шлем. Мелания поспешила выхватить кинжал и перерезать глотку бьющемуся в конвульсиях животному.

— Сумасшедший, — крикнула она человеку, который, звеня латами, с трудом поднимался после своего вынужденного полета.

— Вот уж не знаю, кто из нас сумасшедший, — хрипло проворчал магистр Аверьян, ощупывая шишку на седой голове. — Ты, верно, думаешь, что все еще в игрушки играешь, княжна! Отец донельзя избаловал тебя, а брат попустительствует твоим капризам, маг Зиновий прав. Ты немедленно — слышишь, немедленно! — отправишься обратно. Стой и жди, когда я открою врата.

Княжна никогда не видела своего старого наставника в такой ярости: глаза сверкали, седые волосы угрожающе встопорщились, огромные кулачищи, из которых все еще сочилась кровь, так и мелькали перед породистым носиком госпожи.

— Подожди, — взмолилась она, повиснув на руке магистра, — я знаю, ты слышал то, что я говорила об этом "погасшем" мире. Ты единственный, кто способен понять опасность вторжения в незнакомую местность. Я удивляюсь Всеславу: соваться в воду не зная броду не в его характере. Но он молод, потрясен катаклизмами и за спешкой не видит угрозы. Но ты, великий магистр, ты славишься осторожностью и основательностью, неужели ты откажешься от возможности провести разведку? Раз уж мы здесь?

Магистр Аверьян, уже начавший творить заклятие, приостановился. Как бы ни был зол, зерно рационального в словах Мелании заставило его обдумать сложившееся положение заново.

— Ну хорошо, — наконец сказал он, опуская руки. — Но смотри у меня! — магистр погрозил княжне пальцем. — Если я только замечу, что ты намерена выкинуть еще что-то, пеняй на себя — тут же окажешься дома, и я первый буду требовать у князя твоего строгого наказания. Пойдешь замуж за Устина!

— О, какой кошмар! Я буду тише воды и ниже травы, — пропела Мелания. Она не сомневалась, что увиденное заставит магистра Аверьяна отказаться от мысли приволочь сюда рыцарей.

Сбросив плащ, княжна огляделась — так и есть, она узнавала место. Как и следовало ожидать, вновь протянувшийся коридор между мирами, точное направление для которого не задано, по Закону Повторения привел их в то самое место, куда уже дважды открывала его Мелания — в городской парк. К счастью, у Всеслава хватило выдержки указать время и открыть врата в ночь, подумала она.

И тут заметила, какими глазами смотрит на нее магистр Аверьян.

— А ну-ка прикройся, — вновь свирепея, рявкнул он. — Что за блажь разгуливать голышом? Юбка коленей не прикрывает, а рубаха-то! Срам один.

Мелания усмехнулась: ну вот, еще одна проблема.

— Магистр, дорогой, если мы хотим что-то разведать, мы не должны привлекать к себе внимание как скоморохи на ярмарке. Нам следует одеться так, как принято в этом мире. Снимай латы, кольчугу, и шпоры не забудь. Меч, щит и шлем тоже придется здесь оставить, а то нас с тобой на смех поднимут.

Старик, поверил насчет местного обычая одеваться, но торговался за каждую вещь как на себе, так и на княжне, словно на базаре. Мелании пришлось на две ладони удлинить юбку, добавить к тонкой блузке рукава и сократить декольте до круглого выреза. И смириться с тем, что выглядеть она будет здорово отставшей от моды.

С магистром возникли сложности. Он наотрез отказался расстаться с кожаными штанами, но переделать ботфорты в ботинки скрепя сердце позволил. А в предложенную джинсовую рубашку согласился влезть только в том случае, если под нее сможет-таки нацепить уменьшенную и утонченную кольчугу. Зато о том, чтобы бросить меч, старый рыцарь и слышать не желал.

— Меч — это часть воина, без которой он — просто пустое место, — ворчал Аверьян. — И как ты намерена защищаться, если на нас нападут?

— Ужас, — вздрогнула Мелания. — магистр, ты оставишь при себе меч, но ты должен пообещать, что ни в коем случае не станешь вытягивать его для сражения с обитателями этого мира. С теми отдельными аборигенами, которые отважатся на нас напасть, мы справимся голыми руками.

— Посмотрим, — неохотно сказал маг, бережно укладывая меч в некий футляр для музыкального инструмента, который сумела придумать княжна.

На создание материи всегда уходило очень много сил, но Мелания с огромным удовольствием творила. Словно разминая долго бывшие в неподвижности мышцы, подчиняла себе атомы, заставляла их расположиться в угодном ей порядке. Она вновь ощутила себя самой собой: великой княжной Владиславной, полной сил и энергии. Только одно ее огорчало.

— Я похожа на убогую нищенку, — сокрушалась княжна, оглядывая себя.

— Мы и так слишком рискуем в этом мире, чтобы еще пренебрегать защитой черного цвета. Ты не забыла, чему я тебя учил? Черное хорошо заглушает непроизвольное излучение внутренней энергии, по которому так легко обнаружить искомого человека.

— Да помню я, помню. Знаешь, по-моему, я и человеку из этого мира говорила о черном цвете.

Магистр Аверьян искоса взглянул на Меланию:

— Что еще ты сделала, чтобы усложнить нам задачу?

И вот, оставив в кустах небольшой холмик с останками бедного коня и амуницией магистра, уже даже успевший порасти свежей травой, из парка вышла несколько странная пара. Черноволосая, ослепительно красивая девушка, одетая словно монашка. И высокий чудаковатый старик с длинными седыми волосами и шрамом, в черных кожаных штанах, ботинках на остром каблуке, черной джинсовой рубахе, и с длинным футляром в руке. Какой загадочный инструмент скрывался в нем, наверное, не смог бы угадать ни один человек.

Глава VIII

Средоточие

Вечер был тих и прозрачен, если не считать странного беспокойства среди окрестного воронья. Никогда на памяти Наташи эти птицы не метались с хриплым карканьем по небу, выделывая бестолковые кульбиты и петли, словно внезапно обезумев. Казалось, они даже не подлетают к гнездам, откуда вопили, захлебываясь, голодные воронята. Поселившаяся в черной стае тревога не позволяла им исполнять свой родительский долг.

Павел куда-то исчез, но смутные ассоциации заставили Наташу обратить пристальное внимание на вороньи гнезда. Она убеждала себя, что все умозаключения — всего лишь плод расстроенного воображения. И все же осторожно приблизилась к тополям, стараясь делать вид, что просто прогуливается. Последние метры прошла пригнувшись и ловя себя на том, что Павел был абсолютно прав: за последние два дна она столько подкрадывалась и подглядывала, сколько едва ли за последние десять лет.

Хозяин хутора стоял на дороге, задрав голову, и хмуро разглядывал пернатую стаю. Когда одна из ворон пролетела над самой его головой, внезапно подпрыгнул, выбросил руку вперед — и здоровенная птица с резким криком забилась, пытаясь вырваться. Наташа разинула рот: виданное ли дело, чтобы человек мог поймать ворону на лету?

Она старалась рассмотреть, что парень будет делать с птицей, но он как назло повернулся спиной. Слышалось только полное ужаса карканье. Разгневанная, Наташа решительно выпрямилась: ну что же это за ненасытное стремление, словно у злого ребенка, мучить ворон? В этот момент Павел подкинул ворону в воздух, и она, с негодованием хлопая помятыми крыльями, тяжело взлетела к гнездам.

А он вдруг сорвался с места и стремглав помчался к дому. Полная нехороших предчувствий Наташа — следом.

Настораживало уже одно то, что парень ее не заметил. Влетев в дом, он со всей возможной скоростью прямиком полез на чердак, ничуть не скрываясь! Наташа забралась на приставную лестницу и увидела, что он с силой дергает давно не открывавшуюся раму окошка. Едва девушка ступила на дощатый настил пола, створки с недовольным скрежетом распахнулись. Павел вспрыгнул на хлипкий подоконник и высунулся наружу, отчего гнилые доски угрожающе затрещали.