Трофеи берсерков

Ада молчала, сил на слова не хватало. Все они уходили на то, чтобы стоять и не отступать.

— И подслушивать плохо. Простая истина — чем меньше знаешь, тем лучше спишь, — продолжал волк. Говорил спокойно и тихо, не отодвигаясь, но и не дотрагиваясь до девушки. Такое поведение придало ей смелости, она прямо посмотрела в темные глаза.

— Лучше, чтобы пока я спокойно сплю, меня сожрали смолги? — поинтересовалась тонким, совсем немного писклявым тоном. Лучше сразу переводить стрелки со своей скромной персоны на объект посерьезнее. Авось, пронесет, и оборотень испугается одного лишь упоминания о смолгах.

— Ну, самок они не едят, во всяком случае, вначале, — мужчина жестко усмехнулся.

— А-а п... — стала заикаться Ада, но незнакомец ее прервал.

— Спать, — приказал.

Наконец отошел в сторону и перестал удерживать испуганные зеленые глаза девушки своим взглядом. Слегка присел, оттолкнулся от земли и прыгнул, ловко схватился за край крыши, подтянулся и уже через мгновение был наверху. Он удобно и расслабленно лег на спину, скрестил руки под головой и уставился своими черными-пречерными глазами то ли на яркую луну в небе, то ли на захлопнутые ставнями окна в доме главы.

Ада отмерла и в полной растерянности и задумчивости зашагала дальше, к фургону. Ноги делали шаги машинально, мысли девушки пребывали далеко.

Вдогонку с крыши донеслось тихое предупреждение:

— Марью не провоцируй. Такие, как ты, ей на один зуб.

Остаток ночи прошел для всех тихо. Девушки после бурного обсуждения новостей долго не могли уснуть, ворочались с боку на бок и мучались навязчивыми мыслями. Но вскоре и их сморил сон.

Клык вообще все время спал с перерывами только лишь на еду. После неравного боя с оборотнями Ада его подлечила, и теперь ему требовались долгий оздоровительный сон и хорошее питание. Хорек всеми лапами 'за'. Такая жизнь ему по вкусу — спать, есть и чтобы за ним ухаживали, чесали шкурку. И чтобы теплый матрас грел спину. И тишина вокруг. Хотя и негромкие разговоры не мешали.

Когда солнце взошло, город еще спал. Пустые улицы, ночью казавшиеся такими зловещими, при розоватом свете раннего утра выглядели просто бедными и жалкими. Серый камень, обгоревшее дерево, трещины в стенах. Грязные, захламленные улицы и черные разводы пролитой крови на поверхностях. Солнце безжалостно освещало те детали, которые скрывала ночь. Городу однозначно пошел бы на пользу дождь. Сильный ливень, который вымыл бы стены и дороги, прибил пыль и пепел к земле и дал силу расти новой свежей траве.

В доме Мартена потихоньку зашевелились слуги, стали суетиться и готовить завтрак для всех приехавших оборотней. Накормить такое количество гостей непросто. По коридорам поплыл запах варящейся каши с тушенкой, такой привычный аромат для всех, ходивших когда-либо в походы. Отряд воинов медленно просыпался, и они по очереди ходили к колонке с водой умываться. Спешили воспользоваться благами цивилизации, пока имелась возможность.

К сожалению, это благо — помыться, обошло трех девушек. За всю ночь они так и не осмелились больше выйти из фургона, вняв предупреждению незнакомого оборотня. А утром, когда по двору заходили туда-сюда воины из отряда, напоминать о себе у девушек уж тем более никакого желания не возникло.

Но о них все-таки вспомнили. Слуги носили из дома сундуки и мешки, собирались грузить в повозку, тогда и обнаружили затихарившихся девушек. Места для новых сундуков в старой, дышащей на ладан повозке не было. Да и колеса не выдержали бы веса еще двух набитых драгоценным металлом сундуков. Возникла заминка, во время которой волки пошли спрашивать у Генриса и Мартена, как быть, а заморышам-трофеям один жалостливый слуга принес завтрак.

Марья с Нелет спустились во двор только к полудню, когда все собрались перед зданием и воины были почти готовы, уже седлали лошадей. Впечатление своим выходом они произвели не менее сильное, чем ночью.

Обе волчицы в походных костюмах, узких брюках и кожаных жилетках. Клан волков, наверное, и в свои лучшие времена не имел в распоряжении достаточно ресурсов. Во всяком случае, материала для жилеток определенно пожалели.

У Марьи волосы затянуты в высокий хвост, длинная шея и руки полностью открыты. Белая кожа сверкает на солнце перламутром, а губы, по контрасту, притягательно яркие. Таинственный взгляд из-под густых ресниц — этот взгляд ловили все. Таинственность и сила заключались еще и в том, что каждому оборотню казалось, что смотрят исключительно на него. И только на него. Даже Аде и сестрам, замершим рядом с фургоном, показалось, что волчица именно им посылает свой темный взгляд. Правда, расшифровать загадочный посыл проблематично. Уметь так смотреть — настоящее искусство.

Нелет уступала подруге самую малость. Также одета в брюки, заправленные в высокие сапоги, и жилетку, которая обтягивала и подчеркивала красивые формы. Волосы крупными каштановыми кудрями ниспадали до лопаток. Глаза, правда, не имели той загадочности и блеска, что у Марьи, но красивой формы, обрамленные длинными ресницами, глубокого карего оттенка, и они могли покорить сердца многих.

Подруги уверенной походкой от бедра подошли к рыси и двум лисичкам. Ханна с Адой подобрались, не представляя, чего ожидать от волчиц.

Соблазнительные алые губы Марьи медленно растянулись в улыбке, недоброй и хищной.

-Хм... это даже не смешно, — протянула волчица, окидывая девушек взглядом с ног до головы. Она сморщила свой идеальной формы нос. Бледненькие, серенькие, затюканные, маленькие, не очень свежо пахнущие, одеты в поношенные мешковатые одежды, жмутся друг к дружке. И это ее конкурентки? — Нет, ну это даже неинтересно!

Из дома вышел и Мартен — попрощаться с дочерью и еще раз переговорить с Генрисом. Для транспортировки своей платы клану волков пришлось предоставить небольшую повозку. Туда загрузили весь многочисленный скарб, который волчицы увозили с собой. К превеликому облегчению Ады, им не придется делить тесное пространство в одном фургоне.

Отец подошел к дочери, отвлекая её от разглядывания слабеньких конкуренток. Увиденное ее безусловно порадовало, но в какой-то мере и насторожило. Уж слишком несчастны и измождены эти юные создания.

— Марья. Будь достойной дочерью клана Волков, — строго гляда на девушку, произнес Мартен.

— Да, отец, — Марья повернулась к мужчине.

— Помни, о чем мы говорили.

— Да, отец, — из-под опущенных ресниц стрельнула взглядом на стоящего неподалеку воина волка. Он поглаживал морду крупного вороного коня и не сводил с волчицы глаз.

— Эрик поедет с нами? — спросила, так и не посмотрев в лицо родителю.

— Да, путь опасный.

— Он будет мне мешать.

Глава волков окинул взглядом двор, задержался на упомянутом Эрике, поразглядывал крепких воинов рысей и лис.

— Ты справишься, — он положил крупную мозолистую ладонь на затылок дочери и скупо погладил. — Не подведи меня.

— Да, отец, — Марья еще ниже опустила голову. Если бы кто-то видел ее глаза в этот момент, ужаснулся бы силе пылавшей в них ненависти.

После короткого разговора с главой Волков подавленный Генрис приказал выдвигаться в путь. Обоз увеличился на одного мрачного воина, двух девиц и повозку, заполненную тюками с провиантом и сундуками. Впереди ехали рыси во главе с предводителем, вторым двигался фургон с волчицами, за ним старый фургон, в котором сидели Ада и сестры-лисички. Замыкали группу лисы и воин-волк по имени Эрик.

По узким улицам двигались не спеша. Оборотни позади повозок даже спешились и шли, ведя коней под уздцы. Жители города провожали обоз равнодушными взглядами.

Мартен не наговаривал на своих подчиненных, когда говорил, что они устали за время войны и ничего не хотели делать. Это верно в том смысле, что местные оборотни не хотели пахать на благо главы. Они хотели восстанавливать собственные дома, заботиться о нуждах своих близких, а не о благополучии правящей семьи и сытых животах воинов.

На выезде из поселения обоз догнала плачущая женщина в простом длинном платье. Она подбежала прямиком к Эрику и обняла его. Статная, красивая, с посеребренными сединой волосами, в этот момент она выглядела слабой и несчастной. Готовой упасть на колени и умолять.

— Не оставляй нас, Эрик, ты нам нужен, — зашептала. — Ты ЕЙ не нужен! Ты едешь на смерть... — Она тихо и обреченно заплакала, вцепившись дрожащими пальцами в рубашку сына.

— Мама, иди домой. Это мое решение. — Эрик не оглядывался на глазевших и прислушивающихся к словам женщины воинов. Он остановился и дал матери себя обнять. Обнял и сам в ответ.

— Отец отречется от тебя, если сейчас уедешь, — женщина подняла лицо и посмотрела в глаза сыну. — Ты старший из братьев, знаешь, что он прочил тебя на место главы.

— Было бы все равно поздно. Ее отсылают сейчас, я не могу иначе, — коротко ответил и в последний раз крепко прижал к себе седую женщину. Через пару мгновений он отстранился и, ни разу не обернувшись, отошел на несколько шагов, сел на лошадь и пустил ее галопом догонять обоз.

Прощание было коротким, но болезненным. Как последнее объятие сына с матерью, так и скупое наставление от отца своей дочери. Недосказанность, разочарование и беспочвенные надежды остались позади. Город больше не держал уезжающих оборотней, ворота как валялись в стороне покореженные и подпаленные, так и продолжали валяться. Дорога свободна, а впереди еще много суток пути.

До первого привала путь прошел спокойно, воины негромко переговаривались между собой, из фургонов не доносилось ни звука. Местность постепенно становилась более холмистой, воздух холоднее, а ветер порывистее. Отряд незаметно для глаза, но с каждым пройденным метром поднимался все выше и выше.

Беры жили в предгорье. Их поселения находились в тянущихся вдоль всего горного хребта густых и богатых лесах. С другого конца их территорий подступало море, холодное, соленое, серо-зеленое северное море. На землях берсерков имелось все: горы, леса, горные реки, фьорды и большая вода. Суровый, но очень богатый край.

После короткого перерыва на еду отряд быстро собрался и продолжил путь. Оборотни собраны и внимательны, до темноты оставалось не так и много времени. К ночи следовало найти наиболее защищенное место для ночевки.

Марья во время остановки изящно вылезла из фургона и медленной походкой прошлась ко второй повозке. Поближе познакомиться с остальными трофеями, расспросить про воинов из отряда, спросить, что им известно о берах. Слова, слова... такие дешевые, зато с их помощью можно добиться очень многого. Надо только уметь с ними обращаться.

Без церемоний и стука в несуществующую дверь, волчица отодвинула ткань со входа и, как и утром, стала пристально разглядывать трех девушек.

Ада с Нессой вытянулись на матрасах и заинтересованно что-то обсуждали. Они пытались гадать на старых игровых картах, все-таки вытащенных из Нессиных закромов. Перебирали картонные квадраты с обтрепанными краями и пятнами чего-то розового и липкого на картинках. Многие из них слиплись по две-три штуки, и отклеить их друг от друга, не повредив при этом, было не так и просто. Последняя выпавшая карта была как раз дама пик.

Ханна сидела ближе всех ко входу и вырезала маленьким складным ножиком фигурку из дерева. Девушки разом замолчали, даже птицы на деревьях, казалось, притихли. Охранники, активно работая челюстями, краем глаза наблюдали за развитием событий.

— Вы что, так и сидите безвылазно в этой развалюхе? — пренебрежительно спросила Марья.

Ханна в ответ приподняла брови. Остальные две девушки просто молча смотрели, никак не реагируя.

— Девочки, едем дальше, вечером все познакомимся! — невообразимо вежливо поторопил подошедший к ним Матис. Рыжие волосы сверкали в лучах вечернего солнца, грудь колесом, улыбка во все зубы.

У Ады дернулся уголок губ в сдерживаемой усмешке. 'Кто-то распушил свой рыжий хвост, даа...' — довольно подумала, переглядываясь с лисичками.

— Я дальше с девочками, можно? — Марья не говорила, а мурлыкала, хоть и не из кошачьих.

Разрешение охранника ей, конечно же, не было нужно. Но польстить и уверить воина в его значимости совсем не лишне. За одну ниточку Марья уже дернула и дальше будет нащупывать другие.

— Конечно можно, лапа! — расплылся в еще более счастливой улыбке Матис. Протянул руку к ее лицу и заправил выбившуюся из прически прядь ей за ухо.

Марья сладко улыбнулась. Она ненавидела все эти уменьшительно-ласкательные слова и прозвища: лапы, хвостики, носики, пузики, солнышки и кнопочки. Цветочки еще.

И длинная прядь волос была вытащена из ее хвоста специально и с большим вниманием. Это был своего рода крючок, на который и клюнул оборотень. Ее волосы мягкие, как прикосновение лепестка розы. К ним захочется дотрагиваться еще и еще, проводить сквозь темный водопад пальцами, ласкать кожу. Но так же, как у этого прекрасного цветка, у Марьи были острые шипы. Они ждали приласканную нежностью жертву немного позднее.

Матис наживку проглотил. Насколько глубоко, покажет время. Он развернулся и, чуть ли не на каждом шагу оглядываясь, пошел назад, к другим рысям.

Сцену 'соревнуемся, кто приторнее улыбнется' наблюдали из повозки девушки и стоящий неподалеку Эрик. Девушки смотрели с любопытством, удивленно и настороженно. С чего это рыжий рысь стал таким покладистым?

Эрик же снова гладил морду своего коня и снова молча, на расстоянии, смотрел, как его любимая кокетничает с другим оборотнем. Лисы, которые стояли ближе к нему, могли видеть, как Эрик с силой сжимал челюсти и на его скулах ходили желваки. Он проводил Матиса долгим напряженным взглядом, но сам рысь был слишком поглощен новой самкой, чтобы замечать еще что-либо вокруг.

В повозке стало тесно. И раньше-то в ней не сильно просторно было, но с приходом Марьи пространство уменьшилось, казалось, до размера булавочной головки. Напряжение нарастало и концентрировалось, тяжелая тишина повисла между девушками.

Ханна пересела ближе к сестре и Аде, когда те подвинули в сторону карты и собственные ноги. Они втроем занимали один матрас, и на сундуке за их спинами, на уровне лиц девушек, притаился Клык.

Марья села у другой стены. Перед тем, как доверить матрасу свою драгоценную пятую точку, она, недовольно поджав губы, стряхнула с него пыль и крошки. Сама ткань матраса, больше напоминающая грубый холщовый мешок, была истерта и заляпана. От основательной чистки она скорее распалась бы окончательно, нежели стала хоть насколько-то опрятнее.

Хорек даже не дернулся в сторону Марьи понюхать и познакомиться. Он точно знал, что получит изящной ручкой по морде. В лучшем случае. В худшем — улетит от силы удара на улицу.

Волчица сидела одна напротив трех девушек, но не чувствовала себя нисколько не комфортно. Или так хорошо притворялась. Расслабленная и уверенная в себе, она почти уже признала, что три замухрышки ей не конкурентки. Осталось выяснить самую малость.

— Я Марья. А как вас зовут?

— Я Ханна, — после недолгой паузы роль переговорщика и разведчика взяла на себя старшая из сестер лисиц. — Это Несса и Ада.