Трофеи берсерков

Михаил непринужденно болтал, коротко представил всех остальных берсерков. Рассказывал о жизни на заставе, не затрагивая кровавых подробностей и смолгов.

Выяснилось, что, кроме этой, самой большой пещеры, есть еще три поменьше. Две из них обустроены под спальни, оставшуюся отвели под склад оружия и провианта. Между собой пещеры соединены узкими петляющими проходами. Не все они природного происхождения, над некоторыми пришлось потрудиться самим берам.

На заставе Колина постоянно жило не менее пяти воинов, через определенные промежутки времени сменяющие друг друга. В неспокойное время количество стражей увеличивали. Вот и сейчас на заставе вместо пяти десять воинов.

Расположение пещер, как ни посмотри, выгодно. Позволяет вовремя замечать и не подпускать опасность близко к поселениям беров, следить как за землями других кланов, так и за землями, простирающимися по ту стороны Серых гор.

Под интересные истории, пытаясь запоминать важные для себя мелочи, девушки наелись от пуза. Мясо таяло во рту, овощи радовали свежестью, а хлеб мягкостью. Беры, несомненно, понимают толк в хорошей пище.

Ада еще никогда не чувствовала себя в большой мужской компании так безопасно и весело. Наверное, она за один этот вечер хихикала больше, чем за всю предыдущую жизнь. Тихо, не позволяя себе смеяться в открытую. Но все же рот постоянно растягивался в улыбку, рискуя выронить пережевываемую еду.

Опытные воины, беры в то же время умели казаться беззаботными, шутить, заражать весельем. Они не притворялись, в самом деле были простыми смешливыми парнями. Не у всех язык подвешен столь хорошо, как у Михаила, но и тупых пней среди них не наблюдалось. Каждый по-своему интересен, кто-то более умен, кто-то обаятельнее, у кого-то приятный смех, у кого-то отменный юмор.

У Ника, высокого, можно даже сказать — изящного бера, оказались изумительные руки. Просто волшебные пальцы, которыми он перебирал струны инструмента. Новенькая гитара смотрелась в его лапах игрушкой.

А голос Артемиса? Разве можно оставаться равнодушной, слушая, как он поет? Медленно, тягуче, сам наслаждаясь каждым нюансом, сменой гармоний, затейливым поворотом в стихах. Специально ли он выбирал самые романтичные, самые красивые и нежные песни? И с умыслом ли смотрел во время исполнения на Аду? Смущая, заставляя щеки алеть. Так проникновенно пел о чувствах, что можно было с легкостью и поверить.

Ада закрыла глаза, и умиротворенная улыбка коснулась губ. Она не почувствовала ни капли фальши, среди беров не прозвучало и намека на неуважение или пренебрежение к девушкам. Ни пошлости, ни принуждения, ни вполне ожидаемой ненависти.

Ведь они — трофеи, присланные проигравшими кланами. Дочери и сестры тех, кто развязал войну, кто убивал невинных оборотней и жег деревни. С самками могли сделать все, что угодно, и были бы в своем праве.

Интересно, все берсерки такие? Как возможно, что представление о них настолько отличается от правды? Или берсеркам просто выгодно, что их считают монстрами, которые ближе к смолгам, бездушным зверям, чем к оборотням?

Или и у подобного мышления есть свои основания?

Время пролетало быстро, под звучание гитары пещеру наполнили лучи заходящего солнца. Серые стены окрасились в золото, лица казались одухотворенными, добрыми. Волосы Лисички пылали, как огонь. Ада из-под полуприкрытых век наблюдала за радостной Нессой, наслаждающейся общением Ханной, вовсю кокетничающей Нелет.

То, что начали трое беров в лесу, довершили воины на заставе: девушки поверили, что со стороны берсерков им ничто не угрожает.

Сама Ада больше помалкивала, и все чаще ее взгляд задерживался на Денисе. Не все в их компании расслабились, по крайней мере, сделали вид, что расслаблены. Кроме Марьи, каменным выражением лица не радовал и Ден. Молчаливая фигура в тени, вокруг него будто образовалось пустое пространство, где клубились только раздражение и ревность.

На друзей смотрел крайне недружелюбно, зрачки расширены, и цвет глаз кажется совершенно черным. За весь обед, плавно перешедший в ужин, он только односложно отвечал на вопросы. А иногда и не отвечал, будто не услышал. В такие моменты его взгляд был устремлен через длинный стол к Аде, ее улыбке, руке, поправляющей золотистые волосы .

Он ненавидел, ясно и четко, без оговорок, готов был растерзать, вызвать на поединок любого бера, которому Ида улыбнулась. Ему она никогда не улыбалась, не смотрела с таким восхищением, не смеялась так беспечно.

Впервые ее улыбку вызвал Миха. Потом это удалось Нику, затем Артемис заставил ее сильно сжимать губы, чтобы не взорваться смехом. Денис, как одержимый, отслеживал все происходящее.

Посередине очередной слащавой песенки Артемиса не выдержал. Молча встал из-за стола и быстро пошел прочь. Его выдержка на пределе, и всем будет лучше, если он уйдет.

Ида... Ни разу не назвал ее так при остальных, сама она представилась Адой. И в то мгновение Ден отчетливо понял: для своей единственной он один из многих. Причем не самый привлекательный, умный, добрый, сильный. Он мог бы доказать силу, но... Ха! Ден — добрый? Да, особенно сейчас.

— Ден, ты куда? — позвал Велислав.

Денис не обернулся и не ответил, направился к одному из выходов из пещеры.

— Оставь его, — твердо произнес Борис.

— Что, несдержанный мальчик продолжает выделывать фортеля?

— Заткнись Миха, — немного грубее, чем следовало, осадил светловолосого бера Борис.

Дальше вечер потек мирно, снова вкусная еда, шутки и звуки музыки. Прекрасной музыки — Ада так соскучилась по ней.

В детстве (смутное воспоминание заставляло сжиматься сердце) ее папа играл, а мама пела. Ни слов, ни мотивов песен Ада не помнила, но звучание гитары баюкало, заставляло чувствовать себя снова маленькой и счастливой. Звуки гитары дарили ощущение дома.

— А Денис играет? — вопрос вырвался, напугав саму Аду. Он хоть и прозвучал тихо, но оборотни на слух не жаловались. Девушка проклинала свой язык без костей, она слишком расслабилась.

В кои-то веки не Несса стала той, кто откровенным заявлением, одним предложением выбил всех из колеи. Несса в этот вечер довольно много болтала, на ее перлы уже не обращали внимания — она оставалась для всех ребенком. Не по виду, по развитию.

Вопрос же, заданный Адой, был единственным, что она произнесла, не считая коротких 'спасибо', 'нет', 'наверное'. И поэтому привлек больше внимания, чем нужно.

— Да-а, — протянул Слав. Одновременно и отвечая на вопрос, и утвержлаясь в каких-то своих выводах.

— Ну что, пора спать, — нарушил неловкую тишину Миха. Он помрачнел, ясно понимая, что Ада его не выберет. Попытаться завоевать расположение еще можно, но не разумнее ли переключиться на другую девушку? Хоть бы вот эту, стройную высокую лису Ханну? Не сдаваться же! Это не про берсерка. Пусть ему не повезло в этот раз — не почувствовал ни в одной из новеньких свою пару, но отказывать себе в приятном общении и флирте Миша не собирался.

Ада не могла заснуть. Денис к ночи так и не появился. Несмотря на усталость, наполненный впечатлениями вечер, сытный ужин и позднее время, она все лежала и таращилась в вырубленное в стене узкое окно. Под холодными каменными сводами, под мерное посапывание Нессы ее мучили навязчивые мысли.

Непонятным образом Ада чувствовала, что Денису сейчас плохо, очень плохо. Может, это и выдумки ее не совсем уравновешенного сознания, но девушке и самой отчего-то грустно и холодно, несмотря на теплое одеяло и мягкую подушку. Несмотря на то, что находилась в безопасности.

Вдобавок и рысь тосковала, будто скребла острыми когдями, желая выбраться наружу и бежать. Куда? А вот это самое страшное.

Медальон на шее, спрятанный под рубашку, перестал греть. Подарок Дениса, который Ада так и не смогла себя заставить вернуть дарителю. Она чувствовала, что через маленький медный кружок тянется связь от нее к берсерку. И не хотела ее разрывать.

— Он взрослый берсерк. В состоянии позаботиться о себе сам, — мысленно повторяла и убеждала саму себя.

Не помогло. Ада тихо встала, пригладила нервным движением волосы.

— Опасно блуждать ночью по незнакомым пещерам, кишащим дружелюбными берами, — напоминала, крадучись пробираясь к выходу из выделенной девушкам спальни.

— Ты сошла с ума, Ада, — истерично добавил инстинкт самосохранения. Здравый смысл согласился: ни один из его доводов не повлиял на глупую хозяйку.

Она нашла Дениса в той самой первой пещере, в темноте и тишине. Где-то в углу с высоты капала вода. Приглядевшись, Ада рассмотрела маленький круглый водоем.

'Кап-кап-кап', — гулкий звук отдавался объемным эхом от сырых каменных стен. Мужчина сидел у входа, спиной откинулся на камень, нога свешивается с обрыва. На появление девушки отреагировал черным, прожигающим насквозь взглядом. Ее приближение услышал давно, а вскоре и аромат девушки — свежая сладость, мягко коснулся чувств. Мягко, но так болезненно. Денис вдыхал полной грудью. Это то, что он еще может себе позволить.

Ада зашла и застыла у входа, не осмеливаясь нарушить тишину.

— Что? — прозвучало требовательно и холодно, как воздух вокруг.

Ответа Ада и сама не знала. Зачем искала? Зачем пришла? Покидать безопасную пещеру, где могла спокойно проспать всю ночь, не побоялась. А признать до конца причину — почему, из-за кого, — не могла. Тем более вслух.

— Что?! — громче, с еле сдерживаемым рычанием. — Выбираешь кого получше, но и отпускать уже пойманного не хочешь?

В низком голосе отчетливо слышалось обвинение. Но суть фразы ускользала от понимания Ады. Она молчала. Не отрицала и не соглашалась. Просто не понимала, о чем говорит Денис. Но уже одним своим присутствием разрушила хрупкое равновесие, жесткий контроль, который Ден все это время восстанавливал. Вернее, пытался. Не получилось.

— Почему ты ушел? — Ада постаралась не замечать не слишком уж приветливого поведения, сделала первый шаг к нему. Не останавливаться же сейчас.

— Ты издеваешься? — теперь уже настоящий рык, слова разобрать удалось с трудом. И хоть их значение ясно, но вот смысл и причина — нет.

— Всегда так поступаешь? Твой метод? Доводишь до кондиции и бросаешь, зная, что исполнят любое желание?

Ада оцепенела.

Не получив ответа, Ден вскочил на ноги и пересек комнату. Уверенно взял девушку за затылок, заставляя смотреть себе в глаза. Вторая ладонь прошлась от хрупкой шеи вниз по спине и остановилась на талии. Аду, как пушинку, не обращая внимания на ее скованность, притиснули к горячему телу. Денис тяжело дышал, к боли и гневу в его глазах примешалась страсть.

Но и обвинение никуда не делось. Последний вопрос висел в воздухе и подгонял, подталкивал в спину, управлял сильными руками, делал движения резкими и порывистыми. Поцелуй, второй поцелуй в жизни Ады, похож на наказание. Из прикушенной Деном губы засочилась кровь.

Из его горла вырвался звериных хрип, губы стали нежнее, а движения медленнее. Ладони ласкали, с силой гладили шею и спину, спускаясь к ягодицам и притягивая еще ближе к себе.

— Отпусти, — как только смогла вдохнуть немного воздуха, прошептала Ада. Губы ее не слушались, все тело одеревенело.

Денис не перестал жадно целовать шею, спускаясь к груди. Бешеную ревность сменило яростное желание сделать её своей, не обращая внимания на сопротивление. Наплевав на все правила и приличия.

Дух, как же легка и беззаботна, оказывается, была его жизнь до встречи с Идой. Он тогда принадлежал себе — его жизнь, счастье, зверь. Со встречи в том проклятом лесу весь мир сосредоточился в одной девушке — она все, чего он хочет. И получит.

Неожиданная сильная боль в ноге отвлекла. Бер без усилия стряхнул хорька, который укусил его лодыжку, и потерянным взглядом посмотрел на девушку в своих руках. Вся ненависть, которую испытывал до этого, непонятно к кому, к друзьям, к жизни в целом, вылилась на него самого. Ненависть и презрение.

Охранял Иду от всех, а от себя не защитил. Желая добиться своего, причинил боль той, которую больше жизни любил, которую не имел права обидеть — сам обещал. Единственной. И нарушил обещание.

— Ида, прости... — медленно убрал руки и отступил на шаг.

Девушка еле устояла на ногах, бледностью отсвечивало лицо и дорожки слез на щеках. Хорек, отброшенный в угол, снова на ногах и рычит, шерсть на загривке дыбом. Звуки, собственный пульс в ушах, ненависть, осознание совершенного обрушились на бера. Он сделал еще шаг назад.

Иде не могло понравиться. Не тогда, когда малейшую вспышку удовольствия от агрессивных, но все же ласк душит страх. Не тогда, когда перед глазами возникает лицо Матиса. А потом хищный оскал Ханнеса, Пасвела — всех тех, кто когда-либо причинял ей боль.

Одним из них стал Денис. Не верилось, не хотелось верить, но это именно так. Хрупкое, недавно обретенное спокойствие и робкая вера разбиты.

— Ида, — осторожно позвал Ден. Он так и стоял в двух шагах, не приближаясь, но больше и не отступая. — Ида, я не хотел.

— Я тоже... — голос подвел, звучал жалко.

Все глупые обвинения, правдивые или ложные, стали неважными. Собственные обиды, подозрения и ревность — все заслонили слезы Иды.

Девушка быстро, насколько позволяло ее состояние, пошла к выходу из пещеры. С каждым нетвердым шагом все быстрее, пока не скрылась в темноте прохода.

Денис не стал ее догонять. Ему, как и ей, надо прийти в себя. Он в очередной раз потерял контроль. И так же, как и много лет назад, его поступок повлек за собой необратимые последствия. По его вине страдали самые дорогие и близкие.

Бер опустился на пол в том же месте, где стоял, и обхватил голову руками. Темно и тихо, только звук падающих в воду капель. Все так же, как и до прихода Иды в пещеру. Но, вместо всепоглощающей ревности, Дениса переполняло чувство вины.

Клык тоже не пошел за Адой. Настороженно следил за берсерком, и то, что видел, ему не нравилось. Помочь, что ли? Или не вмешиваться? Уже вмешался по уши, вечно он не в том месте и не в то время. Слишком опасным для самого себя выглядел в данную секунду берсерк.

Сложные они звери, беры. Куда легче жить подобным Клыку, не имеющим второй ипостаси. Ибо чем сильнее зверь внутри, тем сложнее его подавлять. А Денису сложно вдвойне, его зверь никогда не уходил полностью. Даже среди своих он считался нестабильным и не раз оправдывал опасения окружающих.

До совершеннолетия Ден был отчаянным сорвиголовой. Наставники, родители, брат — ни один совет, приказ или просьба не находили отклика в жаждущей приключений душе. Он делал, что хотел, и никогда ни о чем не жалел. И никого не жалел. До случая, когда из-за его несдержанности мать и сестра чуть не сгорели заживо.

Отец совершенно серьезно был готов убить родного сына, Денису никогда не забыть тот его взгляд и слова. Дмитрий сумел успокоить обоих. Уже в то время, в двадцать лет, умел убеждать. Но если отец и брат, не задерживаясь, пошли к любимым девочкам, то Денис остался один. Со своим неуправляемым зверем и виной. Не просил прощения, такое не прощают. Сам себя до сих пор не мог простить.