Политический брак, взаимовыгодный, с разменом. 1я часть.

Иногда представители наших родов 'пересекались' не только в дипломатических и шпионских сражениях. Об этом не принято говорить, эти факты замачиваются. Но мы, эльфы, не умеем забывать. У нас в языке нет даже слова, обозначающее 'забыть'. Есть — 'спрятать в памяти'. Бывает так, что между мужчинами-дроу и женщинами наших Домов возникает симпатия, перерастающая в дружбу. Порой — даже любовь. Глупая, обреченная на гонение и неодобрение, на месть и предательство, любовь без права на счастье. Почему? Ни они, ни мы не допускаем появления полукровок. Это позор... Да и кто из гордых, амбициозных Высших эльфиек, способных за всю свою бесконечную жизнь родить двух, от силы трех детей, пойдет на то, чтобы её дитя стало изгоем и объектом охоты и мести семьи отца? Кто из дроу останется с любимой, проигнорировав приказ повелительницы Дома вернуться немедленно? Это участь хуже смерти...

Итак, впереди десять коротких, 'земных' лет. И я полюбила. Второго шанса полюбить кого-то у меня нет. Только однажды и на всю жизнь. Прости папа, но мой второй брак тоже будет 'политическим'. Шанса на другой мне не оставили.

Я сильнее вжалась в ворот куртки мужа.

Именно что не оставили. Все эти подарки на протяжении моей жизни... Либо Дарриэль, либо его отец, либо брат их лично привозили, как выяснилось. Я его ни разу не видела за все это время. Он всегда держался в тени. Мне вспомнились шахматы, что он подарил. Белые фигуры, вырезанные из кости, изображали воинство 'светлых'. Темные — дроу. Удивительно красиво и подробно вырезанные фигурки. Единственный из подарков Дарра, который я неизменно брала с собой — и в школу и, позже, в Академию. Признаться, я их часами в руках вертела — насмотреться не могла. А Мирри и Тинни — две лесные эльфиечки, две кузины, учившиеся в Академии на два года старше меня, еще и томно вздыхали, разглядывая фигурки воинов, лучников и магов. С этими девушками я познакомилась случайно — две непосредственные, веселые рыженькие хохотушки были моими соседками по общежитию, их двери были по обе стороны от моей. Мы сдружились с ними спустя всего месяц после моего поступления. Их родители, богатые и уважаемые эльфы, могли позволить себе выучить своих талантливых детей в лучшей Академии нашего государства. И самой дорогой — тоже.

Вспомнив этих несносных девушек, я невольно заулыбалась — они были настоящим ураганом. Рыжим живым ураганом, врывавшимся ко мне в гостиную с шумом и хохотом. Ураганом с запахом пирожных, апельсинов и персиков, шуршащий упаковочной бумагой и обертками от шоколада и конфет. Девчата не могли помочь мне с учебой, их способности к магии были сильно слабее моих, но они 'помогали не киснуть', как сами заявляли. Они были чуть младше меня, но лесные взрослеют раньше нас. Дружба с ними тоже не поощрялась обществом, поскольку девушки не принадлежали к кругам аристократии, были несдержанными, позволяли себе резкие высказывания в адрес других, бегали по коридорам... И, бесы, какие они для меня были 'живые' после колледжа для аристократии! Семь лет, которые продлилась наша дружба, были самыми лучшими в моей жизни. Мы хулиганили, бегали на танцы, строили козни, умудряясь почти не попадаться — лишь один раз нас 'поймали на горячем', но, благодаря моему титулу, обошлось лишь строгим, трехчасовом выговором и неделей отработки в оранжерее. Кстати, Тинни обожала любовные романы, и вечно норовила мне их подсунуть — сначала просто их 'забывала' у меня в гостиной, потом — начала мне рассказывать что там такого интересного, позже — таскать мне каждую новую прочтенную книгу... Когда мне это надоело, я на очередных каникулах скупила все новые романы в Столице, и через посыльного отправила их Тинни. Все тридцать четыре штуки! Тинни была с одной стороны счастлива — ей их хватило бы на пол-года, но с другой стороны — разобиделась на меня, заявив, что 'Ты, Элениэль, еще просто не доросла до них!'. Мирри, чуть более сообразительная и старшая в их тандеме, одернула Тин, заявив, что 'Когда время придет, поймет о чем ты ей талдычишь! Сама.' Мы с Тин дулись друг на друга с целый день, ровно до ужина, когда Тинни, уставшая от вида наших надутых щек, отвесила кузине подзатыльник, а мне, на правах 'старшей' подруги, погрозила пальцем... Больше мы не ссорились, а Тинни прекратила таскать мне всякую 'розовую муть'...

Когда пришла пора расстаться — девушки доучились до порогового, семнадцатого круга контроля стихии и не желали продолжать обучение — я, как смогла, помогла им в жизни. Мирри мечтала служить в одном из гарнизонов на границе с людскими землями, а Тинни, которая училась на факультете 'Жизни и целительства', мечтала открыть свое дело в Сердце Мира. Я тайком помогла им, но обе девушки, получив назначения, тут же заявились ко мне — ругаться и возмущаться. А я... я просто молча, со слезами на глазах, обняла подружек и сказала им 'Спасибо...'

Мы сидели почти до утра — болтали, вспоминали, делились планами на жизнь. А утром девушки уехали. Мы вяло переписывались первый год — им было некогда писать — обе выскочили замуж... В последний же год я получила буквально по паре писем от каждой из них. Мирри с мужем ждали ребенка, а Тинни с супругом зашивались со своими делами...

Мирри была права — не правильная я принцесса. Она, помнится, постоянно мне это говорила. Принцессы, по её мнению, должны были быть нежными, томными созданиями, сидеть около окна и слушать менестрелей... Ну или быть властными и смелыми интриганками... А не учиться до позеленения и пара из ушей, как я это делала всю жизнь. 'Не дуб и не ива...' Говорила она обо мне.

В их нарядных, разноцветных книжках все заканчивалось пышной, красивой свадьбой... А в моей истории — со свадьбы все и началось. Ну и жених в них всегда был хорошим, добрым и красивым, достойным светлым эльфом... Я скосила глаза, со скепсисом посмотрела на супруга. Мда-а-а... Ну только в пункт 'красивый', с натяжкой, можно вписать галочку... Здоровенную и черненькую...

Глава 15.

Уже сильно после полудня я, не выдержав, начала ерзать. Нет, за без малого восемь десятков лет непрерывного обучения в колледже, я могу долго и не шевелясь просидеть даже в самой неудобной позе, но все же:

— Дарриэль, не притворяйтесь, что вы все еще спите, — Я чуть-чуть дернула его за ворот куртки. Тот заулыбался, и не открывая глаз, пробормотал:

— Если это единственный способ заставить вас тихо сидеть рядом со мной — буду.

Темный поцеловал меня в макушку и нехотя разжал объятия. Потянулся всем телом и тихо ругнулся на своем языке. Я отползла в сторонку, что бы не мешать мужчине.

Подтянув к себе свои сумки, дроу размотал и принялся осматривать рану на ноге. Поджила, только ровненький шрам остался, осталось снять швы и обработать. А мне бы такую рану дня три-четыре пришлось сращивать. Или все дело в снадобьях?.. Я аж вся вперед подалась. Дроу только улыбнулся на мое неуемное любопытство.

— Там засада была, люди, — дроу махнул рукой куда-то мне за спину за спину, продолжая колдовать над свежим шрамом, — Не на нас, но все равно, слишком близко таскались, вот и пришлось убрать их по-тихому, — пояснил он мне.

— А ранил — кто? — я с сомнением посмотрела на длинный порез, оставшийся на штанине.

— С ними эльф был, из горного клана, — Дроу закончил с процедурами и встал на ногу, пробуя — нормально слушается или нет, — То ли Барсы, то ли еще какие-то кошки. Он весь в шрамах был, да и татуировки на лице старые и перебитые новыми частично. Просто отбросы, не паникуйте. Они давно тут по-близости ходят. Нервируют. И дичь пугают... — Дроу подмигнул мне и пошел к реке, почти не хромая.

Я поджала губы и бросила в спину:

— И сколько их было таких... Случайных засад?

Темный, не поворачиваясь, пожал плечами и продолжил движение...

* * *

На нашей полянке мы провели еще два дня. Дроу пытался доказать, что здоров, гоняя меня по песчаному пятачку, уже вырытому моим тельцем вглубь, наверное, на целую ладонь. Темный так и не вернул мне кинжалы, заявив, что опаснее неумехи с парой острых кинжалов может быть только званный ужин в логове тролля, и начал учить меня азам.

Сказать, что наши отношения сильно поменялись... Значит соврать! Дроу умудрялся изводить меня придирками и ядовитыми замечаниями во время тренировок, и быть при этом просто очаровательным, приятным собеседником на отдыхе... Этот... темный... умудрялся за считанные секунды доводить меня до неприличного для принцессы состояния бешенства и мгновенно успокаивал, поймав в объятья и легко, нежно целуя меня до тех пор, пока я не затихала в его объятиях. К исходу второго дня я уже сама готова была рвануть в лес хоть пешком, лишь бы отвертеться от тренировок. Ну кто выдержит, когда твою стойку называют 'позой танцующей уточки', или твою атаку отбивают походя, лишь одной рукой, добавляя тебе в спину 'а вот это, миледи, вообще больше похоже на балет... в младшей группе школы...' Я ругалась, шипела, потирала ушибленные локти и колени, разминала ноющие плечи, и снова шла в обреченную на провал атаку...

На рассвете третьего дня мы, наконец-то, выдвинулись дальше в путь. А еще через два дня на привале, дроу, проинспектировав наши сумки, изрек 'пора добывать провизию'. Как добывают провизию — я знала. Нужно пойти в лавку, торгующую едой... Или к ближайшему трактиру... Или к торговцу... Но у темного был свой способ, как оказалось!

Темный достал карту, прикинул что-то по солнцу, и мы свернули куда-то на запад. К ночи дроу оставил меня с лошадьми, припечатал — 'ждите тут!' и бесшумно исчез в подлеске. Я помялась чуть-чуть, и занялась делом — осмотрела копыта лошадей. Гнедая Дарра, которую он, кстати, назвал просто 'Кобыла' как-то неуверенно ставила правую заднюю, часто её переставляла, и нужно было проверить. Повоевав немного с упрямой скотиной, я смогла рассмотреть её ногу и выругалась. Как не вовремя, а! Часть гвоздей вывалилась, разворотив край копыта. Да и подкова при таком условии только мешает животному, причиняя беспокойство. Придется лошадку либо бросать, либо искать кого-то не пугливого, кто сможет нам помочь. Все, что можно было сделать, я сделала — аккуратно подрезала край 'ногтя'. Еще пару дней животина продержится, а потом обязательно захромает.

Пока я возилась с лошадьми, темный дважды возвращался из темноты, притаскивал какие-то мешки и исчезал вновь. Добытчик...

Я, конечно же, сунула нос в каждую из странных, незнакомых мне покроем и тканью, сумок, сшитых по бокам из куска грубой, колючей материи, сложенной пополам. Лямки, они же и завязки, были из грубой волосяной нити... Это же человеческое! Аж подпрыгнула от неожиданности. Мы по территории людей идем. А это, значит... провиант...

Когда темный завершит свое 'челночничество' я ждала, сложив руки на груди. И да, притопывала ножкой! Тот, вернувшись в очередной раз аж замер на месте при виде моей 'позы'. Тихо, бочком сделал шаг в сторону и прошептал 'Что, дорогая?..' Я так начала допрос — так же шепотом, сквозь зубы:

— Мы — на территории людей?

— Да, именно, — Кивнул муж с опаской, глядя на меня, как на буйно-помешанную.

— Это — еда?

— Даааа, — темный, подумав еще шажок в сторонку сделал.

— Вы её украли?! — Я наступала.

— Да-а-а-а-а-а..... — Темный, кажется начал понимать, чего я от него пытаюсь добиться, — Украл... наверное.

И осторожно добавил:

— Если вы так на это смотрите, то — да...

Я поджала губы. Нет, я понимаю, что люди нам не совсем 'друзья'. Но вот так, ночью, тайком украсть у крестьян несколько мешков еды и овса!

— Так нельзя! — я сново непримиримо сложила руки на груди и посмотрела на воришку исподлобья, а темный на меня вообще, как на умалишенную поглядывал.

— Я что, должен был за нее заплатить? — осторожно так спросил, как у упыря о самочувствии.

— Конечно, — я фыркнула.

— Ночью?... — переспросил мужчина.

— Э-э-э..... — протянула я, разом растеряв весь пыл и вмиг залившись краской.

Я уже даже рот открыла сказать, что сглупила, а его уже и след простыл.

Вернулся он минут через двадцать — я себя уже успела не только обругать, но и пожалеть и даже придумать себе хорошее, достойное оправдание.

Эта гадость белобрысая, скопировав один-в-один позу и, даже, выражение лица моего слуги Лина, торжественно протянул мне еще один пухлый мешок, и изрек:

— Сдача, миледи!

Я с сомнением посмотрела на мешок. Долго смотрела, не понимая — что такое 'сдача' и что с ней делать. Видя мое непонимание сути данного действа, дроу расслабился и, перестав паясничать, будничным уже тоном мне разъяснил:

— У него сдачи с золотого не было, взял пирожки и цыпленка жареного — больше у него ничего не было готового, — Пожал плечами мой добытчик.

— У кого?... — пропищала я, совсем запутавшись, пытаясь осознать — какая сдача может быть с золотого.

— Да у трактирщика этого, — дроу махнул мешком в сторону кустарника, где он исчезал, — я ему перечислил что взял у него, спросил, сколько с меня... Тот сначала сопротивлялся, но ты же сказала — заплати, я и начал настаивать.

Темный всучил мне мешок со 'сдачей' и начал сноровисто перегружать провизию в сумки. Я уже просто сползла на землю, стараясь сдержать всхлипы и истерический хохот...

— Он сказал — один золотой, я, как положено у человеков, начал торговаться, — Я уже тряслась, зажав рот ладонью, — Сошлись в итоге на восьми с половиной серебрушках — он, конечно, трясся, но смело держался на своем. А когда я ему протянул золотой, этот боров мне сказал — сдачи нет...

Темный закончил с сумками, тоже осмотрел копыто своей гнедой, хмыкнул, и продолжил меня 'добивать':

— Вот я и взял пирожки — -они вроде бы свежие, и курёнка жаренного, с чесноком.

Я сидела под дерево, зажав рот рукой и тряслась от хохота. Темный, склоня голову рассматривал меня, и с улыбкой закончил рассказ:

— И вот теперь у нас есть около половины часа, что бы от этой деревни убраться: ровно столько этому хряку понадобится, чтобы доораться до помощника, спящего в кладовке, отвязаться от стула, сменить подштанники и поднять на уши деревню.

Словно в подтверждение его слов со стороны деревни донесся отчаянный собачий лай и первые истошные вопли.

Я подорвалась с земли и, не дожидаясь приглашения, влетела в седло, трепетно прижимая рукой к груди 'сдачу'. Теперь смеялся уже дроу.

Коней пустили рысью, благо тут, рядом с людским поселением, было даже подобие дороги — две кривые колеи с натоптанной копытами дорожкой промеж них.

— Зато заплатил, — бросила мне в спину этот ехидный эльф.

Пирожки, оказавшиеся вкусными, хоть и совершенно не привычными — из ржаной муки с мясной начинкой, мы ели по пути, когда, наконец, притормозили коней и пустили их рядом тихим, неспешным шагом. Дроу, каждый раз беря у меня из рук очередной пирожок, лукаво блестел на меня глазами и улыбался уголками тонких губ. Я тоже не выдержала и начала улыбаться. Как представлю, как мой темный и белобрысый муж человека из кровати поднял... как начал торговаться... Пробирал смех и сама собой наползала шальная улыбка. Гроза человечества, темный воин дроу.. Мальчишка!