— У тебя есть какие-то конкретные планы на ближайшее будущее? — поинтересовался Кен. — Встреча с заговорщиками?
— Да, весьма конкретные. Не хочу рисковать встречей на околопланетарных платформах, там слишком легко засветиться. Однако как раз сейчас появился удобный случай пообщаться с эмиссаром заговорщиков без лишних свидетелей. Один из ключевых деятелей тайного правительства Ниппона — министр внутренних дел Мамия Аояма — должен в ближайшее время встретиться с Алексом Кобэтё в Белоснежке. Источники в окружении Аоямы дали понять, что он намерен просить помощи у внезов для преодоления возможной торговой блокады Ниппона. Встреча оформлена как турпоездка, он даже взял с собой дочь и ее пару подружек для отвода глаз. Так что я намерен побывать в поселении и пообщаться и с тем, и с другим.
— Стоит ли посвящать в такие планы терран? — подозрительно поинтересовался Габата. — Кто знает, что у того Аоямы на уме и куда может утечь информация.
— Я не намерен посвящать его ни в какие наши планы. Я просто пообщаюсь с ним с глазу на глаз и предложу нашу помощь. Агентурная сеть прайда Подземелья вполне может усилить неразбериху среди правящей бюрократии САД и эффектно саботировать попытки восстановления контроля над Ниппоном. Заодно поймем, чем Ниппон сможет нам заплатить — сейчас нам не помешают никакие дополнительные резервы. Ну, а в Алексе я полностью уверен еще с тех пор, как он на Терре укрывал от нас Лену. Инстинкт защитника у него в крови, уровень ксенофобии нулевой, в его сочувствии и сотрудничестве я уверен. И его авторитет в Поясе неоспорим. Он один из тех, кто формирует общественное мнение на глобальном уровне.
— Да, я немало с ним общалась, — согласилась Бронислава. — Очень приятный человек, немало сделал для налаживания наших связей с внезами. Будь он нашей расы, я бы не отказалась завести от него ребенка.
— Отличная рекомендация, — ухмыльнулся Юсса. — Я с ним лично не общался, но наслышан. Прирожденный лидер и дипломат. Я лично не возражаю. Давай, Бебе, действуй. А мы потолкуем как следует внутри прайдов. Однако как бы дело ни сложилось, я, пожалуй, с вами отправлюсь. Зарезервируй для меня местечко."
...это разговор состоялся четыре декады назад. И вот теперь я сидел в своем стареньком, но любимом "Гавроне" в полном стелсе в трехстах кликах от Белоснежки и прикидывал, как лучше проникнуть в гостевой модуль, не поднимая шума. Разумеется, у меня были отличные отношение с семьей Леопарди, так что я мог в любой момент попасть туда совершенно открыто. Но мне очень не хотелось светить рядом с Мамией свой транспорт, который без включенного стелса не заметит лишь слепой. Конечно, от внезов информация на Терру практически не просачивалась, но с учетом критичности ситуации следовало перестраховаться. Да и мало ли когда может появиться случайный терранский патруль.
План я придумал простой. Мой человекообразный дрон уже болтался в бездыхе возле одного из технических шлюзов гостевого модуля. Оставалось только связаться с Марко, Давидом, Малгожатой или кем-то еще из лидеров поселения и попросить впустить его ненадолго, без шума, пыли и регистрации. Мгновенный канал до дрона меня беспокоил, поскольку моя профессиональная паранойя в последнее время обострилась до невозможности. Однако среди внезов риск казался не слишком большим — тем более что в модуле находились аж два терминала дальней связи. На их фоне финишная точка моего канала не должна была слишком выделяться. Но я медлил. Мне сильно не нравилось, что отслеживаемые дроном наводки от соседних финишных точек не отличались четкостью. Разумеется, детектирование связанных квантов всегда осталось крайне сложной задачей, да и дрон — не специализированный детектор, но сейчас мне явно казалось, что этих точек в модуле минимум три. Откуда взялась и кому принадлежала третья (а может, и четвертая, и пятая) точки, я не понимал.
Прибывший недавно грузовик, доставивший Алекса Кобэтё, уже закончил дозаправку и неторопливо работал маневровыми движками, выходя на стартовый вектор. Кольца разгонной трассы, уже закончившей переконфигурацию, помигивали навигационными огнями. Несколько оставались незадействованными, и около одного из них вились три крохотные точки: кто-то из местных тренировался с гоночным скутом под присмотром более опытных товарищей. Сам не зная зачем (вероятно, из-за расшалившихся нервов и прокрастинации), я сфокусировал на них пассивный сканер — и чуть было не откусил себе язык от неожиданности, когда он вдруг выдал сигнал боевой тревоги: в примерно трехстах кликах от трассы на мгновение вспыхнул пучок излучений, характерный для перехода Санду. Очень слабый сигнал: если бы я не смотрел в том направлении, то сканер мог бы его и не распознать.
Я подавил рефлекторный позыв послать по нашей сети предупреждение о вторжении. Сигнатур движков атакующих Санду в том месте не замечалось. От щелчка челюстями у меня даже сломалось несколько старых внешних клыков, и мне пришлось потратить несколько секунд, чтобы поймать их и сунуть в мусор. Заодно я восстановил душевное равновесие, придушил лишние эмоции и всерьез запустил программу пассивного сканирования окрестностей.
Тревога оказалась ложной, но не полностью. Компьютеру потребовалось несколько минут, чтобы отследить и определить неизвестного гостя. Тот усиленно маскировался — и пробивающиеся энергетические сигнатуры отчетливо свидетельствовали, что передо мной один из тех новых терранских кораблей, о которых я рассказывал на Совете. Корабль медленно смещался в сторону поселения по баллистической траектории. Даже на таком мизерном расстоянии, однако, я видел его с большим трудом: стелс-технология терран определенно продвинулась далеко вперед. Я не пожалел дрона, катапультировав его наперехват, и тот, пролетая мимо, передал снимки эсминца класса "Кальмар" в полном боевом вооружении. И все три его рейлгана, а также резонансное копье светились горячими реакторами и разгонными рельсами под операционным напряжением.
"Гаврон" — не боевой корабль, пусть даже ему приходилось участвовать в бою в качестве спешно переоборудованного резонатора. Сейчас я был полностью безоружен и не мог ничего противопоставить вооруженному военному судну — разве что изобразил бы из "Гаврона" камикадзе, введя свои движки с его в нарастающий резонанс. К такому варианту я тоже приготовился, задав компьютеру программу, надев скафандр и раскрыв гермоконтур, чтобы в случае чего не тратить лишнее время на оставление корабля. Однако уничтожать старого верного друга мне совершенно не хотелось. Да и от половины разгонной трассы вместе с тренирующимися местными осталось бы одно воспоминание. Кроме того, вооружение в боевом режиме вовсе не означало намерения пострелять. Возможно, они просто боялись неожиданностей.
В общем, томительный десяток вминут я внимательно наблюдал за неспешными маневрами гостя, медленно сближаясь с ним в максимальном стелсе, пока не смог отчетливо разглядеть его визуально. Покрытие корабля явно предназначалось для маскировки от людей и ничего не отражало в видимом для них оптическом диапазоне. Однако с далеким ультрафиолетовым у них все еще оставались проблемы — или же они просто забыли, что мы в нем видим. И по нескольких минутах наблюдений я понял, что если они к чему и готовились, то к запуску абордажной команды, а не к стрельбе: всех шесть десантных капсул явно находились в нулевой готовности.
А потом повторный свист боевой тревоги ударил мне по нервам с такой силой, что я сломал себе еще несколько внешних зубов, в том числе один не до конца отмерший. Благодаря уколу боли я не впал в ступор, как со мной иногда случается из-за неприятных сюрпризов (да, старость не радость, молодость не вечность), а сходу включился в ситуацию.
Технология стелса далеко продвинулась явно не только у терран. Дрон Санду, которого я так и не сумел заметить, внезапно активировался и засиял во всех диапазонах рядом с жилым модулем, с которым сближался терранский эсминец. Излучение от его движков было настолько ярким, что экран на несколько секунд потемнел, пока компьютер подстраивал сенсоры под новые обстоятельства. Я лихорадочно соображал, что делать. Там совсем рядом висел в бездыхе мой человекообразный дрон, глазами которого я прекрасно видел пришельца. А Санду уже раскрыл лепестки защитного купола, чтобы нанести удар своим мини-копьем.
Раскрыл — но не ударил. Он висел рядом с модулем, словно раздумывая, что делать. Потом защитный купол захлопнулся и Санду выполнил странный маневр: включил двигатели на едва ли полупроценте максимальной (насколько мы знали его возможности) мощности.
Для тех, кто незнаком с принципом работы двигателя на пространственном резонансе, поясню. Если пользоваться чрезвычайно грубыми аналогиями, пространственный резонанс "разрежает" континуум в том направлении, где сфокусировано поле. Делает его менее "плотным", если можно так выразиться. "Более плотное" пространство позади двигателя как бы выпихивает материальные предметы в "более разреженное". Притом относительно непосредственно прилегающего пространства двигатель не движется, так что законы инерциального движения на него не действуют. Отсюда и возможность мгновенного набора скорости практически до световой. Способ весьма эффективный, но с одним крупным недостатком: пространственный резонанс очень плохо влияет на материю. На любую материю, включая свет, разумеется, но особенно — на плотную. При низком уровне резонанса она испытывает сильные механические воздействия по хаотическим векторам, а на высоком просто распадается на молекулы, атомы и даже кванты. Поэтому испокон веков наша цивилизация придерживалась почти религиозного табу, запрещающего сближаться на безынерциальных двигателях с поверхностями атмосферных планет и вообще любыми важными объектами. Именно потому на каждом нашем корабле установлены маневровые двигатели с запасом рабочего тела.
Но Санду на наши табу было наплевать с высокой колокольни, как сказали бы люди. Несмотря на шок, я не смог удержаться от секунды восхищения: поле резонанса он сфокусировал настолько ювелирно, что модуль не превратился в квантовый пар. Вместо того удар резонанса просто разорвал конструкцию на несколько частей.
Как я знал, модуль состоял из двух почти независимых секций. Их жестко соединяли несколько шлюзовых труб и несущих балок. Резонанс Санду оторвал и отбросил части друг от друга. Ближайшая к Санду половина начала рассыпаться на беспорядочно вращающиеся части, а сам Санду уцепился выдвинувшимися из головной части манипуляторами за тот кусок, возле которого находился. Его нос вдвинулся в образовавшуюся дыру, но больше никаких признаков активности гость не проявлял. Не являюсь по Санду экспертом, но его поведение настолько не соответствовало рассказам Изгнанников, что я не мог даже предположить, чем конкретно он занимается.
А пока я хлопал глазами, пытаясь понять, что именно происходит и как мне реагировать, экраны вспыхнули снова: терранский эсминец нанес свой собственный удар. Его гауссова пушка полыхнула ускоряющим полем, и небольшой кинетический заряд с расстояния менее чем в десять кликов прошил Санду насквозь, превратив в мелкие обломки всю его кормовую часть вместе с энергетической установкой.
Поскольку мой разум все еще пытался отойти от шока и мыслил я лишь на уровне подсознания, свое поведения я рационализировал много позже. Вполне логично: обездвиженный враг, важнейшие технологии, способные вернуть нам преимущество перед людьми, необходимость спасения людей, возможно, еще остающихся в живых внутри обломков... Но в тот момент мои рефлексы сработали независимо от сознания. Я бросил "Гаврон" вперед так, что обломок Санду вместе с куском модуля оказались внутри грузового трюма. А потом, не успели еще внутренние захваты как следует его зафиксировать, я захлопнул и загерметизировал трюм, включил формирование кислородной атмосферы и устремился прочь от станции.
Зачем? Я же говорю, за меня действовало подсознание. Древний инстинкт хищника: схватил добычу — вали с ней подальше и побыстрее, пока собратья жертвы не спохватились и не познакомили тебя со своими жалами, когтями и рогами. Вот именно так я и поступил.
И знаете что? Иногда на полном серьезе стоит позволить инстинктам думать за тебя.
Следующие примерно полторы декады. Разные места Солнечной системы. Оксана
В общем, когда я закончила приходить в себя, от нападения Санду прошло примерно полвчаса.
Хаотичные ускорения по разнообразным векторам, удары всем телом о стенки капсулы и разладившийся вестибулярный аппарат моему хорошему самочувствию не способствовали. Резь в носоглотке от рвоты — тоже. Когда ускорения пропали, я какое-то время плавала в полузабытье, хватая ртом воздух и пытаясь удержаться от потери сознания. В глазах плавали яркие и черные пятна. Однако постепенно зрение начало проясняться, а я — отражать окружающую действительность.
Поскольку влезла в капсулу я неправильно, ногами вперед, у меня перед глазами болтались только ножные опоры. По темной поверхности выходного люка метались тени от экрана, находящегося в районе пяток. В таком положении я не могла видеть его содержимое. Узость капсулы не позволяла развернуться. Что происходило вокруг, было абсолютно непонятно. Пока сознание не прояснилось полностью, я успела немножко попаниковать и даже постучать кулаками по стенкам капсулы в попытке их проломить. Клаустрофобией я никогда не страдала, но в тот момент мне казалось, что меня заживо похоронили и я вот-вот начну задыхаться и умирать от нехватки кислорода. Как я умудрилась не порвать в клочья рвотный пакет, использованный несколько вминут назад, не понимаю до сих пор.
Потом я ненароком попала костяшкой кулака по выступу ножной опоры. Боль сразу же меня отрезвила. Тихонько заскулив, я сунула ободранную часть тела в рот и только тут начала думать. Воздух оставался свежим, по телу пробегали ласковые касания ветерка вентиляции, так что удушье мне совершенно не грозило. Подумав еще немного, я сообразила просканировать эфир наглазниками на предмет устройств связи. Немедленно обнаружился интерфейс капсулы, к которому я тут же лихорадочно подключилась.
Капсула успокаивающе поведала, что ресурс СЖО составляет 87%, прогнозируемый запас автономности — около четырех вчасов, что SOS-маяк активирован, но ответа не получено. Притом за пределами капсулы имелось давление примерно ноль шесть атмосферного и с пригодным для дыхания содержанием кислорода и углекислого газа. Внешняя камера у люка показывала тьму, в которой изредка проскальзывали какие-то лучики и пятна света. Сетей поселения Белоснежка, равно как и любых, других поблизости не наблюдалось, радиотрансляций — тоже. За исключением самой капсулы, эфир оставался полностью мертвым.
А потом снаружи постучали.
Не в люк постучали, разумеется, а в микрофон возле люка. И даже не постучали, а поскреблись. Капсула послушно воспроизвела звук как через голосовой динамик, так и через интерфейс к моим окулярам.
— Кто там? — глупо спросила я.
Никто не ответил, но скребущий звук повторился. Немного погодя мне показалось, что я расслышала какой-то свист на пределе слуха, но потом снова наступила тишина.
