— Спокойно, — тихо сказал тролль. — Он пытается тебя разозлить.
— Так ему удалось! — огрызнулся Заграт, но слегка расслабился.
— А, мой хладнокровный друг! — расплылся в неприятной ухмылке Майно. — Или лучше сказать — холоднокровный? Как коленки — еще не до конца развалились? Хочешь, костыли подарю заранее? Хотя нет, не доживешь ты до костылей, даже до вечера не доживешь. Вел тебя Путь, вел — и привел. Прямо ко мне в гости...
— Ты... ты — гад поганый! — срывающимся голосом выкрикнула Ольга. — Ты устраиваешь войны для своего развлечения!.. Тебя надо привязать к конским хвостам и разметать по полю...
— И что? — язвительно осведомился Майно. — Думаешь, мне повредит? Ты хоть понимаешь, дикарка, с кем связалась? Я видел таких задолго до того, как вы, коневоды, пришли в Закатные степи и назвали их своими. Меня тыкали мечами и стрелами, палили магией, жгли на костре, однажды даже скалу уронили. И что? Скучно до зевоты, и ничего больше. Привяжешь меня к хвостам коней — и поминай как звали. Коней, вестимо, не меня.
Слушая дурацкую перепалку, Хлаш внимательно оглядывался по сторонам. Что-то было очень сильно не так. Белобородый старик совсем не походил ни на могущественного Демиурга из тех, что описывал Тилос, ни даже просто на великого человеческого императора — ни манерой разговора, ни... вообще никак не походил. Ловушка? Человек слишком уверен в себе. Хотя кто знает, как он прикрыт. Тянет время? Зачем? В своем замке, набитом солдатами... Развлекается? Возможно. Никаких проявлений страха, только наигранная нервозность. Даже не наигранная — переигранная, а в глазах стоит ледяная издевка. Где охрана? Мы — Отряд, у нас особые возможности, если верить Тилосу... Если верить. Что мы знаем о Сером Князе, о его мотивах? Ничего, кроме того, что сообщил он сам. Он, трехсотлетний старец в нестареющем теле, некоронованный правитель за тронами императоров... Бессмысленно. Подозрения не дадут абсолютно ничего. Предположим, что Тилос прав. Тогда почему же этот так смотрит?..
Пользуясь тем, что внимание Майно обратилось на готовую расплакаться Ольгу, тролль мягким неслышным шагом двинулся вдоль стены. Вблизи посмотрим, стоит ли бросаться в драку или же погодить. Заграт также неслышно двинулся вдоль противоположной стены, обходя стол с другой стороны. Теомир стоял, растерянно переводя взгляд с тролля на орка и обратно на Майно.
— Стоять! — вдруг истерически взвизгнул старик в кресле. — Стоять, если жизнь дорога! Еще шаг — испепелю!..
Хлаш вложил в рывок все свои силы. Пятнадцать шагов. Десять. Семь... Заграт ударил молнией, отвлекая внимание Игрока. Воздух сгустился, мешая двигаться, обволакивая плотным одеялом, сковывая движения. Но Хлаш успел метнуть свою шипастую палицу в голову Демиурга прежде, чем беспомощно завис над полом, словно кукла на веревочках.
Сделанная в мастерских Лесной долины неведомыми мастерами, палица не подвела. Окутавшись роем срывающихся с шипов искр, она с глухим чмоканьем врезалась в голову неторопливо подымающегося старика. Медленно-медленно голова лопнула, словно арбуз... Нет. Просто лопнула. По глазам ударила неяркая вспышка, и тело кувыркнулось и упало на пол. Из пустого, словно глиняный горшок, черепа вытекло немного желтой жидкости.
— Ну вот, — грустно сказал кто-то позади страшно знакомым голосом. — Такую марионетку испортили! Три колдуна и восемь ювелиров целый период делали. Каор, твоя вина. Учти, из жалования вычту.
— Да, Великий, — откликнулся голос Каора Трэина. Зал заполнился негромким стуком кованых сапог по ковру. — Виноват.
— Разумеется, виноват, но о тебе потом, — в голосе явно угадывались небрежно-властные нотки привыкшего отдавать приказы человека. — Такахата, наших гостей — в приготовленные комнаты. Не повреждать, но следить в оба. Каор, проследишь, прежде чем в лазарет отправиться. Учти, пять десятков человек в порту и еще две дюжины на корабле по твоей милости они уже угробили.
Страшным усилием Хлаш повернул голову вбок. На него с интересом смотрел высокий златоволосый человек средних лет. Мужественное обветренное лицо, лукавый прищур глаз, под тонкой рубашкой угадываются могучие мускулы — мечта любой человеческой женщины... Такое знакомое лицо!
— Мелиандр Красило... — пробормотал тролль немеющим языком.
— Хорошая память, — откликнулся бард с едва уловимой иронией. — Хотя обычно меня называют Великим Майно или Повелителем. Или просто Великим, на твой вкус. Но не стоит запоминать временные маски, они того не стоят. Такахата, займись хулиганами. А мне нужно поприветствовать еще одного гостя.
Послание сформировано. Тилос послал команду отправки, получил подтверждение и облегченно сел на пол. В голой каморке, где плавал невидимый невооруженным взглядом фантом, не нашлось даже стульев — видимо, Майно в них не нуждался. Или просто не пользовался системой. Скажи кому, что абсолютно пустая комната с голыми каменными стенами и есть сокровенная тайна полубога, позволяющая управлять миром, и тебе рассмеются в лицо. Ни хрустальных шаров, сияющих таинственным светом, ни магических знаков, ни роящихся призраков — лишь простенький интерфейс гиперканала до Станции. Хорошо бы его тоже спалить, но вряд ли выйдет. Фантом — атмосферного класса, устойчивый к кинетическим воздействиям, а чтобы перегрузить его индукционным полем, потребуется мощность целого кавитонного реактора.
Какое-то время Тилос сидел на полу, медитируя и позволяя аккумуляторам Бойского восстанавливать заряд. Источников напряжения рядом не наблюдалось. Сколько там осталось от резервного реактора? Десять процентов? Девять? В последний раз индикатор выдавал двенадцать, а теперь проверять его даже и не хочется. Кто бы знал, что интерфейс гиперканала требует такого количества энергии...
Все. Конденсаторы полностью заряжены. Ресурс реактора — восемь с половиной. Ненавижу проклятый индикатор... Жалкие восемь запятая пять семь два три один один. Если удастся выбраться отсюда живым, придется навсегда забыть о боевом режиме. Может, удастся найти на морском берегу бутылку с джинном, способным подарить новый химический реактор вместо истраченного? Мы ведь в сказке, в ней все возможно. Нет, вряд ли. Здесь не джинн нужен, а фабрика с простейшей сборочной линией. Джао так говорил. Для Демиурга, значит, она простейшая. Для меня, боюсь, чудо техники. Почему Джао не дал мне такую с собой? Плохой вопрос, и так понятно. Чтобы всесильным себя не чувствовал, экономил. Педагог недоделанный...
Тилос встал и подошел к двери, напряженно прислушиваясь. Стояла мертвая тишина. Впрочем, материал стен надежно глушил все звуки, даже лающий вой сирены снаружи. Открыть дверь, осторожно, на миллиметр сдвинуть в сторону. Полозья хорошо смазаны, панель едет бесшумно. Сирена все еще воет. Хорошо. Значит, меня еще не обнаружили. Почему медлит Майно? Почему он позволил мне попасть сюда? Почему вообще не заглушил интерфейс гиперканала? Психологические проблемы? Боится, что Станция сама по себе не догадается его эвакуировать или засчитать победу в Игре? Или просто самоуверен? Как на деле — поди узнай.
Комнатка-предбанник пуста. Куда подевались тела сраженной охраны? Оружие? Чем дальше, тем сильнее ощущение, что со мной играют в кошки-мышки. Ну ладно, альтернатива все равно одна — сесть на пол и ждать, когда Камилл соизволит появиться. Почему бы и не устроить себе экскурсию по замку напоследок? Тем более что Камилл мог на полном серьезе сосредоточиться на Отряде и забыть про все остальное.
Вверх по лестнице. Ловушки не действуют — исчерпали заряд? Отключены ради эвакуации пострадавших? Тогда где смена караула? Дверь. Скрещение коридоров. Однако следующая винтовая лестница перекрыта тяжелой на вид плитой. Где запоры?
Твердые уверенные шаги за углом коридора — и глубокий, слегка насмешливый голос.
— Ну, здравствуй, Семен, малыш. Рад тебя видеть. Решил-таки заглянуть ко мне на огонек?
Откуда взялся бард? Хамир... Хамир и Талазена. Мелиандр Красило. Вероятный шпион Майно. Шпион? Откуда он знает мое настоящее имя? "Ко мне"?..
Тревога, тревога. Уровень заряда реактора пять процентов. Три процента. Реактор пуст, заглушен. Главные конденсаторы неисправны, утечка энергии. Уровень заряда семьдесят процентов... пятьдесят... восемнадцать... один... конденсаторы полностью разряжены. Аккумуляторы Бойского нестабильны, мощность генерации энергии — тридцать восемь процентов от номинальной. Внимание! Катастрофическая нехватка энергии, опасность останова критически важных систем. Энергосистема повреждена, закритичные уровни утечек...
Почему не подчиняется тело? Куда уходит энергия? Почему? Шаг, еще шаг... Тело деревенеет, сервомоторы встают один за другим. Внимание! Останов основной энергосистемы, экстренная консервация психоматрицы. Тревожный маяк активирован.
Последняя судорога глаз яблок: Мелиандр улыбается. Снисходительно и слегка сочувственно. Мелиандр?.. Не человек... фантом. Граничные эффекты окружают фальшивое тело хорошо видным ореолом лептонного излучения. Фантом. Как я не заметил раньше?..
Камилл склонился над окоченевшим телом Тилоса, в неловкой позе лежащим на полу. Черты лица Игрока поплыли, принимая привычную форму. Тилос всплыл в воздух и замер, словно подвешенный на невидимых канатах.
— Здравствуй, Семен, — задумчиво повторил Демиург. — Уж извини за холодный прием, но и тебя к вежливым гостям не отнести. Ну что же, настало время окончательно выяснить и упорядочить наши отношения.
Ольга отчаянно барахталась в набегающих соленых волнах. Теплая вода лезла в нос, не давала дышать, тяжелые сапоги тянули вниз, в глубину. Она отчаянно дернулась и открыла глаза. Тьма. Она лежит на постели, спеленутая чем-то мягким, но плотным. Невозможно пошевелиться, вдох с трудом проникает в грудь. Во рту — вкус крови. Наверное, ударилась щекой, когда падала. Залечить... Нет. Сила где-то далеко-далеко, как и солнечный свет, где-то за пределами замка. Она в плену. Опять в плену. Но сейчас Тилос не придет, чтобы спасти ее. Откуда она знает? Знает — и все...
Тело охватывает блаженное тепло. Боль уходит, растворяется в темноте. Забытье. Благословенное забытье перед смертью. Сейчас она умрет и придет на небесные пастбища. Отец-Белоконь приветливо взглянет ей в глаза, а у ней нет в руке пресной лепешки, чтобы накормить его. Но она сделала всё, что могла, всё, что в ее невеликих силах. Отец-Белоконь ласково коснется ее своими мягкими теплыми губами, она потреплет его по длинной белоснежной гриве, легко, как и подобает Всаднице, безо всякого седла запрыгнет ему на спину, и они помчатся по бескрайним лугам навстречу встающему солнцу.
А сейчас она уснет. Уснет, чтобы не проснуться.
Заграт отчаянно стиснул пальцы, чувствуя, как когти выходят из подушечек, но цепляют лишь пустоту. И та же пустота вливалась в горло сквозь оскаленные клыки. Посох. Где посох? Где кинжал? Где хотя бы простая дубина? Тьма и боль во всем теле. Поток Силы, пропитывающей мир, куда-то пропал, и внутри тела зияет пустота глубже самой глубокой пропасти. Невидимые путы окутывают тело, не позволяя ни пошевелиться, ни даже толком вздохнуть. Что-то, черное даже в окружающей темноте, медленно приближается. Смрад из невидимой пасти, горящие во тьме глаза, тяжелое, с присвистом дыхание — какое-то чудище приближается, чтобы сожрать его.
Вот и все. Путешествие закончено, и давно умершие предки вот-вот сурово взглянут ему в глаза и потребуют отчета — что он сделал, чего добился в жизни, как защитил клан. Их тени маячат за спиной чудовища, и немой вопрос исходит от них: сейчас, умирая, что вспомнишь в своей жизни? Что предъявишь как пропуск в леса вечной доброй охоты?
Боль пронзает сердце, пустота внутри расширяется и проглатывает его. Потом все чувства пропадают, только блаженное тепло охватывает тело. Я был плохим шаманом, о предки. Я оставил свой клан, когда тот больше всего нуждался во мне. Я выжил, когда все остальные погибли. Предательство чужака и обстоятельства меня не оправдывают, я знаю. Но я ни о чем не жалею. Я сделал все, чтобы отомстить, и не моя вина, что враг оказался сильнее. Я умираю с легким сердцем. Жаль только человечьих котят — они совсем еще не успели пожить.
А сейчас я умру. Прощай, мир.
Своды пещеры нависли над головой, скорее, угадываясь во мраке, чем различаясь ослепшими глазами. Гигантские массы камня вверху, внизу, по сторонам — и по стенам уже идут, змеятся, бегут тонкие трещины, тихо потрескивает лопающийся от напряжения песчаник, и потолок грозит вот-вот рухнуть. Цепляясь за выступы в неровном полу, Хлаш подтягивается руками — левая, правая, левая, правая... — а раздавленные колени отдают страшной болью, мешают ползти, предают ежесекундно. Он не успеет. До родной деревни совсем немного, может, пятьсот или тысяча саженей, но ему не доползти до того, как нависающий над ней скальный козырек обломится и рухнет, погребая под собой всех — мужчин, женщин, новорожденных и детей, только-только прошедших Испытание воли. Он, матха, разведчик, глаза и уши клана, провалился во всех смыслах. Он не выполнил своей функции, как того требует долг. Путь Безмятежного Духа, ведший его по жизни, предал его в самый последний момент.
Стены узкого коридора, когда-то промытого ныне высохшим потоком, трещат и лопаются, скала начинает рушиться, и вот-вот вырвется наружу бушующая ярость — она всегда пылает внутри, бьется о прочные стены, выстроенные непреклонной волей, ищет лазейку наружу, чтобы ослепить, захватить, превратить в зверя. Нельзя выпустить ее, иначе зверь убьет находящихся где-то рядом друзей и сожрет последний крохотный шанс предупредить своих. Ярость взламывает оковы воли, уже и без того разъеденные нарастающим отчаянием, и черный мир начинает окрашиваться в оттенки багрового.
И когда рухнувшая глыба пригвождает его тело к земле, он еще успевает понять, что все-таки проиграл.
Пробуждение оказалось неожиданным, мгновенным. Хлаш лежал на твердом, но застеленном мягким матрасом топчане в маленькой светлой комнате. Странно — солнечные лучи, пробивающиеся сквозь плотно прикрытые шторы, шли под небольшим углом вверх. Такое он уже видел — в хижине для медитаций. Узкая Скала в родных Песчаных горах вздымалась над далекими равнинами по крайней мере на семьсот саженей, и заходящее за горизонт солнце вот так же светило снизу в окна.
Он осторожно поднялся на ноги, опасаясь какого-нибудь подвоха, подошел к окну и рывком отдернул занавесь.
Так и есть.
Неведомые, но искусные строители пробили окно в скале на невообразимой высоте. На другой стороне широкого ущелья возвышалась, уходя далеко вверх, гладкая каменная стена. Далеко-далеко внизу в мглистой дымке угадывались острые вершины других скал, поменьше. Солнце почти касалось горизонта, огромный красный шар готовился утонуть в морских волнах. Небо полыхало оттенками зеленого и оранжевого, отдельные облачка лишь подчеркивали его чистоту. У Хлаша невольно захватило дух. Красота окружающего мира настолько не вязалась... с чем?
Как он мог забыть! Они попались в ловушку в логове безжалостного врага. Они в плену, и неизвестно, что с ними намерены сделать. Где остальные? Что за место? Тролль осторожно толкнул прозрачную пластину, закрывающую оконный проем, потом постучал по ней когтем. Казалось, он ощупывает камень, настоящий камень. Ни малейшего дуновения воздуха от рам, сливающихся с окружающей стеной. Насколько он мог видеть, скала под окном уходила отвесно вниз. Наверняка она еще и обтесана так, что ползти по ней не получится — сорвешься. Даже если выбить пластину, без снаряжения спуститься вниз невозможно, разве что крылья отрастишь.
