Евгений Лотош
Делай что должно
Зелено-голубая планета неторопливо, как ей и положено, вращалась вокруг своей оси, а заодно и вокруг одинокой звезды посреди вечного мрака. На восточном материке солнце уже заходило за горизонт, и лиственные леса в долинах покрылись предвечерними сумерками. Удлинившиеся тени мягко покрывали изумрудную траву заливных лугов, поверхность рек покрылась мгновенными всплесками — в них играла рыба, охотившаяся на вылетевших сегодня шестикрылых бабочек-однодневок. Зайцы, пугливо озираясь по сторонам, спешили добраться до своих тайных логовищ, пока тьма, населенная страшными чудовищами — волками и совами — не накрыла их, предательски отупляя чувства, обрекая на жестокую расправу голодным хищникам. Подчиняясь своей натуре, дневные охотники, зевая во всю пасть, забивались поглубже в кусты и норы, чтобы забыться неверной дремотой, в то время как ночные, досматривая последние сцены предвечерних снов, чутко подергивали носами и нервно вздрагивали крыльями, предвкушая вкус свежей крови.
Только один хищник не думал оставить хотя бы на время свою непрестанную охоту.
Только человек умеет убивать и днем, и ночью.
Склонившись над картой в легком штабном шатре, генерал сделал резкий жест рукой, отдавая приказ сигнальщику. В воздухе над ставкой засверкали вспышки. Повинуясь приказам офицеров, измученные дневными боями отряды панцирной пехоты отхлынули от стен осаждаемого Зерапона, унося с собой чудом уцелевшие штурмовые лестницы и тяжело толкая последний таран, ошпаренный кипящей смолой. Солдаты брели в сторону недалекого леса, предвкушая ужин и жесткую, но все же постель, а иные — палатку лекаря, чья благодатная Сила давала облегчение от ноющих ран. Боевые маги отступали последними, поддерживая незримые щиты, отклоняющие стрелы. Из леса выдвигались тяжелые катапульты, подталкиваемые огромными шерстистыми животными, которых выходцы с заснеженного севера называли элефантами. Ломовые лошади, прядая ушами и опасливо посматривая в сторону громыхающих катапульт, тащили телеги, доверху наполненные ядрами с колдовским огнем. Командиры ночных диверсантов внимательно оглядывали могучие бастионы твердыни в поисках новых щербин, трещин и прочих лазеек, через которые неслышный и невидимый одиночка мог бы пробраться внутрь. Линзы их биноклей припорашивал слой пыли, чтобы отблеск закатных лучей не приманил ненароком огненный шар, пущенный со стены колдуном-защитником.
Невдалеке от лагеря осаждающих дотлевали последние угли зажженного два дня назад хуторка. Мертвые глаза хозяина и его жены уже не глядели остекленело на остатки могучих, на века сложенных стен усадьбы. В первый же день их расклевали вороны, а ночью лесные крысы довершили дело, обглодав лица и прикушенные в смертной муке языки. Сейчас только пара грифов, полуприкрыв глаза, молча ожидала, пока жизнь окончательно уйдет от подвешенного накануне на дереве за большие пальцы рук тела девушки с вырезанными грудями.
Станция заметила характерную сигнатуру трансграничного перехода уже давно, примерно семьдесят планетарных дней назад. Подчиняясь протоколу, она открыла для новоприбывшего канал трансляции, напомнила о правилах поведения на чужой игровой площадке и уведомила Стратега о появлении зрителя. Реакции не последовало ни с той, ни с другой стороны. До сего момента Станция фиксировала лишь интенсивное использование своих сенсорных массивов вокруг планеты, но полностью игнорировала его: методы изучения оставались пассивными, задействовали только ее разрешенные интерфейсы и правила не нарушали. Однако сейчас канал связи с новоприбывшим вдруг активировался, и по нему пришла команда — одна-единственная, но вполне достаточная для запуска механизма, бездействовавшего от сотворения мира. Станция не удивилась внезапной смене поведения гостя. Ее разум, жестко ограниченный Конструктором стандартной первой категорией, вообще не умел испытывать эмоции. Она отправила Стратегу соответствующее уведомление, создала роль Тактика и активировала Зов.
Специализированный фантом атмосферного класса возник у поверхности планеты. Его управляющее ядро зависло над неторопливым ручьем в случайно выбранной точке стартовой зоны. К югу располагался небольшой торговый город, классифицированный в реестре как одна из оптимальных стартовых позиций. Зов создал поисковый эффектор, накрывающий стокилометровый радиус, и уже начал сканировать местность в поисках кандидатов, но замер: канал связи с новоприбывшим снова активировался, и по нему пришел категорический запрет. Игрок отказывался от стандартной программы. Он сам указывал, кого следует избрать, не оставляя выбор на волю случая и равнодушного искина. Вскоре Зов получил ясно сформулированные критерии поиска. Несколько минут фантом методично прочесывал пространство в поисках подходящих объектов. Затем, выбрав цели и получив подтверждение, он начал создавать точки принуждения. Следуя ускоренному сценарию, он намеревался призвать героев к делу как можно быстрее.
В северном полушарии стояло раннее лето года шестьсот двадцатого по летоисчислению империи Майно.
Часть первая. В город за покупками
День первый. Восточные земли Всадников
Телевар, крякнув от натуги, подхватил в руки сразу весь жбан кваса и надолго приложился к нему. Квас отдавал мятой, приятно пощипывая язык и охлаждая горло. Пожилой тысячник, не переводя дух, глотал и глотал холодную влагу, чувствуя, как приятной тяжестью надувается живот, растягивая кожаный ремень с бронзовыми накладками. Наконец он понял, что еще немного — и квас польется из горла наружу, как из переполненного кувшина. С сожалением оторвавшись от напитка, темник бухнул жбан обратно на лед и шумно выдохнул застоявшийся в легких воздух. Затем неспешно, с сознанием собственного достоинства, он выбрался из погреба на двор.
Солнце стояло почти в зените. Его яркие лучи заливали двор с разомлевшими курами, кое-как разгребавшими тяжелую пыль в поисках затерявшегося зернышка, выпавшего из конской торбы. Лохматая собака, валяясь в куцей тени резного крыльца, с тоской поглядывала на них и мечтала о зимних сугробах. Отрок с короткой пикой откровенно маялся на ответственном посту у входа в терем, не обращая никакого внимания на появление высокого, хоть и отставного, начальства. Он старался половчее укрыться от светила под нависающим козырьком кровли, размазывая по лицу воду, текущую из намоченного в поилке подшлемника.
Тысячник с отвращением плюнул при виде такого непотребства.
— Что за молодежь пошла! — мрачно пробормотал он себе под нос. — Вот то ли дело мы в молодости...
Несколько секунд он раздумывал, не вздрючить ли молодца как следует, но томящая жара и возраст быстро взяли верх над возмущением. Безнадежно махнув рукой, Телевар поковылял через двор к конюшне.
Осторожно приоткрыв боковую дверь, он нерешительно заглянул внутрь. В следующий момент с резвостью, которую трудно заподозрить в его дряхлеющем расплывшемся теле, темник выдернул голову из щели, с трудом устояв на ногах. Впрочем, мало кто осудил бы его за такую поспешность, ибо ничто так не бодрит человека, как просвистевшая в двух пальцах от носа стрела. Тот факт, что ее наконечник был старательно затуплен, ничуть не умалял реакцию старого воина. Поди ж ты, разбери в полумраке, чем в тебя стреляют — тупым или острым! Выбьют глаз — поди разбирайся потом.
— Килимер, ешь тебя мухи с комарами! — гаркнул Телевар во всю глотку так, что с плетня взвилась в воздух насмерть перепуганная ворона. — Сколько раз говорить — не ставь мишень рядом с дверью! Вот я руки-то тебе оборву под самый корень, тогда узнаешь!
Дверь конюшни тихо скрипнула, приотворяясь, и солнечный луч упал на показавшееся изнутри конопатое лицо мальчишки. На лице гуляла подобающая ситуации смущенная улыбка, но в глазах играли озорные искорки. В руках мальчишка сжимал небольшой охотничий лук.
— Прости, господин Телевар, — смущенно потупился он, — но Теомир сказал, что так удобнее...
— Ну да, а то он всех лошадей под шумок бы перестрелял, — вышедший из сумрака юноша лет шестнадцати дал пацану шутливого подзатыльника. — Знаешь, господин Телевар, Килик с десяти шагов в мишень попасть не может, чуть Стрелке глаз не вышиб.
На сей раз парнишка смутился по-настоящему, опустил голову и начал ковырять босой ногой утоптанную землю. Теомир насмешливо покосился на него.
— Учишь его, учишь, а все без толку. Лук натягивает, а в глазах прямо-таки речка отражается. Что ты с постреленком сделаешь! — Юноша опять несильно дернул Килимера за вихры. — Хоть розгами его пори, негодника...
— Все бы вам пороть, — сумрачно сказал негодник Килик, засовывая палец в нос. — Справились с маленьким, да? Небось сам сколько учился...
— Ладно, беги передохни, — рассмеялся Теомир, легонько поддав нерадивому ученику коленом под зад. — Жара вечерком спадет, продолжим на свежем воздухе. Завтра начнем с седла стрелять.
Паренек благодарно блеснул в его сторону глазами и дробно простучал босыми пятками по земле, лихо перепрыгнув коновязь. Тысячник кинул в его сторону неодобрительный взгляд, но Килимер уже скрылся в клубах пыли.
— Господин темник, ты хотел меня видеть, да?
— Балуешь ты братца, — хмуро проворчал Телевар, — ох, балуешь. Розгами не грозить надо, а пороть как следует, тогда будет толк. Десять лет стукнуло — и до сих пор толком стрелять не умеет. Хотел я тебя видеть... да не только я. Пошли в терем, разговор есть.
Он сплюнул тягучей слюной на землю, отгоняя вновь вставший перед внутренним взором жбан с квасом, и двинулся к крыльцу дома. Легконогий Теомир обогнал его, прыгая через три ступеньки, и почтительно распахнул перед стариком дверь. Отставной командир, польщенный оказанным уважением, важно прошествовал внутрь, на ходу закручивая поседевший ус. Хорошие дети у Теомены, подумал он с удовольствием. Старший, во всяком случае. Надо наведаться к ней, свежего пива отведать... Он неторопливо прошествовал в горницу и с размаху сел на жалобно заскрипевшую скамью.
— Вот, Петромир, привел тебе парня, — прогудел он в сторону друга, задумчиво глядящего в окно. — Думаю, сойдет для дела. Только с кашей его сразу не ешь, пожалей добра молодца, — он кинул почему-то ехидный взгляд на вошедшего в комнату и в пояс поклонившегося гостю Теомира.
Головной, невысокий сухощавый мужчина с тремя красными нашивками на плече, повернулся к заметно смутившемуся, как минутой раньше Килик, юноше и с минуту внимательно его рассматривал. Лицо Теомира медленно наливалось краской под внимательным взглядом немигающих глаз гостя, кулаки заведенных за спину рук непроизвольно сжались. Однако он упрямо выдерживал подобающую позу. Наконец головной хмыкнул и сказал в пространство:
— Ладно, сойдет. Как зовут? — обратился он к парню.
— Теомир, Всадник третьего десятка седьмой сотни пятой тысячи, господин головной, — дребезжащим от подавленного волнения голосом отрапортовал тот, с трудом сглатывая слюну. Телевар знал, что Теомир впервые стоял перед командиром такого высокого ранга. Судя по лицу, про себя парень на все корки клял троюродного дядюшку, без предупреждения кинувшего его в прорубь, а также мучительно пытался вспомнить, не требуется ли приветствовать гостя такого ранга как-то по-особому и как казнят опростоволосившихся. — Сын Теомены-Искусницы и Ивомира... Готов выполнять приказы господина головного!
— Молодец, что готов, — слегка усмехнулся Петромир. — Да ты садись на лавку, в ногах правды нет. Расслабься, паренек, не на параде, и резать тебя на куски за невежество никто не станет. Да сядь ты, что колом вытянулся у входа! — слегка повысил он голос, заметив, что Теомир не реагирует. Тот, опомнившись, осторожно опустился на скамейку, во все глаза глядя на надтысячника. — Как там отец, здоров?
— Все хорошо, господин головной, — напряженно ответил юноша. — Дом себе рубит, вчера вот в лес на охоту ушел... Не может он более на коне сидеть, — добавил он извиняющимся тоном.
— Охота — это замечательно, — задумчиво покивал головной. — Ты-то сам как, охотишься? Какого зверя бьешь?
— Зимой на закатных кочевьях бил белок, господин Петромир, — осторожно ответил Теомир, бросая на гостя недоуменный взгляд. — Зайцев там на мясо, куропаток... Однажды свинью завалил...
— Ага, а потом от кабана полдня на дереве прятался, — встрял в разговор Телевар. Теомир осекся на полуслове, а тысячник, развалясь на лавке, продолжал:
— Не парень, красна девица прямо. Косуль не бьет — жалко, говорит, я лучше зайцев настреляю побольше. На фазанов, случалось, глаза вылупит, нет, чтобы подстрелить парочку...
— Погодь, Телеша, — негромко бросил головной. Сейчас осекся сам тысячник. — Говоришь, белок бьешь? Значит, из лука так стреляешь, чтобы шкурку не портить?
Приободрившийся Теомир кивнул. Он действительно три сезона подряд учился попадать белке стрелой в глаз, чтобы не портить шкурок, стыдливо забрасывая в густой кустарник жертв своих неудач. Только последней зимой он начал гордо приносить из леса тушки древесных грызунов, убитых по всем правилам.
— Отменно, — резюмировал Петромир. — Что еще понимаешь в воинском ремесле? Конем и копьем владеешь, даже не спрашиваю, иначе какой ты Всадник... Самострел? Меч? Топор? Праща? Аркан? Ножи метательные?
— Копьем орудую неплохо, — осторожно ответил Теомир, с подозрением поглядывая на шумно сопящего на лавке друга семьи. Впрочем, тот, видимо, комментировать больше не собирался, хотя и мог. — Мечом махать пробовал. Аркан метать умею, но не очень хорошо. Звезды кидаю на пятнадцать с лишком саженей...
— Звезды? — удивленно приподнял бровь головной. — Что за звезды такие?
— Обычные звезды, метательные, — торопливо пояснил парень. — Я тут раз помог страннику в лесу от волков отбиться... кажется...
— Что — кажется? — с улыбкой спросил головной. — Что от волков отбился или что помог? Ладно, понял. Показать можешь?
Теомир с готовностью вскочил с лавки. Запустив пальцы в потайной кармашек на поясе, он выхватил оттуда тускло блеснувшую шестиконечную звезду из серого металла и махнул рукой, странно подвернув кисть. Раздался едва слышный свист рассекаемого воздуха, и звезда с тихим звоном вонзилась в бревна противоположной стены. Теомир махнул рукой еще раз, и вторая звезда возникла в стене чуть выше первой.
— Вот так, — с гордостью сказал он. — Я пять штук за три стука сердца швыряю. Показать?
— Не надо, — задумчиво покачал головой Петромир. — Верю. Ладно, думаю, в обиду себя не дашь. Возьми свои звезды и сядь. — Он дождался, пока Теомир выполнит приказ. — Ты в город ездил когда?
— В Столеград? — удивился юноша. — Ездил, раза три или четыре, мы туда коней водили с Теле... господином тысячником. А что?
— Мальчик, пока спрашиваю я. Усек? — взгляд головного на мгновение стал жестким и угрожающим. — Я не про Столеград говорю. Про Купчище. Был?
— Н-нет, — слегка заикнулся снова смущенный мгновенной отповедью Теомир. — Не довелось. Он же неблизко отсюда, верст семьдесят к востоку, а я раньше к западу кочевал...
— Сто с лишком, — уточнил надтысячник. — Ну и хорошо, что не довелось, свежий взгляд нам не помешает. И то, что лошадей водил, тоже хорошо.
