— Ох, Боже, — произнесла она и прикрыла ладонью рот, боясь, что если рассмеется, то это превратится в истерику.
Пес поднял на нее свои желтые в свете свечи глаза, облизнулся и легонько повилял хвостом.
— И что же мне делать? — спросила она Ролло. — Тебе-то хорошо: ты можешь бегать вслед за ним весь день и делить с ним постель по ночам, и никто тебе и слова не скажет.
Почувствовав слабость в коленях, Рейчел уселась на табуретку и ухватилась за густой мех на загривке собаки.
— Что он хотел сказать? — спросила она у пса. — 'Я боюсь, а вдруг ты погибнешь из-за того, что любишь'? Неужели он считает меня одной из тех дурочек, которые чахнут, и падают в обморок, и бледнеют от любви, вроде Эбигейл Миллер? Она ведь и не собирается действительно умирать ради кого-нибудь, не говоря уж о своем бедном муже. — Рейчел посмотрела на Ролло и встряхнула мех на его шее. — И что он имел в виду, целуя ту вульгарную особу, — прости мне, Господи, отсутствие доброжелательности, но правду нельзя игнорировать — и меньше чем через три часа поцеловав меня? Скажи мне! Что все это значит?
Рейчел отпустила пса, который, дружелюбно лизнув ей руку, молча выбежал из палатки, без сомнения, чтобы передать ее вопрос своему сердитому хозяину.
Нужно поставить кипятиться кофейник и сделать что-нибудь на ужин: голодный и замерзший Дэнни скоро вернется из больничной палатки. Но Рейчел продолжала сидеть, уставившись на пламя свечи и гадая, ощутит ли она огонь, если проведет по нему рукой.
Вряд ли. Когда Йен коснулся ее, все тело внезапно воспламенилось, будто факел, вымоченный в скипидаре. И оно по-прежнему пылало. Чудо, что ее рубашка еще не загорелась.
Рейчел знала, что он за человек. Йен не делал из этого секрета. Мужчина, который живет насилием и несет его внутри себя.
— Но ведь и я использовала его, когда мне это понадобилось, правда? — спросила она свечу.
Поведение, не достойное квакера. Ты не согласилась довериться милости Божьей, и не желала принимать Его волю. Ты не только потворствовала насилию и поощряла его, но и подвергла душу и тело Йена Мюррея огромной опасности. Нет, какая польза в том, чтобы игнорировать правду?
— Хотя, если уж быть до конца честной, — с вызовом сказала она свече, — уверена, что Йен в равной степени сделал это для Дэнни, как и ради меня.
— Кто сделал что?
Сначала в палатке показалась голова ее брата, который моргнул и, зайдя внутрь, выпрямился.
— Ты не помолишься обо мне? — вдруг попросила Рейчел. — Я в огромной опасности.
Дэнни уставился на нее немигающими за стеклами очков глазами.
— И правда, в опасности, — медленно проговорил он. — Хотя я и сомневаюсь, что молитва тебе поможет.
— Как, неужели у тебя не осталось веры в Господа?
Рейчел говорила резко, еще сильнее испугавшись при мысли, что все, что брат видел за последний месяц, могло просто сломить его. Она боялась, что ее собственная вера значительно поколебалась, но надеялась на веру Дэнни, которая станет для нее щитом и укрытием. Но если и та исчезнет...
— О, вера в Бога бесконечна, — улыбнулся он. — А вот в тебя? Не настолько большая.
Дэнни снял шляпу и повесил ее на гвоздь, который сам и забил в стойку палатки. Затем проверил, застегнут ли входной клапан на ночь.
— Когда я шел домой, то слышал, как выли волки, — заметил он. — Причем, ближе, чем хотелось бы.
Дэнни сел напротив сестры.
— Йен Мюррей? — напрямик спросил он.
— Откуда ты знаешь? — ее руки дрожали, и Рейчел раздраженно вытерла их о передник.
— Я только что встретил его пса, — Дэнни с интересом разглядывал сестру. — Что он тебе сказал?
— Я... ничего.
Дэнни недоверчиво выгнул одну бровь, и Рейчел сдалась.
— Не слишком много. Он сказал... что я люблю его.
— А ты любишь? — спросил Дэнни, совсем не удивившись.
— Как я могу любить такого мужчину?
— Если бы не любила, то не думаю, что просила бы меня помолиться о тебе, — указал он. — Ты бы просто прогнала его прочь. А на вопрос 'как?' я вряд ли смогу ответить... хотя, полагаю, что он и так был риторическим.
Несмотря на смятение, Рейчел рассмеялась.
— Нет, — сказала она, разглаживая передник на коленях. — Я в прямом смысле задавала вопрос. Больше, как... Ну, можно ли сказать, что Иов чисто риторически спрашивал у Бога, что Он думает? Я в этом смысле спрашивала. (В Книге Иова сам праведный Иов Многострадальный напрямую спрашивает у Бога, например, так: 'Вот мое желание, чтобы Вседержитель отвечал мне', (Иов, гл. 31). — прим. пер.)
— Задавать вопросы Богу — дело опасное, — ответил ее брат вдумчиво. — Ты получаешь ответы, но, как правило, они заводят тебя в причудливые места.
Дэнни снова ей улыбнулся — на сей раз нежно и с таким сочувствием, что Рейчел отвела глаза.
Она сидела и, собирая пальцами передник в складочки, прислушивалась к крикам и пьяному пению, которые раздавались в лагере каждую ночь. Рейчел хотела заметить, что ничто уже не будет казаться более причудливым, чем два квакера посреди армии, и даже ставшие ее частью. Но ведь именно заданный Дэнни вопрос к Богу и привел их сюда, а Рейчел не хотелось, чтобы брат думал, будто она его винит.
Вместо этого она подняла глаза и серьезно спросила:
— А ты когда-нибудь влюблялся, Дэнни?
— О, — произнес он и опустил взгляд на свои собственные руки, которыми уперся в колени. Дэнни по-прежнему улыбался, но улыбка изменилась — стала мечтательной, как будто он увидел что-то мысленным взором. — Да. Думаю, да.
— В Англии?
Дэнни кивнул.
— Да. Хотя... Мне не следовало.
— Она... она не из квакеров?
— Нет, — мягко ответил он. — Не из квакеров.
В каком-то смысле это стало облегчением: Рейчел боялась, что брат влюбился в женщину, которая не захотела покинуть Англию, а он почувствовал себя обязанным вернуться в Америку ради сестры. Однако, поскольку все это касалось ее собственных чувств к Йену Мюррею, это не предвещало ничего хорошего.
— Сожалею насчет жира, — вдруг сказала она.
Дэнни моргнул.
— Жира?
— Друг Мюррей сказал, что для чьей-то задницы. Пес всё съел.
— Пес съел... О, собака съела жир, — губы Дэнни дернулись, и он медленно потер пальцы о пальцы. — Не переживай, я нашел немного.
— Ты голоден, — тут же сказала Рейчел и поднялась. — Вымой руки, а я поставлю кофейник на огонь.
— Было бы хорошо. Спасибо, Рейчел. Рейчел... — Дэнни замялся, но он был не из тех, кто избегает говорить напрямую. — Друг Мюррей сказал тебе, что ты любишь его... Но не о том, что он тебя любит? Кажется... это довольно странный способ выражать чувства, правда?
— Правда, — ответила она тоном, означающим, что она не желает обсуждать странности Йена Мюррея.
Рейчел даже пытаться не хотела объяснять Дэнни, что Йен Мюррей не выразил чувства словами, потому что ему и не нужно было. Воздух вокруг нее до сих пор вибрировал от его жаркого заявления. Хотя...
— Но, возможно, он и признался, — медленно произнесла она. — Он сказал мне кое-что, но не по-английски — и я не поняла. Ты не знаешь, что может означать 'мо кри-игьхе'?
Дэнни на миг нахмурился, а затем его лоб прояснился.
— Должно быть, это язык Хайленда — то, что они называют гэльским, я думаю. Нет, я не знаю, что это значит... Но я слышал, как друг Фрейзер говорил это своей жене в таких обстоятельствах, что было ясно: это слово означает глубокую... привязанность.
Дэнни кашлянул.
— Рейчел, ты хочешь, чтобы я с ним поговорил?
Ее кожа все еще пылала, лицо горело, как в лихорадке, но при этих словах Рейчел показалось, будто кусок льда вонзился в ее сердце.
— Поговорить с ним, — повторила она и сглотнула. — И сказать ему... что?
Рейчел нашла кофейник и мешочек с жареными желудями и цикорием. Насыпав горсть темной смеси в ступку, она принялась толочь их с такой силой, будто там было полно змей.
Дэнни пожал плечами, наблюдая за сестрой с любопытством.
— Ты сломаешь эту ступку, — заметил он. — А что до того, что ему сказать... Ну, это ты должна решить, Рейчел.
Дэнни по-прежнему напряженно смотрел на нее, но теперь серьезно, без тени юмора.
— Я попрошу его держаться от тебя подальше и впредь никогда с тобой не заговаривать, коли ты хочешь этого. Или, если предпочтешь, я могу заверить его, что твоя расположенность к нему является только дружбой, и он должен воздержаться от дальнейших заявлений.
Рейчел высыпала смолотую смесь в кофейник и добавила воды из котелка, который висел на стойке палатки.
— Это единственные варианты, которые ты видишь? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
— Сестрица, — очень нежно произнес Дэнни, — ты не сможешь выйти замуж за такого мужчину и остаться квакером. Ни одно Собрание не примет такой союз. И ты это знаешь, — он мгновение помолчал и добавил: — Ты ведь попросила меня за тебя помолиться.
Рейчел не ответила и, не взглянув на брата, развязала полог у входа и вышла наружу, чтобы вскипятить кофейник. Но перед тем как поставить его на огонь, пошевелила угольки и добавила дров. Воздух заалел, освещенный дымом и огненным маревом от тысяч мелких костров — таких же, как у них с Дэнни. Но наверху ночь простиралась черная, ясная и бесконечная, и свой холодный огонь в ней зажигали звезды.
Когда Рейчел вернулась в палатку, ее брат что-то искал под кроватью и при этом бормотал.
— Что такое? — спросила она, и Дэнни попятился, держа в руках небольшой ящик, в котором обычно лежали их съестные припасы — только сейчас их там не было. Осталось лишь несколько сырых желудей и одно яблоко, обгрызенное мышами.
— Что? — повторила Рейчел в ужасе. — Куда подевалась еда?
Явно злющий и с пылающими щеками, Дэнни сильно потер костяшками пальцев по губам, а потом ответил:
— Какой-то презренный сын... Белиала... (сатаны, — прим. пер.) разрезал палатку и все забрал.
Вызванный этой новостью поток ярости был почти желанным, потому что позволил переключиться и выплеснуть чувства.
— Да чтоб этот... этот...
— Без сомнения, — сделав глубокий вдох и пытаясь успокоить себя, сказал Дэнни, — он был очень голоден. Бедная душа, — добавил он тоном, в котором явно отсутствовало снисхождение.
— Если и так, он мог бы попросить, чтобы его накормили, — огрызнулась Рейчел. — Он самый обыкновенный вор, — и топнула ногой, кипя от злости. — Что ж, значит, я пойду и попрошу еды. Смотри за кофе.
— Если только из-за меня, то не стóит, — запротестовал Дэнни, но как-то вполсилы: Рейчел знала, что он ничего не ел с самого утра и просто умирал с голоду. Это она ему и сказала, глядя на него широко раскрытыми глазами.
— Волки... — начал было он, но Рейчел уже надевала свою накидку и натягивала чепец.
— Я возьму факел, — уверила она брата. — И сильно не повезет тому волку, который решится выйти ко мне в моем теперешнем состоянии духа, уверяю тебя!
Схватив свою сумку для сбора трав, Рейчел быстро вышла наружу до того, как Дэнни успел спросить, куда она собирается идти.
ОНА МОГЛА ПОЙТИ в дюжину других стоянок поблизости. Озадаченность и подозрительность по отношении к Хантерам улеглись после приключений Дэнни в качестве дезертира, да и у Рейчел установились сердечные отношения с несколькими женами ополченцев, которые жили по соседству.
Она могла бы сказать себе, что ей неловко тревожить их так поздно. Или что ей интересно услышать последние новости о капитуляции — друг Джейми, как правило, присутствовал на переговорах и рассказал бы ей все, что позволялось. Можно было притвориться, что она хотела получить совет Клэр Фрейзер в отношении маленькой, но причиняющей боль бородавки на большом пальце ноги, а заодно и еды попросить — так же удобнее.
Но Рейчел была честной девушкой и не стала называть себе ни одной из этих причин. Она направлялась к стоянке Фрейзеров, словно туда ее тянуло магнитом — и звали этот магнит Йен Мюррей. Отчетливо понимая это, Рейчел считала свое поведение безумным — но не могла поступить иначе, как не в состоянии была изменить цвет своих глаз.
Что она собиралась сделать, сказать или даже подумать, если увидит его, Рейчел даже представить себе не могла, но все равно продолжала идти, спокойно, словно на рынок. Как путеводная звезда, ее факел отбрасывал свет на утоптанную грязь тропинки, и на бледном холсте палаток, мимо которых она проходила, вырисовывалась ее собственная тень, огромная и причудливая.
ГЛАВА 68
ВАНДАЛ
Я РАЗЖИГАЛА КОСТЕР, когда услышала медленные шаги. Повернувшись, я увидела, как, заслоняя луну, ко мне быстро приближается массивная фигура. Я попыталась убежать, однако ноги просто не слушались. Я попробовала закричать, но, как во всех самых жутких ночных кошмарах, крик застрял в глотке, и я подавилась, а из горла вырвалось лишь тоненькое сдавленное 'и-ип'.
Чудовищная сгорбленная фигура, которая выглядела как человек, только без головы, крякнув, остановилась рядом со мной, после чего с коротким свистом и глухим шумом что-то тяжело упало на землю, отчего мне под юбки залетел холодный воздух.
— Я принес тебе подарок, Сассенах, — сказал Джейми, улыбаясь во весь рот и вытирая пот с подбородка.
— По... Подарок, — слабо повторила я, глядя на здоровенную кипу... чего? Что такое он уронил на землю к моим ногам? А потом я почуяла запах.
— Шкура бизона! — воскликнула я. — О, Джейми! Настоящая бизонья шкура?
Никаких сомнений. Слава Богу, животное убито давно, хотя специфический запашок обладателя шкуры по-прежнему ощущался — даже на холоде. Я упала на колени и пробежалась по меху руками: хорошо выделанная, гибкая и относительно чистая шкура. Шерсть жесткая, но без комьев грязи и навоза, колючек и других атрибутов, которые обычно присутствовали на живых бизонах. Огромная. И теплая. Восхитительно теплая.
Я просунула озябшие руки внутрь и ощутила все еще сохранившееся там тепло тела Джейми.
— О, — выдохнула я. — Ты ее выиграл?
— Да, — гордо ответил Джейми. — У одного из английских офицеров. Достойный игрок, — честно добавил он, — но ему не повезло.
— Ты играл с английскими офицерами? — я беспокойно оглянулась в направлении британского лагеря, хотя отсюда его все равно не было видно.
— Только с одним. С капитаном Манселом. Он пришел с последним посланием от Бергойна и был вынужден ждать, пока Бабуля переварит ответ. Ему посчастливится, если до ухода его не обчистят до костей, — добавил Джейми без всякой жалости. — Худшего невезения в картах я никогда не видел.
Поглощенная изучением шкуры, я почти не слушала.
— Изумительная! Она огромная!
И правда огромная: добрых восемь футов в длину (2,44 м. — прим. пер.), и довольно широкая, чтобы два человека могли, свернувшись, лежать в ее тепле — если только они были не против спать рядышком. А от мысли о том, чтобы после стольких ночей дрожания под изношенными одеялами заползти в это обволакивающее укрытие, теплое и уютное...
Джейми, похоже, думал о том же.
— Достаточно большая для нас двоих, — сказал он и очень нежно коснулся моей груди.
— О, в самом деле?
