Темные Комнаты

Перевезя к себе в Бель-Эйр, Магнуссен делает ему документы, и скоро открываются "Темные Комнаты", куда, кстати, и приходит работать лучшая часть берлинговского борделя. Узнав, что Бруно и Глэм переехали вместе с ним, Кейн дает им задание все-такиприсматривать за малышом на предмет паранормальности. И укатывает обратно в президентские люксы Вегаса прогуливать "Магнус".

— И представляешь, Стоун?! Я возвращаюсь на похороны любимого отчима, захожу в эти "Темные Комнаты" — причем совершенно случайно — и что я чувствую? Правильно! То самое! Ма-агия! Я-то знаю это чувство, мой дом много лет был напичкан этим вуду-шмуду... пока не вышел весь запас. — Кейн достал из-за пазухи небольшой медальон — из тех, в которые кладут локоны. — У меня ведь только пара волосков осталось, без них глаз не сомкнуть, чертова привычка...

— Неужели можно спустить в унитаз сразу несколько целых состояний? По волосинке?

Кейн добродушно рассмеялся.

— Может, я и не бизнесмен, но то, что растет на голове моего сына, позволит мне все на свете до конца дней. Эта уличная блядь Глэм, естественно, сразу отработала свою ложь. А Бруно? Вместо того чтобы покаяться, вздумал когти выпускать! За то и поплатился... гм... головой.

Каламбур так понравился Кейну, что он снова широко улыбнулся.

— Это ты о том, что он перебил твоих ребят? А ты видел, что они сделали с Глэм?

— Мне нет дела ни до "моих ребят", как ты их назвал, ни до черной шлюхи. Будем откровенны, если бы не Глэм и ее фальшивая прядь, я мог бы обрести сына еще два года назад. Они меня киданули и наказаны. Хотя не вижу повода перед тобой отчитываться, Стоун.

"Тогда почему ты просто не пришел и не забрал Дэшила, сразу как все понял? — вертелось у меня в мозгу. — Ты же, черт побери, невероятно крут, и пусть их дом — крепость, но что-то можно было придумать? Почему пришлось сначала убить Глэм, потом убить Бруно, принести на порог его голову?.. Зачем этот прессинг?"

— Значит, денег правда не бывает слишком много? — спросил я.

— Ты об этом никогда не узнаешь. В особенности — если и дальше будешь заставлять меня ждать. Где тело?

Открылась дверца машины, и все как по команде повернули головы.

— Вот, — сказал я.

Дэшил вышел, придерживаясь за дверцу, потом за капот. Он еле двигался, лицо стало прозрачным до синевы, а глаза заняли большую его часть. Кейн замер чуть ли не с открытым ртом, но потом напряженно засмеялся.

— Боже мой, не устаю удивляться! Какой у меня красивый сын, охренеть можно! Я и не думал, что так получится.

— Дэш, — сказал я тихо.

— Все хорошо, — он едва шевелил губами, — не беспокойтесь, детектив Стоун...

Он медленно пошел к Кейну, и метрах в двух тот его остановил. Дулом пистолета.

— Стой, где стоишь.

Дэшил послушно остановился у большого камня, опершись о него спиной. Мы стояли треугольником — я, он и Кейн, и в смысле обзора это было двояко. Я мог видеть их обоих, но и Кейн видел нас.

— Не наводи на него пушку, — сказал я. — Ты же знаешь правила.

В глазах Кейна мелькнула неуверенность, на мгновение, но я понял одно — мы живем в мире, где все возможно. И не все обязательно правда.

— Ну, ты же понимаешь, о чем я? Если ты его убьешь, все, что осталось, потеряет силу. Он должен умереть сам. Ты же это знал?

— Конечно, знал, — ответил Кейн с досадой. — Как ты себя чувствуешь, малыш?

— Плохо, — сказал Дэшил.

Это "плохо" было разлито по его лицу мраморной бледностью, чернотой под глазами и алой полосой по кромке волос — она росла. Половина его лица была скрыта, но и второй половины хватало с лишком. Именно в этот момент я вдруг поверил, что, скорее всего, он не выживет. Что бы здесь ни произошло. Он умрет, и убил его я.

Кейн оглянулся. Да, он сообразительный — одно дело подать упакованный товар, а другое — ехать в машине с полуживым, но все еще монстром. Я лишь предположил, почему Кейн изначально не применил силу, и снова не ошибся — видимо, незадолго до смерти Бруно рассказал ему всю правду о его сыне, о том, как умерла Берлинг. Может, даже больше, чем рассказал мне. Но еще до этого, поручая своей матери срезать прядь волос, Кейн что-то почувствовал. Абсолютно интуитивно, спинным мозгом, как животное. Он чуял опасность и старался ее избегать. Попросту — он его боялся.

Я понимал, что сейчас Кейн не полагается даже на своих громил. Он мог приказать везти его мне — но не додумался. Не такой уж он и сообразительный.

Итак, Кейн оглянулся и деловито поинтересовался:

— Насколько плохо?

— Минут на десять...

— Ну, тогда подождем, если недолго. Что ж воздушком не подышать? К тому же не хочу, чтобы мой салон пропах этим убийственным смрадом. Знаешь, сын, — продолжал он, — с тех пор как на меня снизошел свет, я сильно изменился, да, Стоун помнит, каким я был. И когда я увидел твою мать — о, я почувствовал, что эта встреча изменит всю мою жизнь! Теперь нужно говорить — любопытство сгубило лайта... Увидеть такое существо у стен борделя, это ль не знамение? И она так волшебно пахла... сладко... хотя с ней было все равно, что трахать медузу. Я слышал, у тебя получается гораздо лучше. Не врут? Стоун, не врут? Да ладно, здесь все свои, скрывать нечего.

— Какой же ты ублюдок, — сказал я устало.

— Не хами, а то я могу передумать и насчет маленькой Стоун. Вообще твою породу лучше не разводить, не дай бог полицейскую династию долбаных бессребреников.

— Что значит "снизошел свет"? — спросил я.

— Да хрен их, лайтов, знает, — покачал он головой, не спуская глаз с Дэшила. — Не для ваших ушей, барышни, но когда я кончил, эта ангелица вдруг взорвалась, как коктейль Молотова. Я чуть не ослеп, думал, хана мне. А потом глаза открыл, а там...

— Ребенок?..

— Откуда ты знаешь? — изумился Кейн. — Ребенок, черт его дери! На полу. И орет, как резаный! Я с перепугу и слинял, даже не заметил, что у меня в руке... Потом как-то закрутилось все, я продавал по волосинке, играл... и понятия не имел, что почти двадцать лет малыш был у меня под самым носом и воспитывался буквально в моей семье.

— Ты никогда не относился к Берлинг как к семье. Иначе не послал бы ее на смерть.

— Не смей обвинять меня! — вдруг вспылил он. — Я не был уверен, что он мой, и уж конечно не знал, что это опасно! Волосы его мамаши можно было брать голыми руками, откуда я знал, что с ним будет по-другому!

— Так отчего же ты не взял их голыми руками?..

— Она сама вызвалась! — почти выкрикнул он. — Сама!

— Ты всегда был лживой и трусливой мелкой тварью, Клинт, — сказал я спокойно. — Считай, что ее убили твои же грязные гены. Но в любом случае, ты уничтожил мать Дэша, он — твою, вы квиты.

И в этот момент, когда до упора возмущенный Кейн отвлекся, переведя дуло пистолета на меня, Дэшил вдруг оказался прямо перед ним, лицом к лицу. Я даже не понял, так это быстро произошло — и готов был клясться, что не видел ни одного его шага. Быстрая перемотка.

Даже мне было видно, что Кейн переменился в лице, будто его сунули головой в ледяную воду. И не успел он даже ахнуть, а телохранители понять, что происходит, Дэшил его обнял.

Просто объятья сына и отца после долгой разлуки. Уроните слезу.

Ракурс был неудачный, да я и не горел бы желанием рассмотреть сцену в деталях. Волосы Дэшила не просто естественно коснулись Кейна. Они вдруг встрепенулись и обвили его голову черным коконом — на мгновение я представил, что именно увидел Бруно в кабинете Берлинг в миг ее смерти, когда эти волосы были в два раза длиннее. Как порыв ветра — только не было ветра. Хищно, дико, неестественно — просто очень, очень страшно...

Я не выдержал и отвернулся.

А потом Кейн начал кричать.

Он вопил не останавливаясь, и я даже не сразу понял, что его телохранители, в лучшем случае, валяются в отключке. Они видели больше меня. Наконец Дэшил отпустил его, мягко уложил на землю, а он продолжал вопить, будто его облили кислотой, хотя его лицо было в порядке. Он орал и дергался, закатив глаза до кровавых белков, словно ему снился очень страшный сон, бесконечный сон, непрекращающийся кошмар. Я подошел, Дэшил сделал шаг назад и чуть не упал мне на руки.

— Домой, — прошептал он. — Пожалуйста.

Я на миг зажмурился, жуткая сцена не покидала память, да еще поддерживаемая воплями Кейна.

— Я отвезу тебя в больницу.

— Блин, я что, непонятно говорю?!! — вдруг взорвался он, сдавленно, сквозь зубы, но это было еще хуже, чем если бы крикнул. — Отвези меня домой!!!

Без дальнейших пререканий я усадил его в машину. Потом по-быстрому забрал "трофей" Кейна из его раритетного "кадиллака" и, секунду подумав, поднял выпавший из его плаща мобильный. Ну да, дурак я. Но "скорую" для них вызвал.

* * *

Мой телефон валялся на сидении, и уже выезжая, я набрал Шор. Она ответила сразу же.

— Как дела, Стоун?

— Все хорошо. Дай мне Лекси.

— Она спит, я отвезла ее к себе. Когда ты будешь?

Ее голос был напряженным, будто она изо всех сил пыталась не спросить, что происходит. И правильно. Я еще не был готов ответить.

— Скоро, Шор. И спасибо тебе.

— Не за что, — ответила она, все тем же странным голосом. Будто действительно было не за что.

Дэшил молчал, свернувшись на заднем сидении, и от этого мне было не по себе. Я все время смотрел в зеркальце, стараясь уловить, дышит он или нет.

— Смотрите на дорогу, детектив Стоун, — сказал он наконец. — Я еще жив. И... простите меня за то, что я так резко...

— Я просто беспокоюсь.

— Спешить нет нужды, ведите осторожнее, лучше не трясите... Я доживу до дома, обещаю. Рассказывайте мне что-нибудь, — Дэшил с трудом сел и откинул голову на спинку сиденья. За это время кончики волос покраснели еще на полдюйма. — Расскажите про свою жену. Как вы познакомились?

Я проглотил комок и воспользовался веками как "дворниками" во время дождя. Видимость немного улучшилась. Наволочка со свитком красных волос лежала рядом на сидении, и я случайно коснулся их, переключая скорость, — ничего. Я погладил их одним пальцем, но они не шевелились. Хотя это ничего не означало.

— Ну... Когда я закончил полицейскую академию, мы здорово напились. Я помню все ровно до полуночи, а потом как отрезало. Но утром я проснулся у себя дома... и все бы ничего, если бы рядом со мной не спали две девушки.

Дэшил едва заметно приподнял бровь.

— Две?

— Совершенно верно. Ну, мы умылись, оделись, сидим на кухне, а я даже не помню, как их зовут! И вот одна из них, потрясающе красивая, сидит на диванчике, и знаешь, так сидит — колени вместе и чуть вбок наклонены. А Бри мне всегда говорила, что именно так сидят настоящие леди. И в этот момент я вспомнил, как ее зовут. Натали.

Он закрыл глаза, но не успел я испугаться, как услышал:

— А потом?

— Ну, потом свадьба, Александрия, наша жизнь... Натали все время ездила по командировкам, и я их почти не видел. Правда, иногда оставляла Лекси, и я тогда чувствовал себя самым счастливым человеком. Но однажды я вернулся домой, а там пусто. Натали забрала ее и написала записку, мол, она так больше не может, и в ее жизни для меня места нет...

— Вы сильно горевали?

— Сильно и долго, я пил, все было как в тумане... но потом она просто вернула Лекси. Будто вещь, вместе с бумагами на развод и опекунство. Лекси тоже не оказалось места в ее жизни. Просто я пришел домой, а там моя дочь. И бумаги с запиской. Традиционно.

Вот чего не думал, что расскажу об этом кому-то. Как просыпался ночью, и мне становилось до тошноты страшно, что это все сон. И Лекси нет в ее комнате. Как я приходил и смотрел на нее, мог целый час смотреть, а то и два.

— Ей было пять лет, уже большая, и она очень переживала. Я думал, это пройдет, мы ходили к детским психологам и всякое такое, но мне говорили, что она здорова, просто скучает по маме. В конце концов, недавно я попробовал увезти Александрию в родной город отца, маленький такой городок в Южной Каролине, хотел сменить обстановку. Но не прижились, мы с ней все-таки слишком городские. А за время нашего отсутствия здесь столько произошло...

— Я, — сказал Дэшил, не открывая глаз.

— Что?

— Я произошел. Надеюсь, теперь Лекси лучше.

— Ей лучше, Дэш. Поэтому тебе хорошо бы не умирать, чтобы не портить терапевтический эффект.

Он улыбнулся шутке, но не ответил.

Я вдруг поймал себя на том, что сделал круг и, похоже, что просто катаюсь. Может, это и по— детски, но теперь мне казалось, что чем дольше я затяну поездку, тем больше у нас будет времени. Он ведь сказал, что не умрет, пока мы не вернемся. Будь это в моих силах, мы бы не вернулись никогда, колесили так по ночному городу до конца времен.

— Дэшил! — позвал я, и он приоткрыл глаза, так медленно, будто каждая ресница весила тонну. — Твоя очередь.

— Рассказывать?..

— Да. Я хотел бы кое-что узнать... если ты можешь, конечно.

— Спрашивайте.

На самом деле я понятия не имел, о чем говорю, и, наверное, поэтому брякнул то, что брякнул. Может, будь у меня время подумать, я бы и рта не раскрыл.

— Как у тебя было в первый раз? В смысле убийство. Второй была Берлинг, я знаю, но кто первый?

— А Бруно вам не рассказал?

— Нет. Как-то не до этого было.

Дэшил обнял себя руками и с усилием выровнялся, чтобы сидеть прямо. Глаза его так и остались полуприкрытыми.

— Одна женщина, ее звали миз Донна. Фамилии не знаю. Я был не старше Лекси, и она случайно увидела меня у Агнес... Она хотела... — он сделал вдох, будто затрудняясь в выборе подходящих слов, — хотела меня усыновить. И ее муж, он тоже был не против.

— А Берлинг? Она — была против?

— Не знаю... — Дэш едва заметно пожал плечами. — Я убил миз Донну раньше, чем им пришлось поторговаться.

— Как ты это сделал?..

— Не уверен, что понимаю, — он поднес кончики пальцев к губам. — Она просто хотела поцеловать меня, а я просто ответил. Я показал ей сон. Это вышло само собой... можно даже сказать, что ее убил не совсем я. Мы. Но все это оправдания — я понял, что хотел этого, где-то очень глубоко я хотел этого и был рад, что она умерла.

Я кивнул. О чем тут говорить? Она просто оказалась...

— Она ведь просто оказалась плохим человеком, да?

— Но она была человеком, детектив Стоун. В отличие от меня. Как и Агнес, и мой отец. Глэм столько раз говорила мне, что это самооборона, и всем приходится убивать, что люди убивают друг друга каждый день из-за пустяков... А вот Бруно — понимал. Меня ведь не мучает совесть, как ужасно это ни звучит. Я боюсь не того, что сделал, а того, на что способен. И... это просто очень страшно, когда что-то в тебе радуется чужой смерти.

Я заткнулся, не собираясь спорить. Но потом не выдержал:

— Знаешь, Дэш... На моих руках тоже есть кровь, издержки профессии, и я не горжусь этим. Но эта самая работа давала мне возможность встречать немало людей, которые очень даже радовались чужой смерти и были готовы в любую минуту сорваться на техасскую резню бензопилой. Это были обычные люди. Без примесей. От и до.

Он повернул голову к окну, словно изучая свое отражение в стекле, и молчал несколько минут. И когда я очередной раз испугался этой длинной паузы, сказал: