Грации солнца. Приманка для зверя

Студёная вода, бьющая прямо из неведомых подземных глубин, на вкус оказалась прекраснее, чем все напитки, которые Маниус пробовал до этого (хотя пробовал он только воду, дешёвое вино, соки да хлебные закваски). Примус жадно глотал, набирая в ладони новые порции.

— Так ты простудишься, Эксул, — меццо-спрано прозвучало как-то лениво, не вызвав в душе изгнанника эмоций. Маниус поднял глаза на старейшую, присевшую на корточки с другой стороны родника.

— Это лучше, чем умереть от жажды, — ответил юноша, тем не менее прекратив пить, — и у этой воды чудесный вкус.

— Варвары верили, что она излечивает все хвори тела, — рассказала Анэ, подставив свой сосуд под поток. — К несчастью, они оказались правы лишь частично.

— Они умерли от болезни? — осведомился изгнанник.

— Та же эпидемия, возможно, убила твою мать, Эксул, — сказала старейшая, — но болезнь пришла уже после завоевания Нонии твоими соплеменниками.

— Говорят, что мыйо тоже не всегда жили в наших лесах, — осторожно спросил Маниус. В этот момент сосуд Анэ наполнился; древняя закрутила крышку.

— Да. Они пришли с неисследованных северных регионов.

Пресветлая встала и мотнула головой. Длинные, спадающие до юбки волосы, собранные в хвост тремя серебристыми зажимами, легли в тысячелетние ладони. Априка раскрыла зажимы, и волосы распустились, упав в ручей. Маниус увидел, что их длина примерно равна росту Анэ, если она вытянет руки вверх.

— А почему вы их не стрижёте? — сорвалось с губ отверженного.

— Нельзя бездумно срезать то, что растёт, Эксул, — сказала Пресветлая, принявшись омывать волосы студёной водой. Примус стоял подле, заглядевшись на априку.

— Тебе пора собирать еду, Эксул, — заметила Анэ, нагибаясь ближе к воде. — У нас нет времени прохлаждаться здесь.

— Вы правы. Уже иду.

V

Места на камнях было с избытком, но вот найти свободную землю для посадки семян оказалось не так просто. Маниус осматривал холм, вырывая у природы новые участки. Глаза то и дело оглядывались на выжженную равнину, но шагать так далеко желания не возникало. У Йоко дела шли гораздо быстрее, что заставляло ромея суетиться, затормаживая и без того вяло текущий процесс. На холме росла разная, но, как назло, мелкая костянка, потому после вырезания косточек на засушку оставалось не так и много мякоти. Выбирать было не из чего, и Атон, вальяжно поднявшийся и уже начавший неторопливый спуск, наблюдал, как одна из плит широкого круга постепенно заполнялась плодами. "Сегодня бы закончить..." — ромей покосился на горки косточек и мякоти, образовавшиеся после очистки от ягод очередной поляны. Глаза рефлекторно искали безмятежно отдыхавшую Анэ, но первой заметили Йоко, которая быстро говорила что-то старейшей. "Опять мыйо, — догадался Примус, — надоели уже".

— Бросай всё, Эксул! — крик Пресветлой подтвердил опасения. — Серенькие на подходе!

Маниус быстро подбежал к априкам; Анэ лениво потянулась и встала.

— Умеют же мыйо испортить день, — пожаловалась старейшая. — Идите к плитам.

Йоко снова ушла вперёд и взобралась на место ночлега, затем древняя подняла ромея вверх.

— Около пир лежит моё копьё, Эксул. Возьми на всякий случай и не смей слазить или подходить к краю, пока я не разрешу. Когда мыйо подбегут к камням, ложись на плиту, — наказала Анэ. Йоко спрыгнула.

— Понял, — ответил Маниус и наблюдал, как априки рассредотачиваются, выходя за внешний гранитный круг. Боцьены блеснули в руках охотниц. Взгляды спутниц встретились на пару мгновений, затем снова разошлись; в душу юноши закралась тревога.

Следуя наитию, пришедшему из глубин интуиции, глаза начали прочёсывать обугленную равнину, однако чёрно-серо-зелёная масса сливалась вдали, не позволяя разглядеть детали. Пески времени продолжали течь, но каждое мгновение казалось вечностью из-за ожидания. Косая тень арки успела немного подрасти, прежде чем изгнанник разглядел бегущие серые точки. Руки сами поправили пробки; разум вспомнил о копье, которое через пару мгновений оказалось в руках. "Подлинней бы", — сокрушался Маниус, видя, что древко не достаёт до подбородка, однако блеск жала придал юноше уверенности. Взгляд снова переместился на долину, найдя бегущие серые точки. Спокойный стук сердца начал учащаться, пока не сменился бешеным боем. Уши отлично слышали каждый удар, усиливая панику. "Стая", — констатировал разум, когда не смог подсчитать количество прибегающих монстров. Маниус продолжал разглядывать их, не шевелясь, словно статуя копейщика, венчающая храмовую арку.

Йоко спокойно смотрела вперёд, встречая толпу набегающих тварей. "Какая разница, сколько вас? — мысленно обращение, брошенное мыйо, ничуть не изменило скорость монстров. — Пока Маниус наверху, вам его не достать. Вы все встретите здесь свою смерть". Пальцы сжали боцьен крепче, когда сознание сконцентрировалось на врагах. Йоко почувствовала силу, таившуюся в каждом мыйо; в душу постучалась неуверенность.

— Эти даже старше, чем те у реки. Смотри — начинают окружать холм, — громкое меццо-сопрано врезалось в сознание; Йоко не нашлась с ответом.

— Весёлая охота намечается, — констатировала старейшая. — Ложись!

Дева скосила взгляд и увидела в руках старейшей чёрную сферу, испускавшую клубу серого дыма. "Вечная тьма!" — выругалась Йоко и упала на землю, прикрыв лицо рукой. Сердце отсчитало три удара, и естество ощутило мощную волну; земля сотряслась от взрыва. Темноокая лежала ещё пару мгновений, затем вскочила и устремила взгляд к разбросанной стае. Пресветлая рванулась вперёд. Пара монстров прыгнула ей навстречу, но древняя не замедлилась, ранив их двумя точными ударами. Остальные твари проигнорировали априк, двигаясь прямо к изгнаннику. "Не беспокойся ни о ромее, ни обо мне, дитя, — вспомнила Йоко недавнюю беседу, — просто старайся убить или обездвижить как можно больше. Режь мышцы, если не можешь отрубить голову". "Ты просто неумеха!" — подбросила память; рука на секунду ослабила хват. "Хочешь, чтобы Маниус умер! Неумеха!" — ноги слегка подкосились. Глаза обратились к пречистому богу, прося решимости. "Мыйо у плиты!" — крик подсознания ворвался душу; время будто остановилось. "Убью", — решила дева, и тело рванулось к монстрам.

Йоко смотрела на переливы энергии, блуждающие по плоти разъярённых тварей, но в то же время глаза оставались открытыми, позволяя видеть реальность. Мысли покинули разум, обратившись движениями тела и взмахами меча, разрубающими связи между узлами бьющей в монстрах энергии. Боцьен выл, разрывая то одну, то другую связь, а Атон лицезрел, как его грация перерубает шеи и отсекает конечности, при этом умудряясь уклоняться от когтей. Мыйо, словно миражи, приближались к Темноокой с разных сторон, неизменно получая точный удар, пока ноги ускользали от очередной атаки. Позади априки трепыхались покалеченные туши, и струи крови били из разрубленных шей. Дева не заметила, как оказалась около внутренних колонн. Пока лёгкие делали глубокий вдох, сознание разглядело кучу монстров, карабкающихся на колонну Маниуса. "Не позволю!" — воскликнула душа охотницы, и тело снова занесло боцьен, выдвинувшись к тварям.

Сердце медленно успокаивалось, пока глаза наблюдали за очередным мыйо, падающим после встречи с неясным бликом, коим становится боцьен во время удара. Вскоре взгляд заметил тварей, бегущих прямо под арку. Монстры прыгнули, но цели не достигли. Часть мыйо ударились о колонну, стараясь зацепиться за гранит. Изгнанник ощутил лишь слабую вибрацию камней; твари скатывались к земле, слегка оцарапав плиту. Маниус вертел головой, наблюдая то за одним, то за другим монстром, терпящем неизбежное фиаско, и стук в висках постепенно успокоился. "Тупые уроды, — подумал юноша, пытаясь поймать взгляд бесящихся монстров. — Досюда не достанете". Примус подошёл к краю плиты, дразня хищников. Мыйо ответили бешеным свистом, который давно не являлся сюрпризом. Звери собрались в кучу напротив колонны, все с одной стороны плиты. Твари толкались, залезая друг другу на спины, стараясь оказаться ближе к жертве. Ромей увидел подоспевших априк, начавших вырубать "края" кучи. Одни мыйо падали замертво, другие подступали к верхней плите. "Вдруг достанет?" — согласуясь с мыслью, руки сжали копьё. Охотницы отступили от кучи; монстр на вершине прыгнул, цепляясь когтями за край плиты. Он смотрел на изгнанника немигающими чёрными глазами, отчаянно подтягивая тело вверх. Ромей понимал, что врагу не подняться выше и на палец, но руки сами занесли копьё. Где-то на периферии виднелись априки; в руках Анэ дымился очередной шар; сознание проигнорировало картину. Ярость заставила тело вонзить жало в монстра, и глаза узрели, как наконечник ушёл прямо в пасть. Мыйо расслабил лапы, но сжал зубы. Отверженный почувствовал — тело тянет вслед за копьём. Руки успели отпустить древко.

Удар. Тело устремилось назад; ноги отчаянно перебирали, пока не достигли края плиты. Поток времени пронёс лишь песчинку, и летящее тело Маниуса окутал странный светящийся туман, не коснувшийся лишь мыйо, которые, напротив, сияли где-то за взором. Примус не успел ничего осознать, а тело уже лежало на земле. Руки и ноги толкнулись, устремляя изгнанника прочь от хищников, стремясь к подножью холма. Тут глаза озарила новая вспышка; тело развернулось само, готовясь встречать удачливую тварь. Спина изогнулась, уклоняясь от лап, пальцы схватили разжатие челюсти, почувствовав холодные зубы, прорезающие плоть. Глаза увидели сначала рану, зияющую на боку монстра, затем тусклый свет, шедший из горла твари к пальцам: от охотника к жертве. С каждой порцией света сила в руках нарастала, и челюсти врага начали раздвигаться; мыйо моргнул и склонился к земле. Изгнанник понял, что зверь собирается ударить лапами. Отверженный навалился изо всех сил, решив разорвать челюсть врага, но та больше не сдвинулась ни не йоту; шершавый язык облизал окровавленные руки.

Мыйо снова моргнул и рванулся вверх, занеся блестящие когти над головой ромея; сердце сжалось от безысходности. Неясный блик промелькнул перед глазами, и мыйо обмяк, повалившись на бок; тунику забрызгало тёплой кровью. Примус не увидел априку, стоящую перед умершим монстром: взор заволокло свечение, наполнившее пространство. Отрубленная морда твари тянула руки вниз, заставив пальцы отбросить её. Боль ударила в готовую разорваться голову. Ладони сжали череп, не позволяя костям расползтись. Тело шатало во все стороны; ноги суетливо перебирали, пытаясь сохранить равновесие. Маниус так и не услышал, как издал громкий истошный крик, прежде чем обморок отправил рассыпающийся разум в мир грёз. Последнее, что увидел изгнанник — искры, посыпавшиеся в глаза из ушибленного лба, нашедшего камень среди мягкой луговой травы.

VI

"Едва-едва", — подумала Анэ, увидев живого изгнанника. Туша монстра, как обычно, повалилась на землю, не сумев продолжить охоту без головы. Как обычно, опыт подсказал следующие действия: тело развернулось; пальцы крепко сжали рукоять. "Дожили", — констатировала древняя, видя тройку израненных мыйо, ковылявших к Маниусу. Тело рванулась к ближайшему, пока руки выбрасывали меч, готовясь прорезать уродливую морду. Боцьен поразил врага, ничуть не затормозив. Твёрдая рука перенацелила клинок на следующего...

...Боцьен устремился на последнего монстра, не дав ему повредить ромея, мирно лежавшего на земле. Глаза пробежали по холму, ища живых мыйо, но наткнулись только на Йоко, старательно добивавшую раненых тварей, уложенных кучами перед колоннами. "Филигранная работа", — оценила старейшая, видя, скольких убила юная напарница; тысячелетние руки рефлекторно очистили боцьен и вернули за спину. "Стоило ли встретить их наверху, а потом добить оставшихся? — спросила себя Анэ, избавляя ушные проходы от пробок. — Возможно. Хотя этот олух загубил бы любой план". Априка наклонилась к Маниусу, осмотрев раны и нащупав стабильный пульс. Взор вновь упал на середину холма, сфокусировавшись на Йоко, устало спускавшейся к спутникам.

— Всё ещё считаешь меня неумехой? — спросила дева, горделивым взором осматривая равнины.

— Убивать мыйо ты умеешь, дитя. Я никогда этого не отрицала, — уклончиво ответила Пресветлая.

— Ну, ну, а сама-то...

— Что "сама-то"?

— Взрывать каждая дура умеет, — заметила Темноокая.

— Зато попадать зарядом в самую кучу мыйо далеко не каждая, — парировала Анэ. — Ты не умеешь, например.

Йоко улыбнулась, но спустя мгновение юное лицо снова стало напряжённым.

— С нашим человеком всё в порядке, дитя, — опередила вопрос древняя. — Он просто решил ещё раз попутешествовать на руках. Или живых чувствуешь?

— Не могу: многие ещё не издохли, — пояснила дева.

— Тогда не мешкая пойдём к лодке, — решила Пресветлая. — Собери ягоду: я подготовлю остальное.

VII

Мелкие волны щекотали борта под крики чаек, сторожащих небеса. Вёсла то и дело опускались в воду, вызывая невысокие всплески. Маниус открыл глаза, обнаружив себя плывущим по царству Нептуна. Прямо перед взором Анэ неторопливо гребла, ведя лодку по неясному курсу. Под затёкшим телом лежали пиры априк; голова покоилась на юбке Йоко, присевшей полубоком на краешек металлической скамьи, соединявшей металлические же борта. Примус бросил взгляд на дно — тоже металлическое. Сил удивляться, тем не менее, не нашлось.

— Даже не знаю, что тебе сказать, Эксул, — необычно усталое меццо-сопрано окончательно развеяло полудрёму. — Можешь отдыхать: всё позади. Спина болит?

— Спина вроде цела... что со мной случилось? — спросил юноша, вспоминая последние мгновения перед обмороком.

— Забудь пока об этом, — посоветовала Йоко. — Сейчас бессмысленно что-либо обдумывать.

— Мы слишком устали, Эксул, — информировала Пресветлая, тем не менее продолжая грести, — и перебили достаточно мыйо, чтобы спокойно прожить пару-тройку остановок. Пока мы плывём к острову, я не стану отвечать ни на какие вопросы.

— Но... — изгнанник попытался привстать. Темноокая не позволила ромею сдвинуться с места.

— Лежи смирно: мы в лодке, — сказала априка, положив ладони на плечи изгнанника, — с тобой проще, пока ты без сознания.

Маниус улыбнулся и расслабился, смирившись с действительностью. Лёгкие волны продолжали покачивать судно, неспешно прорезавшее океанскую гладь.

Глава четвёртая. Спокойный остров, беспокойные дни

Столб Салации

Севернее Благой земли, в отличие от юга, расположена лишь небольшая зона прибрежной растительности, представленная тропическими видами флоры, местами смешанными с вечнозелёными кедровыми лесами. Высокоразвитая фауна представлена стадными травоядными (слоны, кабаны, антилопы, газели, буйволы, верблюды) и обилием разнообразных хищников (львы, леопарды, гепарды, кошки, лисы, гиены, волки). Проглядывается тенденция вытеснения людьми остальной высокоразвитой фауны, что, вероятно, приведёт к дальнейшему расширению Благой земли вплоть до побережья.