— Итак, что мы имеем на данный момент? С точки зрения постороннего, не посвященного в тонкости професии наблюдателя, мы в большинстве. Ну что может значить в масштабах страны мелкий региональный телеканал и пара древних радиостанций?! Может показаться, что ничего. Однако, это далеко не так.

Раз за разом наша информационная политика дает сбои. Можно даже сказать жестче: она попросту перестала работать.

Вот, к примеру. Раньше мы могли поставить в качестве иллюстрации желательного нам тезиса картинку, снятую в другом месте, в другое время, по другому поводу. Помните, как удачно один телеканал использовал ролик с голыми по пояс людьми, говорящими через проволочную сетку спортплощадки как доказательство наличия концлагерей у сербов?

— Безусловно. Потом эти ребята даже выиграли дело о клевете, поскольку в ролике нигде прямо не говорилось, что съемка ведется через ограждение концлагеря.

— Это у них. Нам просто звонят возмущенные попытками подтасовок граждане. Звонков таких — уже сотни. Скоро будет больше, хотя мы делаем все, что можем. И мне почему-то кажется, что наши люди в суд обращаться не будут, — предательски дрогнул голос Брешковского.

— Как же, делают они, — недовольно буркнул Волощук. — А кто это у нас позабыл вычистить из кадра год и дату? Не ваши ли подчиненные?! Кто пустил в программу "Спокойной ночи, малыши" агитационный микрокадр с частотой и длительностью, вдвое превышающей рекомендованную? Не мелочась, так сказать?

— Но ведь не выше предельно допустимой? — попытался оправдаться Брешковский.

— Не выше, — закипая, согласился Волощук. — Но кто вам, дубам стоеросовым сказал, что больше значит лучше?! Ох не зря на Руси говорится: хотели как лучше, а получилось как всегда. Увеличили длительность свыше рекомендованной и были схвачены за руку.

Рейтинг популярнейшей передачи, которую смотрели детки и взрослые, упал ниже плинтуса. Вот, так сказать, и все результаты вашего напряженного труда... Ладно, что там у вас еще?

— У существенной части телезрителей наблюдается возмущение употреблением нами слов-амеб, многочисленными случаями подмены понятий. Люди, осознав, что главная ставка делается на непроизвольное запоминание, с легкостью противодействуют нашим попыткам навязать им какое-либо мнение. Просто, отслеживая наиболее часто повторяющиеся тезисы. Стало невозможным эффективное использование стандартных стереотипов и большинства мифов. Как серых, так и черных.

— Вы употребили словосочетание "у существенной части". А что же остальные?

— Остальные, это либо ничтожно малая часть людей, использующих телевизор как средство заполнения пустоты, либо любители интеллектуальных упражнений. На данный момент самое популярное из них называется так: угадай, каким способом твой мозг хотели поиметь сегодня.

Прочие, не желая напрягаться, вообще не смотрят телепрограммы, ограничиваясь записями интересующей их тематики. А что, выбор есть, реклама, напротив, отсутствует. Кое-кто даже демонстративно вынес телевизор на помойку.

— Полагаю, господин Брешковский перечислил все основные проблемы, с которыми вы столкнулись.

— Нет, — вступил в разговор директор Нового Телеканала. — Далеко не все. Например, я могу добавить, что перестали иметь эффект приемы дробления информации. До недавнего времени это был наш основной прием культурного подавления масс. Разрывая информацию на слабо связанные фрагменты, нам с легкостью удавалось снижать значимость любых, даже трагических событий или вообще лишать их значимости. Теперь, если мы чуть завышаем степень мозаичности подачи материала, нас просто перестают смотреть.

Мы потеряли свое главное преимущество — доверчивого зрителя, для которого реальный мир казался гораздо менее истинным, чем его экранное отражение.

Аппаратчик задумчиво выбил дробь на полированной поверхности стола.

— Господа, а нет ли у нас способа доказать, что методы, при помощи которых создавались структуры автономии, их пропагандистские технологии, способы подготовки и воспитания ополченцев имеют характер значительно более изощренной манипуляции, чем наши?

— Попробовать, конечно, можно, — задумчиво высказался директор Второго канала. — Только вот, шансов мало.

— Поясните!

— В автономии возрождено идеократическое общество. Примерно такое, каким был Союз в его самые первые годы. А как известно, идеократические сообщества манипуляцией не занимаются, они прямо и открыто объясняют свои действия и цели.

Плохо еще и то, что свалившаяся нам на голову идеократия уже привита от классических способов скрытого воздействия. Они жестко поделили мир на своих и чужих и просто не способны доверять информации извне.

— А нельзя ли представить этого... Вояра неким новым фюрером, рвущимся к власти? Поддержка промышленников в этом случае нам только в пользу. Ведь у обывателя в мозгах устойчиво сидит стереотип: фюрера привели к власти промышленники.

— Во первых, фюрер уже мало кому интересен, его демонический облик заслоняют кошмары сегодняшнего дня. Во — вторых, слишком много последнее время пресса писала об успехах, достигнутых экономикой Германии в 1933-39 годах. Так что эффект может получиться обратный.

— А хоть бы и фюрер, — подумают многие, продолжил директор TV-2. — Все лучше нынешнего бардака. В смутные времена вообще резко усиливается притягательность образов диктаторов и самодержцев. Так что, как бы хуже не сделать.

Родительскому собранию в школе номер 28, что по улице Фридриха Энгельса, суждено было закончиться грандиозным скандалом.

Известное дело, не требующий дополнительных подтверждений факт: самая читающая в мире страна всегда была склонна реализовывать на практике захватившие ее граждан идеи.

Недавно избранный председателем родительского комитета молодой мужчина с обманчиво неторопливыми движениями и сломанным носом боксера в одно движение оказался у стоящей на краю сцены кафедры. Затем он небрежным движением отстранил директора, не дав тому закончить изобилующую сложными терминами речь. Положил на край кафедра увесистую стопку из трех учебников, и наконец, произнес:

— А теперь дружно стряхиваем лапшу с ушей! Товарищ директор нам тут озвучил, что основная задача школы — воспитать сознательного и дальнейшее бла-бла-бла.

Поясняю: товарищ директор просто озвучивает дозволенные речи, ибо у него под задницей есть начальственное кресло .

На самом деле, если государство говорит гражданину о патриотизме и сознательности, оно, несомненно, желает поиметь его в особо извращенной форме.

По иронии судьбы, потенциально пострадавшие — это мы и наши дети. Чего, согласитесь, допустить никак нельзя.

Зал отозвался на последние слова одобрительными шепотками. И даже портреты основоположников марксизма-ленинизма смотрели на оратора со стены с явной симпатией.

Подняв руку, докладчик одним движением прекратил шепотки в зале.

— Говорить буду коротко, заболтать людей до полной потери ориентации в пространстве и времени, это не наше!

Итак, какова задача школы? Да просто помочь ребенку разобраться в окружающем мире и дать фундаментальные знания о нем. Повторю для особо задумчивых: школа воспитывать не должна вообще! Это-дело папы с мамой. Они дитю только хорошего желают.

О государстве мы такого сказать не можем. Ему нужны оловянные солдатики-мальчики и самочки-девочки. Причем в не слишком большом количестве. Мало того, что нынешняя власть организовала нам голодное время здесь, в предгорьях они вообще сотворили то, что иначе как геноцидом назвать невозможно.

Теперь внимание: демократы не раз проговорились, что от всего населения бывшего Союза достаточно оставить от десяти до пятнадцати миллионов людей для обслуживания транспортных путей и месторождений полезных ископаемых. Полторы сотни тысяч таких как мы, загубленных в предгорьях душ, пенсионеры, роющиеся в помойках, малолетние проститутки — вот плоды воспитания истинных, молчаливых и со всем согласных патриотов. И это я еще не все перечислил!

Против народа развязана война. Против нас с вами — война! Против детей наших! Понимаете?!

Зал глухо зашумел. Представитель районо и директор постарались скорчиться и стать как можно более незаметными.

Тем временем, оратор продолжил:

На войне как на войне! Хотим, чтобы из детей делали дерьма в промышленных масштабах, хотим, чтобы их мозги остались чисты от привлекательных образов маклеров, киллеров и валютных шлюх, значит, надо контролировать процесс.

Вот, перед вами лежат три учебника по химии для восьмого класса. Нижний талмуд — это немецкий учебник 1936 года издания. Там можно найти то, что теперь преподают не во всяком вузе. Тот, что потоньше — наш, послевоенных времен. Сойдет, как по мне. А вот эта брошюрка с яркими картинками, что не толще журнала мод — издана для наших деток. Тут дурных нет. Понятно, кого из них желают вылепить.

Так что делаем следующее. Каждый, кто в курсе, рекомендует правильную книгу для обучения детей по необходимым им предметам. По ней и учимся. В лес, походы, еще куда — вместе, родители и дети. Иначе мы через пяток лет локти кусать будем, но будет уже поздно!

— Я не позволю! — неожиданно обрел дар речи представитель органов народного образования. И неожиданно замолк, затравленно оглядываясь по сторонам.

Сидящая рядом с чиновником дама загадочно улыбнулась.

— Оставьте его Софья Марковна. Вы, конечно же, прекрасный хирург, но это не здесь и не сейчас! — прозвучало с кафедры.

После чего речь продолжилась:

— В большинстве школ города, собрания родительских комитетов пришли к выводу о том, что нам навязывают систему образования мозаичного характера, не позволяющую выстраивать целостной картины мира. Сами понимаете, фрагментарные знания могут быть сколь угодно обширны, но пользоваться ими дети не смогут.

При этом своих отпрысков власть имущие отправляют учиться за границы, туда, где им помогут вырастить еще более опасное, системно мыслящее поколение наших врагов.

При такой постановке вопроса с каждым следующим поколением культурная пропасть между нашими и их детьми будет только углубляться. И их дети будут значительно лучше подготовлены к реальной жизни. По абсолютно объективным критериям.

Дело кончится тем, что очередное поколение наемных работников ничего не сможет противопоставить изощренным технологиям промывания мозгов. Но мы — еще можем!

Так что за работу, товарищи! Иначе наши внуки даже не поймут, за что они вправе будут заклеймить наши имена проклятием!

Мы понимаем, что лучше классического гимназического или лицейского образования ничего не придумано. Буквально копировать ничего не стоит, но основа у нас есть. Всех, кто може помочь конкретизировать знания, необходимые нашим детям, после собрания прошу немного задержаться.

— Небольшое добавление, — прозвучало из зала.

— Пожалуйста, — не стал возражать докладчик.

— Не знаю, как должен называться этот предмет, но считаю, что наряду с оказанием первой помощи и навыками по теме гражданской обороны, дети должны изучать, как избегнуть манипуляции, как не стать жертвой государства и вора на доверии.

Как теперь выяснилось, ложные, навязанные извне цели губят ничуть не хуже ковровых бомбардировок. Я тут статистику посмотрел: почти все бывшие советские республики за первые три года перестройки потеряли столько же народа, сколько было убито за полтора года Великой Отечественной.

Если дело так пойдет дальше, то за несколько лет, мы сами не заметим, как окажемся в стране, гордящейся тем, что ее нефть и газ еще кому-то нужны.

— Но таких учебников у нас нет, и никто не владеет материалом по этой теме в необходимом для преподавания объеме!

— К счастью, теперь есть, — ответил поднявший вопрос мужчина.— Мой брат служит в автономии. Вчера передал изданную там брошюру как раз по затронутой нами теме. Я прочитал и убедился: изложение связное, список литературных источников присутствует. Думаю, вопрос только в том, чтобы ее размножить. Кто-нибудь имеет доступ к светокопии?

— Да,— прозвучало несколько голосов из зала.

— Тогда, давайте учить детей и учиться сами.

Через неделю, учитель истории, произнес:

— Дети, у этого предмета еще нет названия, я не владею материалом в той мере, которую можно было бы счесть достаточной для преподавания. Поэтому учиться мы будем вместе. Условное, рабочее название дисциплины: "Обман и манипуляция". Оценок тоже не будет — их поставит нам сама жизнь.

Нашему поколению она поставило твердую двойку. Какую оценку заработаете вы, узнаем лет через двадцать.

Итак, с чего начинается любой обман? С подстройки и присоединения. Что цыганка на вокзале, что диктор на телевидении — ведут себя одинаково. Их цель — проникнуть к вам в душу, заявив как киплинговский Маугли: "Мы одной крови — ты и я!"

Один умный человек, умевший внушать миллионам условно здравомыслящих людей все, что приходило ему в голову, как-то написал: 'В подавляющем большинстве простые люди имеют настолько женскую природу, что рассуждение возбуждает их мысли и их действия в гораздо меньшей степени, чем чувства и эмоции. Их чувства несложны, они очень просты и ограниченны. В них нет оттенков, все для них — любовь или ненависть, правильное или ошибочное, правда или ложь' Г. Блумер в книге 'Коллективное поведение' пишет: 'Функционирование пропаганды в первую очередь выражается в игре на эмоциях и предрассудках, которыми люди уже обладают'. Любой из нас помнит, как 'раскачивали' в советском человеке уязвленное чувство справедливости

Вывод, который мы обязаны сделать, прост: нас постоянно провоцируют жить не разумом, а чувствами. Чувства годятся любые — просто потому что любое сильное чувство надежно отключает здравый смысл. Не зря, ох, не зря индийские мудрецы просили богов о бесстрастии...

Присоединение — первый шаг манипулятора по этому пути, первый шаг к тому, чтобы заставить любого из вас реагировать предсказуемо, рефлекторно, будто амеба, которую ткнули иголкой.

Потом мы будем говорить и о более сложных методах управления вашей психикой, о том, как политтехнологи добиваются желательных им реакций подпороговыми методами воздействий, но это случится чуть позже.

Итак, присоединение. Мы назвали его первым шагом, но на самом деле, сначала манипулятору необходим интерес. Адресованное вам сообщение должно быть намертво связано с чем-то интересным вроде футбольного матча, хорошего фильма, весточки о родных и так далее. Присоединение следует потом.

Манипуляторы используют только присоединение к чему-либо, хотя известно и присоединение по языку, этнической принадлежности или любимому занятию. Но злодеям важнее всего именно присоединение к каким-либо навязываемым им лозунгам, ценностям, действиям или идеям.

Проходя между рядами, преподаватель негромко, внятно, под запись излагал:

— О первом шаге я вам уже говорил. Крик Маугли может выглядеть так: мужики, православные, коллеги, братья и сестры, пацаны, братва и так далее. Если в дальнейшем выявляется, что оратор собственную позицию излагает уклончиво, слова и метафоры его туманны, то перед вами явный манипулятор.