Вовка-центровой

И сейчас они бурно комментировали эту игру, и ее главного героя.

-Слушай Федя, первым делом обратился он к председателю общества Динамо Куйбышева,— ну, что жмешься, давай колись, кто этот парень, откуда взялся?

— Товарищ генерал,— хмурился тот,— может не надо, мне этот паренек и так, непросто достался. Пришлось на обком выходить, не хотели его Крылышки отдавать, согласились только на зимний сезон.

-Ого, вот ты каким макаром его к себе прибрал! Молодец, молодец, ничего не скажешь! Своих, то, что не удается воспитывать? — засмеялся одобрительно генерал.

-Обижаете, товарищ генерал-полковник, пополнение готовим. Но от хороших игроков грех отказываться.

Тут в беседу вступил спутник генерала.

-Федор Игнатьевич, мне бы хотелось после матча встретиться с этим пареньком, да и с вратарем было бы неплохо пообщаться.

Лицо председателя общества Динамо Куйбышева приняло, чуть ли не плачущее выражение.

-Товарищи, ну что вы, в самом деле. Турнир в самом разгаре, а вы уже у меня игроков уводить собрались.

Апполонов покровительственно сказал:

-Не понимаешь ты Федя настоящего момента, нет в тебе масштабного мышления. Ты не только о своем, о местном должен думать, надо шире смотреть. Все решается в Москве.

Прозвучал свисток, прервавший эту увлекательный разговор, и собеседники все внимание обратили вновь на ледовую арену.

Второй тайм начался с бурных атак гостей, они накатывались волнами, действуя очень быстро и изобретательно, и только, когда на лед выходила пятерка Фомина, преимущество в игре сразу переходило к динамовцам. Но все равно тактика тренера Дзержинца свои плоды принесла и под ропот трибун, Вовка Третьяков клюшкой выбил из сетки ворот, запутавшуюся там шайбу.

Воспрянувшие духом челябинские хоккеисты с новыми силами принялись атаковать ворота противника. Однако надолго их не хватило.

Еще через несколько минут, игра понемногу выровнялась, видимо спурт, который устроили челябинцы, изрядно их ослабил. И тут один из нападающих Динамо, выйдя на ударную позицию, отправил шайбу в сторону ворот. Вратарь гостей буквально прыгнул на шайбу, накрыв ее телом. Очередное вбрасывание у ворот гостей, выиграли куйбышевцы, Фомин получив шайбу набежал на ворота, дернувшись влево, легко ушел от защитника, быстро проехал за воротами, и резко остановившись, легонько втолкнул шайбу между правой штангой и щитком вратаря, опоздавшего повернуться в эту сторону.

Трибуны взревели.

До этого момента Павел Александрович сидел молча, стараясь ничем не выдавать свои эмоции. Лишь изредка поглядывая на младшего сына, у которого этих эмоций было за двоих.

Однако после этого гола он не выдержал и, заорал вместе со всеми:

-Вовка, молодец, давай еще. Урра! наши вперед!

В кабинке наверху генерал Апполонов пристально глядел на бегающего, как метеор Фомина и раздумывал вслух.

-Однако у вас тут и самородки появляются. Нет, этот парнишка должен быть у меня. Второй Бобров подрастает — это вам не шутки.

На поле между тем напряжение нарастало, динамовцы, окрыленные забитыми шайбами, начали давить все сильней. А у гостей нарастал разброд. Не получались даже самые наигранные комбинации. Крик тренера, который пытался руководить игрой, ни к чему хорошему не приводил и на пятнадцатой, последней минуте тайма Фомин пять мощным щелчком отправил шайбу в ворота.

-Жаль Толя не увидит, — подумал он,— наверно бы похвалил.

Раздался свисток арбитра и под крик трибун игроки отправились на перерыв в свои промороженные будки.

Вовка сидел на скамейке, почти у входа и краем глаза замечал, взгляды, которые на него кидают его товарищи. В них было все от восхищения до зависти, и Фомин знал, что теперь его мнение будет игроками учитываться в полной мере. Он усмехнулся про себя, когда заметил, что Основин давая установку на последний тайм, тоже периодически посматривает в его сторону, как бы ища у него подтверждения правильности своих слов.

В соседней будке тренер челябинской команды, спокойно разговаривать уже не мог. Для начала отчитал всех игроков, а потом обратился с прочувствованной речью

-Мужики,— ну вы чего раскисли, соберитесь! Мать вашу! У них один пацан всю игру сделал, неужели вы его держать не можете.

Так, у нас имеется пятнадцать минут, есть небольшой шанс вытянуть игру. Парни, что мне вас учить надо? Сделайте, что-нибудь с пацаном. По крайней мере, может, на ничью выйдем.

-Николай Федорович,— осторожно прервал тренера один из игроков, так, у них еще вратарь стоит классный. Вы видели, как он этой штукой машет, шайбы ловит. Может, к судье обратиться, сказать, что не по правилам это.

Тренер безнадежно махнул рукой.

-Ничего не получится, они уже с судейской коллегией обговорили этот вопрос, — сказал он,— так, что не снимут его с игры. А вот нам бы такая ловушка тоже не помешала.

Ладно, все это потом, сейчас надо выиграть концовку матча. Сережа Серов, ты у нас специалист, — обратился он к одному из защитников, — постарайся, я тебя буду выпускать на лед против этого Фомина, и смотри, он не должен больше забить ни одной шайбы. И чтобы он от тебя больше не убегал. Ты понял?

-Да, понял, чего там непонятного — буркнул здоровый плотный мужик, весом пудов под семь,— только убежит он от меня по любому, не успеваю я за ним.

-Значит, встречай так, чтобы больше не бегал!— разозлился на тугодума тренер, что тут непонятного?

Лицо Серова озарило понимание,

-Аа, вот оно, что, ясно.

Окружающие засмеялись.

-Ну, Серега, до тебя, всегда, как до утки, на третьи сутки, доходит, — сказал защитник, который исподтишка ударил Фомина клюшкой по руке, — слышь, мужики, я тут нечаянно заехал пацану клюшкой по руке, думал, что пальцы перебил, а ему хоть бы что.

-Ага, знаем мы твое, нечаянно, — засмеялись остальные.

Тренер озабоченно сказал:

-Парни, смотрите, играйте жестко, но без таких дел. Если дисквалифицируют, что потом делать будем.

Третий тайм вновь начался атаками гостей. Они полностью доминировали на льду, и если бы не вратарь, то две три шайбы точно побывали бы в воротах динамовцев.

Когда же выходила пятерка Фомина, ему просто не давали играть, прессингуя по всей площадке. Несколько раз он падал на лед, столкнувшись с массивным защитником. Но судья не находил причин для удаления. И опять, как и во втором тайме, такая тактика принесла челябинцам успех. Они забили вторую шайбу. Но последние пять минут игры все же остались за Динамо, и все благодаря Фомину, который, казалось совсем не устал. Когда же защитник гостей, хотевший прижать Вовку к борту, в результате сам врезался в неструганные доски и, прихрамывая, уехал со льда, трибуны разразились смехом и презрительными криками. Тот, болезненно морщась, прошел к скамейке запасных и сказал тренеру:

-Видел, как он меня нае...л, я плечом здорово треснулся, да еще похоже заноз нацеплял, щиплет что-то руку, извини Федорыч, играть больше не смогу.

С уходом защитника игра гостей совсем разладилась. И еще две шайбы побывали в их воротах. Вовка заметил, что вратарь гостей вообще не может брать летящие шайбы, старался при броске поднимать их как можно выше, и те влетали прямо под перекладину под победный рев трибун.

И вот прозвучал финальный свисток и понурые челябинцы направились к своей раздевалке. В это время на лед выбежала огромная толпа, Фомин пытался удрать, но безуспешно. Его подхватил десяток мощных рук, и он взлетел в воздух.

Сверху за этим наблюдало руководство Динамо.

-Пожалуй, мы отложим беседу на завтра,— улыбаясь, сказал довольный генерал-полковник, — пусть народ порадуется, да и не будем портить настроение команде.

Но завтра, чтобы оба игрока и тренер были в клубе, я сам поговорю с ними. А сейчас поехали ко мне в гостиницу МВД, надо отметить такое событие.

Качали Фомина долго, так что у него закружилась голова. Поэтому, когда он, наконец, встал на ноги, его повело в сторону. Вот только людей вокруг собралось столько, что падать было просто некуда.

Когда он отправился в раздевалку перед ним шел Мишка, держа клюшку брата, рядом с ним еще один мальчишка, гордо глядя по сторонам, тащил краги. В раздевалке было не протолкнуться, со всех сторон летели поздравления. Раскрасневшийся Основин не успевал пожимать тянущиеся к нему руки.

Но тут в раздевалку зашел директор завода. Он без слов крепко обнял Вовку и гордо огляделся по сторонам.

-Видали, — громко заявил он,— каких орлов растим. Молодцы ребята, не посрамили наш завод. Надеюсь, что весной вы вернетесь в свой родной клуб,— с этими словами он пристально посмотрел на помрачневшего тренера.

Директор долго не задержался, крепко пожал всем игрокам руки и пообещав помочь с инвентарем, ушел.

Понемногу толпа болельщиков расходилась. Но когда Вовка вышел из будки, то обнаружил, что его дожидается десяток мальчишек, среди которых сразу разгорелась борьба за право нести его амуницию.

Вовка шел рядом с отцом, парни во главе с Мишкой неслись впереди, оживленно обсуждая прошедшую игру.

Под ногами скрипел снег, на душе у Фомина было легко и светло.

— Знаешь сын,— неожиданно сказал отец,— честно скажу, никогда не ожидал от тебя таких талантов. Да, что говорить, год назад ты совсем другим человеком был. Я же тебя драть не успевал, лупцевал, как Сидорову козу. Неужели это молния так твою жизнь повернула? Не понравилось мне, что работу токаря ты бросил. Все же это надежный кусок хлеба. Но теперь ясно вижу, талант у тебя имеется. Смотри только не пропей и не прогуляй его.

-Ты, что батя,— оскорбился Вовка,— я, что повод дал тебе так думать?

Павел Александрович покрутил головой.

-Ну, если бы ты повод дал, то я бы не посмотрел, что ты нынче известный спортсмен, жопу бы заголил и ремнем вразумил.

Вовка засмеялся.

-И не стыдно бы тебе было взрослого сына, которому директор завода руку жмет, ремнем стегать?

Батя в ответ также усмехнулся.

-Да ладно, это так, для порядка сказал. Если ты заметил, то и Мишке с лета ни разу еще не перепадало. Даже странно, что вы оба за ум взялись.

Дома уже в коридоре аппетитно пахло пирогами.

Мишка с грохотом бросил всю Вовкину амуницию и побежал делиться с мамой всеми событиями сегодняшней игры. Та с улыбкой слушала его слова и пыталась сказать, что уже все это знает из сообщения по репродуктору. Когда Вовка разделся до пояса, чтобы умыться, она подошла к нему и провела пальцем по свежим кровоподтекам.

-Тяжело Вовик победа далась? — тихо спросила она.

-Да, ты что, мама, это разве синяки?— воскликнул сын,— это ерунда, вот на спине у меня действительно отметина, так отметина, на всю жизнь!

Ужин не затянулся, Вовка устал так, что лежа качало, и, как только добрался до койки, его сморил сон.

Воскресным утром, все еще спали, когда Фомин встал и начал собираться на тренировку.

Мать, услышав сборы, выглянула из-за занавески и шепотом сказала, где лежат оставшиеся для него пироги.

Вовка перекусил, оделся и нагрузившись рюкзаком. Отправился на тренировку.

Пеший путь занял у него почти полтора часа, когда он подошел к хоккейной коробке, уже рассвело и он сразу заметил фигуру Основина, стоявшего около нее.

Фомину сразу не понравилось угрюмое выражение его лица.

-Что случилось, Константин Алексеевич?— тут же спросил он.

Тренер вздохнул.

-Не переодевайся, сейчас дождемся Третьякова, и поедем в клуб. Руководство с нами желает поговорить.

В пустом продуваемом ветром автобусе было холодно, почти, как на улице. Кроме тренера и двух его учеников, в нем сидело всего несколько пассажиров. В воскресное морозное утро большинство горожан предпочитали подольше поспать. Основин всю дорогу ничего не говорил, сидел с мрачным видом. Вовка уже примерно понявший чего ему ждать от сегодняшнего события, размышлял, как ему построить разговор в клубе, и только Третьяков то и дело выдувал небольшие дырочки на замороженном стекле и одним глазом наблюдал за тем, что происходит на улице.

В помещениях общества также никого не было, только у входа сидела тепло одетая бабка-вахтерша и вязала носки.

Внимательно оглядев вошедших, она узнала Основина и шепотом сообщила:

-Костя, вас уже ждут, подымайтесь на второй этаж. С нашими московский генерал пришел, важный такой, чего это вас к нему позвали, али провинились чем?— полюбопытствовала она.

Основин промолчал, зашел в пустой гардероб, разделся сам и аккуратно повесил одежду ребят. У зеркала он оглядел себя, зачесал назад волосы и решительно пошел к лестнице.

Когда они зашли в кабинет председателя, там попахивало свежаком, хотя на столе было пусто. Но по виду присутствующих было заметно, что у них уже изрядно клюнуто. За председательским столом сидел кряжистый генерал, в расстегнутой шинели и задумчиво дымил папиросой.

-Ага, — сказал он,— вот и наши герои, что-то вы долго до нас добирались.

-Извините, товарищ генерал,— сказал Основин,— мне пришлось ждать, пока ребята подойдут.

-Ты чего, тренер, я тебя, что, спрашивал?— изумился Апполонов,— сиди и слушай, что тебе старшие говорят. Короче, товарищи хоккеисты, сообщаю вам следующее, вы нужны нашей московской команде. У нас сейчас решается вопрос ребром, кто будет чемпионом Советского Союза, с вашим местным руководством я уже все утряс, так, что сегодня вы собираетесь и уезжаете вместе со мной. Билеты на поезд у меня уже в кармане.

Основин уныло сказал:

-Товарищ генерал-полковник, а как же мы? Нам без этих игроков придется нелегко.

-А ты как думал? Легко только в бане ссать, дорогой товарищ,— грубо сказал Апполонов,— работай, тренируй команду, что вы без двух игроков пропадете?

-Интересно,— шепнул Вовка на ухо Третьякову,— а нас здесь хоть о чем-то спросят?

Сказал он это в расчете, что генерал услышит его слова.

И, действительно, лицо Аркадия Николаевича побагровело, он пронзительно глянул на Фомина.

-А тебе парень слово не давали. Молод еще старшим указывать. Сиди и молчи в тряпочку.

Фомин встал и сообщил:

-Ну, что же раз с нами никто не хочет разговаривать, значит делать нам тут больше нечего.

Он повернулся к своему товарищу и сказал:

— Пошли Вовка отсюда, на хер все игры, завтра на работу пойдем.

Апполонов повернулся к председателю общества:

-Ни хера вы тут молодежь воспитали, старшим дерзит, пререкается, что за дела, я вас спрашиваю?

Председатель общества побледнел, потом покраснел и дрожащим голосом произнес:

-товарищ генерал, парней этих мы, можно сказать, напрокат взяли, на сезон, они до этого играли в юношеской команде Крылышек.

Вовка между тем уже дошел до дверей и ждал, пока тоже самое решится сделать Третьяков.

Апполонов озадаченно спросил:

-так они, что молокососы еще, им, сколько хоть лет?

-Мне шестнадцать,— от дверей уточнил Вовка, — а вот ему семнадцать скоро будет,— показал он на Третьякова.

Генерал кинул смущенный взгляд на своих подчиненных и уже другим тоном обратился к Вовке: