— Мясо мясом, с ним проблем не будет, а вот все остальное посложнее
будет достать.
Грин сначала не понял, о чем это он, а потом сообразил и всерьез задумался о том, что зимовать и заботиться обо всем заранее ему самому еще не приходилось. И хорошо еще, что Рыжий не знал о том, что и Тесс ни разу не зимовал один, а запасать умел только дичь, потому что остальное Дорр всегда добывал сам.
Наутро Грин под надзором неизменно мрачного Тесса лазил в погреб, чесал в затылке, стоя над ледником, хмыкал, пересматривая кухонные полки и вытряхивая полотняные мешочки.
— Пора на ярмарку, как раз сейчас медовая идет, — заключил парень, выныривая из короба с мукой. — Как раз мясо у нас есть подкопченное и шкура тоже, жалко, конечно, но придется менять. После первого снега достать свежие овощи будет сложнее.
Тесс неопределенно хмыкнул.
— Нам хватит этого количества мяса, чтобы закупить продукты на зиму? — спросил он, наконец, подсчитывая в уме, сколько что должно стоить.
— Ну, на муку хватит, а вот овощи придется так взять, — беспечно отозвался Грин.
— Так — это как? — уточнил Тесс.
— Ну, попросить и взять.
— И вам дадут? — удивился Серазан.
— А почему нет? — ответно изумился Грин. — Ученику Черного Мастера да не дадут?
— То есть вы собираетесь, — раздельно прошипел Тесс, чуть бледнея, — шантажировать людей моим именем и отбирать у них еду?
— Нет, шантаж тут даже не понадобится, — озадаченно отозвался Грин, — я просто назову то, что нужно, и мне это дадут. Надо, кстати, спросить у Рози ослика с тележкой, я же все один не дотащу, а к нам никто не поедет.
— И вы действительно думаете, что я вас отпущу грабить соседей, Грин? — в тихом голосе Мастера было столько угрозы, что Рон окончательно стушевался, а как следствие — возмутился.
— Ну почему сразу грабить! Приду в лавку, попрошу один мешок моркови, а там их больше ста — разве это грабеж?
— А чем будете расплачиваться? Если ничем, то такое поведение называется вымогательством.
— Могу сказать заклинание на удачу. Но лучше просто пожелаю хорошего здоровья, спрошу, что надо, может мазь, может, травы из леса.
— И этого, по-вашему, будет достаточно?
— Да! — решительно ответил Рон. — Более чем.
Тесс пожал плечами, не вполне убежденный.
— Ну хорошо, — сдался Рон, — я еще в каждой лавке буду рисовать знак от несчастья. Или еще чего-нибудь.
Тесс внимательно осмотрел Рона с ног до головы. Потом с головы до ног. Грин ответил учителю незамутненно-безмятежным взглядом. Тесс коротко вздохнул и продолжил свое опосредованное знакомство с местными порядками.
Выяснилось, что местный маг не может брать плату за свои "услуги", но деревенские все равно приносят деньги и продукты к камню на перекрестке, кто что может. Обнаружилось, что для того, чтобы взять, например, мешок муки надо просто подойти к хозяину, показать и сказать: "Хочу", — сделать предсказание или пожелание, и хозяин отдаст, потому что кто будет спорить с магом?
Тесс тихо удивился, а Грин вдруг понял, почему Черного Мастера в деревне считали высокомерным и неразговорчивым: он платил, не торгуясь, и уходил, ничем никому не обязанный.
* * *
Но это было в прошлом, а сейчас, собираясь на ярмарку, Грин по-настоящему терзался только одним: как бы кто не просек, чем он на самом деле тут занимается, вместо обучения настоящему колдовству. Не было у Рыжего уверенности в том, что хватит знаний и сил расплатиться за взятое.
Грин нервничал и боялся, и Тесс его нервозность почувствовал, но истолковал по-своему, и "для защиты от воров" дал Грину тот самый фонарик с различными режимами света, который Грин помнил с первого же вечера:
— Яркая вспышка прицельно в глаза, — Мастер пронзил Грина взглядом еще более строгим, чем обычно, и даже немного тревожным, вручая фонарик, — и зрение дня через три восстановится. В остальном — абсолютно безвредно.
Грин поблагодарил, повесил фонарик через ременную петлю на пояс, рядом с ножом, криво улыбнулся Тессу и ушел. Дорога его проходила лесом через кабачок Рози, где он переночевал, заботливо просоленную шкуру рогача сменял на задумчивого ослика с двухколесной тележкой и кучу крепких мешков, и дальше, через три деревни вышел на ярмарочный круг у самого проезжего тракта.
Проезжий тракт — удивительное, завораживающее зрелище. Вот нахоженная дорога, заботливо обсаженная деревьями, вот дымка осеннего тумана, то густая настолько, что не видно дальше ста шагов, то полупрозрачная. По утоптанному, скрипя колесами, проезжают дилижансы, заправленные четверней, прогоняют стада овец и коров, быки волокут телеги, нагруженные овощами и крепкими подзимними фруктами, коробейники перевозят товары в красивых лакированных вагончиках, разукрашенных цеховыми знаками... Вся эта душистая, кричащая, деловитая лента движется, осыпаемая красно-желтыми листьями, кружится в водоворотах торговых ярмарок, меняет яблоки на мед, мед на коренья, коренья на мясо, мясо на соль, соль на ткани, ткани на монеты и бусы, бусы на зерно, и снова выползает на тракт, резко пощелкивая бичами, цокая языком, прикидывая, что там, за поворотом.
Ярмарочные круги тоже разные. В середине осени больше всего продают мед, разливной и сотовый, старую кислую пергу и пчелиный воск, остатки подзимних урожаев яблок — крепких, кислых, зеленые, "в лежку", груши, плотные белые вилки капусты, сладкие корни чертопля, кукурузу. Кого можно встретить на ярмарке? Да кого угодно, от мальчишки из соседней деревни, с которым за горбиной ходили, до созданий странных, на людей похожих, но тем не менее иных. Магов, кстати, на ярмарке можно встретить тоже.
Рон сначала ходил осторожно, здоровался с теми, кого знал, перешучивался с теми, кого видел впервые, его окликали и дергали, и он порой дергал кого-то, обращая на себя внимание, а потом увлекся, через клетки с курами и перепелками пролез в бакалейный ряд, позубоскалил там, фырчей сменял на две кипы чистой писчей бумаги и чернила, аккуратно уложил покупку, в овощном ряду, набрал, чего надо было, как и обещал Тессу, вырезав на каждой из повозок пожелания удачи, в мучном вплел в гриву крепких пегих лошадок красные нити — от запала и порчи, мимоходом вытащил из своего кармана детскую загребущую ручонку, обладатель которой тут же сделал невинную рожу и юркнул в толпу, остановился поглазеть на хитрые стеклянные палочки с блестками внутри — бабская забава! — и замер, почувствовав на своем плече тяжелую мужицкую руку.
— Слышь, парень, тебя старшой кличет, говорит, ты типа Черного Мастера здешний ученик, — с оттяжкой пояснил бородач на две головы выше Рона. — Очень просит зайти.
Рон сглотнул, аккуратно снял руку с плеча, и призвал на помощь всю свою наглость.
— Дела доделаю, так вечером и зайду, сейчас некогда, — ответил он как можно небрежнее, буквально кожей ощущая людские жадные взгляды со всех сторон. — Где вас искать?
— У зеленых ворот, под знаком плотника и наш костер там же будет, — прогудел бородач.
— Жди, приду, — кивнул Рон, надеясь, что сделал это достаточно солидно, и пошел в противоположную сторону, судорожно ощупывая фонарик на поясе.
Да-да, звучит его голос уверенно и небрежно, но леший знает, какое колдовство надо от него мужикам, а не прийти — значит, поставить под сомнение славу и жизнь не только свою, но и своего мастера. "За продукты на зиму надо платить, Рональд Грин", — напомнил сам себе юноша, и принялся соображать, что он еще успеет добрать на ярмарке и как все это отправить Тессу, прежде чем зайдет солнце.
Грин не преуспел в задуманном: когда он говорил, что надо доставить продукты в лес к Черному Мастеру, на него смотрели с жалостью и отказывались. Пришлось вечером, как есть, с осликом и тележкой — несолидно! — идти к сезонному лагерю плотников и лесорубов, к зеленым воротам.
А там горел высокий костер, и лежали штабелями бревна, приготовленные к распилу и просто на продажу, пахло смолой и стружкой, а еще первачом и крепким мужским потом. Здоровые осанистые мужики, в кругу которых Рон почувствовал себя мальчишкой, в семь или восемь рук усадили его на бревно, налили в жестяную кружку кофе, такой крепкий, что от одного глотка у юноши закружилась голова, как от спирта.
— Так это ты — Черного Мастера ученик? — недоверчиво спросили мужики, разглядывая незамысловато-доверчивую физиономию Грина.
Грин кивал.
— Тогда значит, так, — говорил самый старший, пегий, с кулаками в Ронькину голову, — Дело у нас к тебе, ученик.
Грин кивал.
— Прошлом месяце выбирали мы лес, знаешь, тот, напротив Марькиного дома, а там всегда было неспокойно. Ну, мы, значит, наткнулись там на лешаков, и хорошо так наткнулись...
Грин кивал, хотя где тот дом и тот лес, не понимал совсем.
— И как начало нас водить по лесу да пинать в болота! Навроде как по своим следам идем, и зарубки, а все ррраз — и в болота упирается. На пятом дню остановились, как Меченого в трясину засосало. Не спасли, в момент на дно ушел.
Грин кивал. Ему было откровенно не по себе.
— Мы уже и бревна бросили, лошадей выпрягли, значит, идем дальше, куда идем и где, сами не знаем. И, главное, все вокруг вроде и знакомое, а вроде и чужое. Точно они, лешаки, понимаешь?
Грин кивал. Про лешаков он слышал, конечно, но сам ни разу не плутал.
— И ни птиц, не зверей, следы от них только. К девятому дню решили мы, что лес нас не отпустит, встали на стоянку, хвороста набрали, костер разожгли уже большой-большой, и тут выходит из леса Меченый.
Грин кивнул и передернулся. Старший положил ему свою лапищу на колено, доверительно заглядывая к глаза:
— И Меченый такой весь, вздутый, в траве болотной. Мертвяком выходит. Нас как к месту приколотило, прямо все, и языки тоже. Ничего не шевелится. А Меченый говорит: под полную осеннюю луну, через сорок дней, говорит, приводите ко мне в лес одного из вас, на поминки. И кивает сам себе, навроде, правильно все сказал. Потом так — ррраз! — в грудь руку просовывает, и достает оттуда мертвую птицу. Пестренькая такая, перепелочка. Как, говорит, моя птица оживет, пусть один из вас за ней идет, а то смотрите! — и на костер дыхнул. Из костра искры, искры, дым, пепел, пламя до небес, пых! — и нету Меченого. Только перепелка дохлая на том месте лежит. А наутро мы смотрим — дорога рядом. Вышли все, вроде даже как недалеко ходили.
Грин кивнул и попытался отодвинуться. Но старший держал за коленку крепко:
— Ты пойми, ученик, мы не со зла. У нас у всех дети — кого послать? Думали мы, думали, и решили тебе птицу отдать, смотри. Ты ж дите, хоть и ученое, а наш Меченый мужик не злой, только помер плохо. Тебе и учитель поможет, если что, а нам помочь некому.
— И не наше это дело — с лешаками возиться, — негромко заметил другой. — Это завсегда маги делали, вот мы мага, ищем, чтобы Меченого успокоил.
Грин кивнул:
— Я понимаю, конечно, но ведь если ваш друг заметит подмену...
— Мертвяк он, — резко оборвал его размышления старший — Ему без разницы. А тебе силы не зря дадены и весь мир тебе помогает тоже не задаром. Так что бери птицу, твоя. И иди, значит, как она встрепыхнется, за ней. А не встрепыхнется, так твое счастье, значит, то морок был и повезло тебе. — Вам повезло, — со значением ответил Грин, глядя в серые глаза бородача, — Вам повезло — сделал паузу, оценил позы сидящих, — что вы меня встретили.
Зажмурился, протянул руку и взял тряпичный сверток с омерзительной мякотью внутри.
Глава 10
Если убрать из головы Блейки Старра все эпитеты по поводу неизвестно откуда взявшегося Серазана Тесса в частности, сволочных людей — вообще, и магов, к слову сказать, то в сухом остатке получалось только короткое и емкое "убью!", которое Блейки озвучивал вслух всякий раз, когда смотрел на загубленный передатчик.
Они оба — Блейки и передатчик, — проделали нелегкий путь от лесной избушки Тесса до дирижабельной станции. Хорошо еще, Старр не взял билет на борт, а если бы взял?
По давней привычке проверять все самому и не оставлять хвостов, Блейки зашел перед отлетом в ремесленную мастерскую, расчехлил драгоценный агрегат, подсоединил передатчик к электросети, врубил, намереваясь настроить связь — и ошалел, когда увидел искры и медленно чернеющую фанеру в месте пробоя тока.
Блейки тогда машинально выдернул провода — слова пришли позже. Нехорошие такие слова о мастерах с руками не из того места. С каждым днем обратного пути слов становилось все больше, а значения этих слов содержали описание противоестественных отношений со всей планетарной флорой и фауной.
Возвращающийся с передатчиком Блейки был зол, как человек, неделю проваландавшийся с бесполезным тяжелым куском железа и логичен, как шаровая молния.
Всю дорогу от деревни до дома Мастера Тесса Старр потратил на сладострастное обдумывание методов убийства. Пропустить через Тесса ток. Закопать живьем. Посадить на передатчик и спустить с обрыва в реку...
То, что реки рядом не наблюдалось, Блейки не останавливало. Он живо представлял себе, как будет цепляться соплеменник за треклятущую вещь и медленно тонуть, пуская крупные пузыри. Блейки аж взвыл сквозь зубы, вспомнив аккуратные изделия Дорра.
И ведь с ними не было никаких проблем!
Как, ну как это чучело могло появиться с такой подставой вместо Отшельника?
Блейки вошел во двор и огляделся.
Если хозяин здесь, — подумалось ему, — швырну в голову накосяченным передатчиком. Хоть какая-то польза.
Для Серазана временное отсутствие Грина обернулось сперва передышкой — вернее, наглым закосом от вообще-то круглосуточно имеющихся к исполнению хозяйственных работ — потом полноценным отдыхом, включая послеобеденный сон, потом...
А потом полупроснувшийся Тесс оценил чудесно измененное состояние пока еще не вгрузившегося в узкие рамки бытовых задач разума, сладко, не открывая глаз, потянулся и внезапно решил, что вот прямо сейчас, между прочим, самое время вспомнить попытки послушать-поподключаться к миру вокруг. Можно прямо не вставая, чтобы не переходить к не вполне уместному в этом деле полному бодрствованию.
Дом — деревянный и сам почти живой — делу почти не мешал, и Серазан с тихим блаженством слушал неторопливые приготовления лесного массива к зимнему сну, улыбался, когда сознание улавливало яркие искорки разумов птиц и зверья, которые он сейчас не пытался ловить, прифыркивал в адрес их шебутной деловитости — пока не наткнулся на яркое, оскорбленно-гневное присутствие, постепенно приближавшееся...
И приближавшееся...
И приближавшееся...
И явно с агрессивными намерениями.
Тесс резко открыл глаза.
Присутствие не пропало. Кто-то действительно сюда шел. И это был кто-то... смутно уже если не узнаваемый, то неприятно тревожащий.
Серазан сел, снова закрыл глаза и сосредоточился.
Установить связь... хорошо, когда человек, вполне себе организованное сознание... поднакопить энергии... и от души выдать прямо в этот недоброжелательный разум мысленное "Пшелнах!!!"
Блейки, который в то время подходил к дому, споткнулся, прочувствовал, как холодная волна, похожая на страх, толкнулась в разум и почти заставила развернуться назад, и разозлился самого себя — за то, что чуть не поддался ощущению, а еще больше — на треклятого Доррова сменщика, который явно тестировал на нем свои штучки.
