Кажется, впервые они заснули, тесно прижавшись друг к другу, но думая о собственных проблемах. Весьма серьезным был вопрос о детях, и каждый надеялся, что поступает верно, настаивая на своем...
* * *
Несмотря на очередную бессонную ночь, Аслан проснулся за час до побудки. Хотелось объясниться с Рени, извиниться за испорченный ужин и убедиться, что парень все правильно воспримет. По-хорошему, лаэр предпочел бы, чтобы у него в запасе оставалось больше времени, но и затягивать с разговором, откладывая его на потом, не следовало. Мнительное Тессино Солнышко и так уже, наверное, извелся, не понимая, чем он в очередной раз прогневал своего господина.
"Бедный Котенок! Ты виноват лишь в том, что за одну ночь умудрился свести с ума своего безголового любовника, решившего поиграть по другим правилам... И, поверь, мне сейчас не легче, — грустно усмехнулся варвар, одеваясь и ведя мысленный диалог с наложником. — Только вряд ли ты мне поверишь, родной мой..."
* * *
К огромному удивлению хозяина Замка юноша уже поднялся. Видимо, он угадал со своими предположениями, что парню не дают покоя мысли о возникших проблемах.
Ренальд был уже полностью одет для утренней тренировки. Мужчина даже засомневался, а не поднялся ли молодой человек сразу, как только Тесса вышла?
Рени сидел с закрытыми глазами, откинув голову на высокую спинку кресла.
На красивом, немного осунувшемся лице молодого человека было непривычное отрешенное выражение, руки безвольно покоились на подлокотниках.
Поначалу лаэр, застывший на пороге спальни, внезапно растеряв всю свою решимость, подумал, что любовник просто спит. Но тут наложник медленно повернул голову в сторону двери и разомкнул ресницы. В синих глазах отразилось узнавание, промелькнула радость, тут же сменившаяся тревожным ожиданием какого-то подвоха.
Ренальд пружинисто вскочил:
— Господин? — он склонил голову в поклоне и желчно поинтересовался. — Чем могу быть полезен Вам?
— Рен! — опешивший Аслан, все еще завороженный взглядом Тессиного Солнышка, чуть не споткнулся от явного издевательского тона. Вот уж не ожидал от Котенка, что тот переймет манеру Меченого, когда тот чем-то недоволен. — Ты бы еще на колени бухнулся! — досадливо заметил он.
Парень вспыхнул, но решил отыграть выбранную роль до конца.
Криво усмехнувшись (что не укрылось от расстроившегося таким приемом хозяина Замка), юноша сделал несколько шагов вперед и опустился на колени, смиренно склонив голову.
Варвар задумчиво почесал подбородок. Как-то по-другому он представлял себе начало их разговора. Мальчишка полон сюрпризов. Но все равно актер из него препаршивый.
Лаэр ни на минуту не поверил, что 'нынешний' Рени (в отличие от событий полугодичной давности) действительно искренне принял правила подобного поведения: 'господин — раб-наложник'.
Но выглядеть идиотом и подонком было крайне неприятно. Очень хотелось поднять этого паршивца, причем, за алеющее ухо и произвести должное внушение о субординации. Ему и одного строптивца хватает в своем хозяйстве. Два — это уже явный перебор. Хотя, положа руку на сердце, придраться-то не к чему.
— Рен, заканчивай придуриваться, — с нажимом произнес мужчина. — Пожалуйста.
Наложник быстро вскинул голову, мазнул по хозяину Замка заинтересованным взглядом и сделал вид, что не понимает просьбы.
— Поднимайся! — приказал Аслан.
— Да, мой господин, — покладисто согласился раб, одним слитным движением выпрямившись и встав напротив.
Варвар смерил молодого человека тяжелым взглядом потемневших глаз. Он злился, только не определился еще — на кого в большей степени. На продолжавшего измываться над ним парня или на самого себя. Потому что язык вдруг присох к небу и мысли приняли совершенно неправильное направление, подсовывая ему картинки их совместной ночи, вытеснив все те умные и хорошо взвешенные фразы о вреде и пользе их дальнейшего общения в интимном плане.
— Поговорим? — все-таки выдавил лаэр, чудовищным усилием воли взяв себя в руки.
— Я весь — внимание! — кивнул Ренальд, не собираясь облегчать трудновыполнимую задачу своему коварному любовнику
— Присядь, — указал мужчина на кровать, намереваясь занять единственное кресло.
Обнаглевший наложник выгнул бровь, молча, но красноречиво уточняя: 'в какой позе?'. Аслан грязно выругался про себя. Подскочив, ухватил паршивца за плечо, подволок к креслу и толкнул, вынуждая сесть.
На мгновение в синих глазах мальчишки промелькнула паника. Видимо, наконец-то дошло, что он перегибает палку. Но юноша быстро справился. Уселся поудобнее, подобрав длинные ноги, сцепил пальцы рук 'в замок' и теперь исподлобья смотрел на своего побагровевшего хозяина.
— Ты обижен на меня, — сделал правильный вывод варвар, снова беря эмоции под контроль. Наверное, даже лучше, что он остался стоять, потому что все равно еще не знал, как начать разговор. И вообще, сейчас хотелось пометаться по комнате, собираясь с мыслями. Да только этот 'котенок', показавший коготки, ждал немедленного объяснения. Парня будто подменили со вчерашнего вечера. Где тот наивный, застенчивый, добрый и отзывчивый мальчик — Тессино ненаглядное Солнышко?
'Интересно, каким это образом моя рыбка его утешала? Уж не она ли присоветовала подобное возмутительное поведение?' — угрюмо подумал лаэр. Да, Рени сейчас его просто выбешивал, но он не мог не восхититься неожиданно проявившейся чертой характера мальчишки. Пожалуй, в его положении раба-наложника, внезапно утратившего милость хозяина, эта отчаянная бравада была единственным доступным ему способом выказать свое недовольство ситуацией. И почему он не подумал выяснить у жены, в каком состоянии она нашла свое Солнышко?
— А разве я имею на это право? — парировал Рен, подтверждая правоту рассуждений любовника.
— Вообще-то, нет, — желчно заметил Аслан. — Но ты же у нас на особом положении...
— Правда? — не менее ядовито 'удивился' паршивец.
— Правда, — вздохнул мужчина, решив, что по праву старшего (то есть более мудрого и опытного) должен первым прекратить этот балаган.
Опустившись прямо на пол и привычно скрестив ноги, словно у костра в Степи, варвар обхватил ладонями судорожно сжатые руки Ренальда и добавил: — Не стоит сомневаться, Котенок. Я хотел бы перед тобой извиниться.
— За что? — одними губами спросил внезапно присмиревший юноша, пытливо вглядываясь в правильные, немного хищные черты своего ветреного господина, который и сам не мог понять, чего он хочет от их отношений.
— За все, Мелкий... — не выдержав прямого взгляда, хозяин Замка-крепости опустил глаза. — Давай просто забудем...
— О чем? — тихо, но настойчиво перебил наложник, снова сбивая лаэра со стройного хода мыслей.
— О... о том, что мы... здесь...
— Занимались любовью? — 'догадался' парень, попытавшись выдернуть свои ладони из рук варвара, но у того оказалась отменная реакция. Вроде бы и некрепко держал, но сейчас вцепился, причиняя боль. Пересилив противное чувство неловкости, Аслан поднял голову и, глядя в глаза невольному виновнику своих душевных терзаний, кивнул.
— Рени...
Юноша смотрел на своего господина, лихорадочно прокручивая в уме события полугодового проживания в этом доме. Картинки — смешные, курьезные, постыдные и те, которые он намеревался надолго сохранить в своем сердце и потаенных уголках памяти, потому что они согревали душу, — будто в цветном калейдоскопе, проносились у него перед глазами. Кое-что Ренальд с радостью согласился бы забыть: самую первую их ночь, дурацкое выступление в роли соблазнителя с одним лишь бубенчиком на щиколотке в качестве одежды и то, что чуть не утопил Тессу. Но предать забвению их шутливую возню, терпеливое и внимательное отношение мужчины при обучении его азам воинской науки, их уютные вечера в комнате отдыха и безмятежно-спокойные ночи втроем на одной кровати? Или то, как варвар, словно курица-наседка, носился с ним, потакая прихоти избавиться от лишней растительности на теле? Да как можно забыть ту, позавчерашнюю ночь, которая принадлежала только им двоим?!
А, впрочем, на что он надеялся, наивный?
Как там Мартин любил поддразнивать: 'такой большой, а в сказки веришь'?
А ведь поверил...
'Да уж, глупость человеческая неистребима', — сделал неутешительный вывод молодой человек и горько усмехнулся:
— А ты... Аслан, ты сможешь забыть?
Сначала лаэр хотел соврать, дескать, 'конечно, смогу!', но под ясным требовательным взглядом синеглазого не то судьи, не то палача своей совести выдавил:
— Нет. Но я постараюсь. Так надо!
Ренальд промолчал, и хозяин Замка продолжил:
— Рени, я ни о чем не жалею. И ты здесь вовсе не при чем, поверь! Дело во мне. Я не могу и не хочу так...
Наложник слегка нахмурился, пытаясь сообразить, что именно не устраивает господина.
— Ты мне очень дорог, Котенок. Я бесконечно благодарен, что у тебя хватило мужества подарить мне ту ночь, но... пойми, существует слишком много 'НО' для того, чтобы я мог позволить себе пользоваться правом на твое тело. Ты у нас действительно особенный, Рени. Я не хочу запирать тебя в этих стенах. Да и Тесса не позволит мне это сделать... Ты — мужчина, Рен. Тебе нужно учиться, совершенствовать разные навыки, воспитывать характер, закалять волю, тренировать тело...
Юноша открыл было рот, чтобы возразить: какая связь между тем, что они переспали (в крепости все равно все уверены, что он по-настоящему делит кровать с лаэром) и всем остальным? Он и так усердно постигает все эти науки — и книги, и непростое воинское ремесло, и искусство общения с людьми. Но почему-то промолчал. А воодушевленный молчаливым согласием внемлющего слушателя варвар продолжил:
— Пожалуйста, постарайся понять меня верно. Между нами все останется по-прежнему, так же, как было до недавнего времени, Рен! Я всегда буду рядом, если тебе понадобится моя помощь, участие или совет... Ты меня слышишь? — внезапно спохватился увлекшийся Аслан, заметив, что у низко опустившего голову раба подрагивают плечи. — Котенок... — растерялся мужчина, испугавшись, что довел мнительного, ранимого мальчишку до слез.
Ренальд слушал эту сумбурную исповедь, и глухая обида клокотала внутри. Нет, хозяин говорил правильные вещи, вроде бы не к чему придраться... Однако, почему-то оставалось невысказанным, что он просто испугался своих слишком нежных чувств, которые осмелился продемонстрировать той злосчастной ночью. Конечно, ведь суровый гордый лаэр привык совсем к другим отношениям среди своих сородичей. Да и с Дереком господин обращался не столь трепетно. Куда ему до них?
А, между прочим, его никто не спрашивал, хочет ли он оказаться наложником мужчины!
Рени предпочитал женщин. Точнее, одну-единственную женщину, без которой не мыслил своего существования. И это Аслан виноват, что своей харизмой, своим магнетическим обаянием, каким-то искушающим варварским способом соблазнил его и заставил думать, что между мужчинами тоже могут возникнуть совсем не платонические чувства привязанности. Поэтому теперь его проникновенная оправдательная речь звучала нелепо и смешно.
И молодой человек никак не мог удержаться, чтобы не усмехнуться над... собой.
Как же больно и противно осознавать, что тебя считают настолько глупым, чтобы поверить в эти россказни...
Он старательно давил желание расхохотаться и закричать, чтобы его оставили в покое и дали пережить очередное унижение и предательство.
Но хозяин Замка снова решил по-своему.
Выпустив из своих ладоней руки наложника, он попытался поднять голову парня, но тот отшатнулся, откинувшись на спинку кресла, и уже не скрывая, горько рассмеялся в лицо своему раскаивавшемуся любовнику.
— Тебе смешно? — опешил варвар, которому сейчас было совсем не весело. — Ренальд? — позвал он, но, не видя должной реакции, внезапно понял: — Великие Духи! Да у тебя истерика, Мелкий!
Аслан стремительно вскочил на ноги, притянул вяло сопротивляющегося юношу к себе и поволок в уборную. Открыв кран, силой нагнул Рени над раковиной и умыл ледяной водой, приводя в чувство.
— Пф! Не надо! Тьфу... Оставь, Аслан! — отфыркиваясь, возмутился Ренальд, пытаясь отпихнуть заботливые руки господина. — Все! Все уже!!!
— Точно? — настороженно развернул к себе мальчишку тот, озабоченно вглядываясь в покрасневшее от смеха и холодной воды лицо.
Лучше бы он этого не делал. Наложник машинально слизнул с припухших губ капельки влаги, и мужчина в очередной раз проклял себя за неуместные видения и память о вкусе этих искушающих губ своего Котенка.
Пришлось дать себе мысленный подзатыльник, напоминая, что должен держать свое лаэрское слово, раз уж принял решение прекратить отношения, разрушающие личности их обоих.
Он притянул к себе парня, стиснув в медвежьих объятиях, и тихо произнес:
— У меня нет никого дороже и ближе Тессы и тебя, Мелкий. Помни об этом, пожалуйста.
Рени глубоко и как-то судорожно вздохнул, невольно потершись щекой о плечо непоследовательного в своих действиях любовника, и глухо прошептал:
— У тебя теперь вся рубашка промокла...
— Высохнет, — беспечно отозвался тот.
— Отпусти меня. Я, правда, в порядке.
— Хорошо, — нехотя разжал объятия недовольный собой варвар. Он еще многое хотел сказать юноше, но, наверное, лучше уже в другой раз, позже...
Наложник сделал шаг назад. Повисла неловкая пауза. Слишком тесным оказалось пространство уборной для бушующих внутри каждого эмоций, но главное уже произнесено, и необходимость находиться рядом теперь тяготила обоих.
— Я все понял, Аслан. Не переживай за меня. Ты прав.
— Время покажет, — осторожно заметил мужчина, не слишком уверенный, что Ренальд действительно воспринял все так, как ему хотелось бы. — Через четверть часа тренировка начнется ...
— Я... ты иди, я скоро подойду, — пообещал парень.
— Хорошо... — кивнул лаэр, разворачиваясь к двери.
Ему не хотелось уходить, и в то же время ему нужно было убраться как можно дальше от источника своих мучительных терзаний.
'Ничего, как-нибудь все наладится', — оптимистично подбодрил себя хозяин Замка, выходя из спальни раба.
* * *
Проснувшаяся Тесса с удивлением отметила отсутствие Аслана. Его примятая подушка уже остыла, значит, муж давно поднялся и ушел по своим делам.
Девушка вздохнула, припомнив нелегкий ночной разговор с благоверным, отчетливо понимая, что ее отговорки насчет страха потерять ребенка выглядят, действительно, нелепо. Она, безусловно, верила любимому, что он сделает все возможное и невозможное ради счастья и благополучия своей семьи, но ведь бывают непредвиденные трагические случайности, и только Всевидящие могут знать наперед, что ожидает человека в его жизни.
Но все равно она чувствовала, что ее угнетает пугающая перспектива, и никак не могла отделаться от безотчетной тревоги за будущее. Кроме того, нежелание Аслана и дальше потакать ее страхам сильно разочаровывало.
Но больше всего молодая женщина переживала за своих любимых мужчин. Ну зачем нужно придумывать какие-то несуществующие проблемы?
