— Ты ведь хочешь быть единственной любимой? — жарко прошептал алхимик, опытными пальцами незаметно расстегивая пуговицы комбинезона и опуская ладонь ниже, на грудь, другой рукой одновременно поглаживая шею блондинки. — Чтобы по вечерам мужчина приходил в твою комнату и ласкал тебя вот так...

Кимбли вскинул голову и наконец-то дорвался до теплых губ. Умелый язык легко проник в горячее пространство, погладил, подразнил, поиграл. Уинри послушно приоткрыла рот, чуть подрагивающими пальцами вцепившись в доски крыльца. На очередную ласку все ее тело отозвалось неожиданно бурно. Сердце сладко ухнуло куда-то в пропасть, а внизу живота что-то забилось пульсирующим горячим комком, заставляя сжиматься в унисон его ударам все мышцы.

Кимбли снова начал целовать ее шею, жадно, грубо, с каждым разом опускаясь чуть ниже, расстегнув комбинезон уже до пояса.

Уинри содрогалась от каждого поцелуя. Сердце ее сейчас стучало даже быстрее, чем в момент, когда она увидела Эда. Багровый что-то успокаивающе шептал ей в грудь и целовал, прикусывал, облизывал. Сильные, но нежные ладони гладили живот, спускались вниз, туда, откуда по всему телу разливалось странное тянущее чувство, от которого становилось восхитительно и страшно одновременно. Хотелось то отдаться подступающему жаркому ощущению, то сорваться, закричать, сбежать, пока этот сильный, опытный мужчина не сделал что-то, что... Но сил на побег с каждой секундой оставалось все меньше. Уинри крепко зажмурилась, положила ладони на плечи алхимика, еще не понимая, хочет его оттолкнуть или прижать к себе сильнее, когда вдруг сзади раздалось громкое и четкое:

— Хватит посиделок. Завтра рано вставать.

Кимбли замер, с трудом перевел дыхание и вполголоса выругался. Перепуганная Уинри выскользнула из-под мужчины и, торопливо запахивая комбинезон, метнулась в дом, мимо стоявшего на верхней ступеньке крыльца ишварита.

— А ты все-таки скотина, — Майлз привалился к притолоке и скептически осмотрел приятеля.

— Да что вы все меня скотиной называете! — вызверился Кимбли, прикидывая, не пойти ли под холодный душ. — Да я не собирался ее тут раскладывать! Мне нужно было просто завести девочку, чтобы она поняла, что теряет, пока этот ее красавец болтается по миру. Должна же она заставить его остаться...

— Думаешь, со мной и Ризой тебе справиться будет легче, чем с нами тремя?

— Слушай, Майлз...

— Слушай, Зольф... Ты теряешь голову с этим кругом. И мальчишка тоже. Только мальчишку я понять могу — он из всесильного алхимика стал обычным беспомощным человечком. А вот тебя что разобрало? Твое искусство при тебе. Ты сейчас вполне мог бы проводить время с Оливией, помогая ей разносить патрули Драхмы. Зачем тебе этот круг?

Кимбли упрямо поджал губы и отвернулся.

— Вот что, оставь девчонку в покое. Детишки без тебя отношения выяснят. Увижу тебя завтра с Уинри, ни в какой Ишвар ты не поедешь, потому что ближайшие полгода проведешь на больничной койке. Имей в виду, с нами тремя одновременно ты не справишься, как ни старайся...

Майлз развернулся и скрылся в темноте коридора. Кимбли помрачнел и остался сидеть на крыльце, подперев подбородок ладонью.

Глава 15

Поезд заметно сбросил скорость, за окном появилась платформа, заполненная военными, и состав окончательно затормозил.

— Фюрер, я бы рекомендовал вам задернуть занавески, — прозвучало за спиной, и Мустанг, понаблюдав, как под окном вагона, словно по волшебству, материализовались часовые, покорно задвинул ткань.

Вот и все. Аэруго осталось позади. Поезд сделал первую остановку на территории родного Аместриса.

— Мы простоим часа два — пополним запасы и двинемся к Ишвару... Там сгрузим бронетехнику и пройдемся маршем по городу. Никаких военных действий, просто устрашающая акция. И вернемся в Централ.

Мустанг обернулся.

Старые коллеги Груммана, генералы Хиен и Сенден, замшелая гвардия Аместриса, вольготно расположились на широком диване в гостиной личного вагона фюрера и расслабленно потягивали аэругское бренди. Готовить крепкий напиток в южной стране научились виртуозно.

— Что сообщает разведка? — скорее для проформы спросил Мустанг, заранее предвидя ответ.

Генерал Хиен всем видом выразил вселенскую озабоченность.

— Плохие, очень плохие новости. В Ишваре явно зреет новое восстание...

— Почему новое? — не сдержался Мустанг. — Если не ошибаюсь, в прошлый раз, как оказалось, там ничего не зрело...

Оба генерала разом помрачнели, как обычно, когда фюрер пытался поставить под сомнение их слова и выводы, а алхимик снова выругал себя за детское желание хотя бы кольнуть ненавистное окружение за невозможностью от него избавиться.

— Осмелюсь напомнить, фюрер, мы не жаждем повторения ишварских событий, — сдержанно сообщил Сенден. — Мы ведь тоже помним, как это было...

Ну, да. Конечно, помнят. Оба военных уже тогда поняли, что на передовой карьеру не сделаешь, а жизни лишишься, и, благо связи в Штабе позволяли, возглавили переброску припасов и техники из Централа к Ишвару. Что позволило им потом сделать неплохую карьеру военных экономистов при Кинге Бредли, а следом и оказаться в правительстве Груммана. Которое, по совету почившего предшественника, в свое время не рискнул распустить оказавшийся у власти Огненный алхимик, о чем сейчас он сожалел денно и нощно. Тогда ему казалось, что неизменность правительства гарантировала стране стабильность. Сейчас он понимал, какую глупость сотворил. Покладистость приняли за слабость, неконфликтность за нерешительность, и за прошедший год стоящий у власти генералитет связал фюрера по рукам и ногам, лишив его контактов со старой командой и снабжая лишь той информацией, которую считал нужным предоставить. Мустанг начал всей шкурой ощущать, что такое править и не иметь возможности отдать ни одного приказа. И не понимать, что на самом деле творится в стране.

-...у нас нет оснований не доверять нашим агентам, — закончил Сенден, и Мустанг понял, что, задумавшись, прозевал всю речь генерала. Впрочем, вряд ли стоило ожидать от Сендена чего-то, выходящего за рамки его обычных сказок о жизни.

— Это, случайно, не те же агенты, которые сообщили нам, что в Аэруго огромнейшие запасы железной руды... — все же не сдержался алхимик, поддав в голос яда.

— Давайте уже забудем эту историю, фюрер, — Хиен примирительно заулыбался и развел руками. — С кем не бывает? Мы же отказались от подготовки к свадебной церемонии сразу, лишь только поняли ошибку.

— Да уж, спасибо за сюрприз, — мрачно буркнул Мустанг. — Надеюсь, в следующий раз, когда захотите меня женить, предупредите заранее.

— Послушайте старого, опытного политика, — с отеческой нежностью, от которой хотелось надеть перчатку и щелкнуть пальцами, начал Сенден. — Люди в нашем положении, — Сенден переглянулся с Хиеном, и тот, трагически сведя брови у переносицы, согласно кивнул, — часто вынуждены делать то, что нужно, а не то, что хочется. И даже идти на жертвы, — Мустанг из последних сил сделал серьезное лицо. — Привыкайте и вы. Породнившись с правителем Аэруго, мы могли получить доступ к запасам железной руды, которой столь небогат Аместрис. И вы, как первое лицо государства, просто обязаны были войти в сложное положение и...

Ему до чертиков нужна была помощь со стороны. История с Аэруго истощила последние запасы его терпения и заставила решиться пойти на конфликт. Он не мог оставаться марионеткой — просто не умел. Но по собственной глупости оказался в окружении врагов. Теоретически ничто не мешало надеть перчатку, щелкнуть пальцами и прекратить это дурацкое представление, заставив выполнить любой свой приказ, но что потом? Его объявят ненормальным? Этой парочкой правительство не ограничивалось. Еще шесть генералов дожидались возвращения высокой делегации из Аэруго в Централе. Стоит им прослышать о том, что фюрер вышел из-под контроля и планирует смену правительства, против него незамедлительно начнут военные действия, а вот за кем тогда пойдет армия? Доведись начаться гражданской войне, чьи приказы — его или генералов правительства — выполнят командиры?

Его грамотно оставили одного. Без поддержки. Даже без женщины, которую он любил, и которая до недавних пор оставалась последней ниточкой, связывающей его со старой командой и старыми друзьями. Он не взял ее в Аэруго, подчинившись советам культурологов, заверивших его, что присутствие женщины в высокой делегации дискредитирует всю миссию, но уже потом, узнав про дурацкие планы его женить, понял, что повелся на очередной обман. Что, интересно, наплели про него Ризе...

Если бы только рядом был кто-то из своих...

— Поверьте, фюрер, начинать военный конфликт не придется, — успокаивающе мурлыкал Сенден, раскуривая дорогую сигару. — Достаточно будет показательного марша нашей военной техники, чтобы ишвариты и думать забыли о восстании. Мы все организуем...

Мустанг скрипнул зубами и ограничился кивком.

Он снова подыграет им. Он переживет это дурацкое представление в Ишваре. А как только вернется в Централ, свяжется со старой командой. Ребята выяснят, какие слухи ходят в казармах, кто готов поддержать его, а не генералов. Он вернет Ризу. Он разыщет Алекса Армстронга, чтобы гарантировать поддержку старых семей Аместриса и при необходимости запросить военную помощь у Оливии — доведись начаться гражданской войне, ее парни обеспечат ему победу. Он все исправит. Больше никогда и на за что он не станет чьей-то игрушкой из соображений политкорректности.

— Кстати, фюрер, ходят слухи, что Шрам жив... И что это он науськивает народ...

Мустанг вскинул голову.

— Не может быть! Он погиб. Да и даже если бы был жив, он не стал бы рисковать людьми...

— Похоже, что стал, — пожал плечами Хиен. — Но не переживайте. Вы проедете по городу на бронированном автомобиле до дома старосты, там напомните старику, кто в этой стране хозяин, и вернетесь к поезду...

— Вам не кажется, генерал...

— Не берите в голову, фюрер, — широко улыбнулся Сенден, даже не дослушав. — У нас все продумано. Делайте то, что вам скажут, и конфликт будет исчерпан...

— Как скажете... — Мустанг побоялся, что сорвется, и уселся в кресло, демонстративно отвернувшись от генералов и подобрав со стола какие-то документы.

— Тогда не будем более отнимать ваше время, — любезно сообщил Сенден. Оба военных неторопливо вышли из купе. Как обычно, позабыв отдать честь на выходе.

Мустанг выждал пару минут и изо всех сил шарахнул об пол вазу с цветами, стоявшую на подставке.

Нужно набраться терпения и дождаться возвращения в Централ. Нужно выдержать пытку Ишваром и подыграть генералам. Нужно...

За дверью купе поднялся шум.

Голоса становились громче. Один переходил в рев, другие в подвывания...

Мустанг распахнул дверь. В коридоре, нависая над четырьмя испуганными, но не покинувшими свои посты, часовыми, нависал Алекс Армстронг во всей своей красе, судя по позе уже собиравшийся рвануть на груди мундир, дабы продемонстрировать миру накаченную мускулатуру.

— Алекс! — не поверил глазам Огненный.

Армстронг отвел грозный взгляд от окончательно растерявшихся часовых и упер руки в бока, надувая грудь. Мундир угрожающе затрещал.

— Ну вот что, Рой Мустанг, — хмуро начал Сильнорукий алхимик, насупив брови и возмущенно потряхивая хохолком, — ты у нас теперь, конечно, фюрер, и можешь творить, что хочешь, но с меня твоих выходок хватит. Уж прости, что у меня не хватило терпения дождаться твоего возвращения в Централ, но я не мог больше тянуть и поехал навстречу, чтобы лично высказать тебе все, что думаю о происходящем, и уйд...

— Как я рад тебя видеть! — восхитился Рой, едва не подпрыгивая, чтобы приобнять коллегу за шею и заталкивая его в купе.

— Фюрер! — заволновался один из часовых. — Мы получили приказ никого к вам не пускать...

— Я что, под арестом? — на всякий случай уточнил Мустанг.

Часовые охнули, окончательно перестав понимать, что происходит.

— Да что вы...

Мустанг тяжело вздохнул, чуть задумался, потом пинком отправил в глубины купе растерянно застывшего на пороге Армстронга, и вдруг гаркнул, как в молодости, когда предпочитал решать проблемы с подчиненными командными методами:

— Стоять! Смирно!

Воинская выучка сработала. Вся четверка разом вытянулась в струнку.

— Оставаться на посту. О моем посетителе никому не говорить. Держать языки за зубами. Вопросы есть?

Часовые неуверенно переглянулись, разом утеряв весь лоск, но под мрачным взглядом фюрера дружно выпалили:

— Никак нет!

Мустанг захлопнул дверь за спиной и повернулся к Армстронгу. Алекс удивленно осматривал просторы фюрерского вагона, но, почувствовав на себе внимание Огненного, тут же снова нахмурил брови и картинным жестом выхватил из кармана серебряные часы:

— Вот что, Мустанг, я так больше не могу... — объявил Сильнорукий алхимик. — Я требую отставки! — и грохнул часы на стол.

— Очень хорошо тебя понимаю, — кивнул Рой, извлекая из кармана свои и бросая рядом. — И поддерживаю. Предлагаю уйти вместе.

Армстронг замер, растерянно осмотрел серебряные часы — свои и Мустанга — и недоверчиво уставился на алхимика:

— Ты сейчас всерьез? — поинтересовался он уже другим, разом посерьезневшим голосом.

— Я влип, Алекс. Сам не заметил, как. Из меня сделали марионетку. Мне остается либо уйти с позором, либо снова замутить революцию. Что будем делать?

— Ну, знаешь... — Армстронг сложил руки на груди и оценивающе вперился в Мустанга.

— Поможешь? Если ты, конечно, мне еще веришь...

Сильнорукий молчал, не сводя глаз с коллеги.

— Дай мне еще один шанс! Больше я такой глупости не сделаю. Доберемся до Централа, я верну ребят, и Ризу...

— Риза давно в Бриггсе... — быстро ввернул Армстронг.

— Где? — не поверил ушам Мустанг. — Что она там делает?

— Твои замечательные генералы решили услать ее от тебя подальше в тьму-таракань на окраине страны. А сестренка взяла ее к себе...

— Я не... — Мустанг взъерошил волосы и выругался. С трудом переведя дыхание, он упрямо помотал головой: — Она меня убьет... Слушай, да, я дурак, и я пойму, если ты мне уже не веришь, но я...

— Да брось, — Армстронг отмахнулся и опустился на диван, разом просевший под его весом. — Больше всего я боялся, что ты сам решил идти у них на поводу. Что тебе действительно плевать на то, что ты делал раньше, и ты готов на все, лишь бы оставаться у власти...

— Нет! Я мечтал не о таком...

Алекс фыркнул в усы и впервые с момента своего появления улыбнулся.

— Радует, надо признать... И кое-кто в армии тоже порадуется...

— И много таких? — встрепенулся Мустанг.

— В смысле?

— Рядовые, лейтенанты, капитаны. За кем пойдут? За мной или за Сенденом с его командой?

Армстронг призадумался.

— Хочешь знать, на чьей стороне будет перевес, если попытаешься разогнать правительство?

— Хочу. Но мне нужно точно знать, сколько людей я рискую положить, если начну войну...

Сильнорукий поморщился, но понимающе кивнул.

— Поспрашиваю... Да я бы начал прямо с твоей охраны — пока шел по составу, видел много знакомых лиц. Этих ребят еще мы с Ризой отбирали... но твои ж генералы сразу встрепенутся — что я тут забыл?