Мир "Цельнометаллического алхимика" - Подарок для Оливии

Пролог

День Х

Он словно бы бултыхался в трясине. Неведомая сила засасывала его все глубже, крепче, растворяла в себе. Грань между ним — как отдельным, мыслящим существом — и тысячами разумов вокруг постепенно начинала стираться, сил сопротивляться страшному преобразованию почти не оставалось, и он, наверное, сдался бы, если бы вдруг не почувствовал слабину — сравнимую с одним расшатавшимся камешком в основании огромной стены — но именно она придала ему сил, подарила надежду и вызвала такой прилив злости, что Кимбли разом ощутил себя живым и целым.

— Нет, так не пойдет! Я не позволю тебе сделать это, гомункул Прайд!

— Кимбли!

В голосе Прайда, зазвеневшем прямо в голове у алхимика, рванула истерическая нотка.

— Быть не может! Никому не под силу сохранить себя в этом вихре стенающих душ!

Снова ощущая себя привычным Кимбли, чувствуя, как с каждой секундой контроль над ситуацией неизбежно переходит к нему, алхимик расхохотался.

— В вихре страданий? Ты что, смеешься? Кто я, по-твоему, такой? Да отчаянные вопли и стенания только придают мне сил!

— Какого черта ты вмешался, Кимбли? — прозвучало где-то совсем рядом решительное эдовское. Кимбли даже не удосужился повернуться. Он всем организмом ощущал терзания Прайда и наслаждался ими каждой клеточкой то ли еще существующего, то ли уже почти растворившегося тела.

— Если бы ты и дальше сражался с Эдом в этом давно украденном теле, я бы и не подумал вмешиваться. Но после всех твоих россказней о гордости и величии гомункулов и о прочей чепухе, оказавшись припертым к стенке, ты тут же попытался перебраться в тело человека — существа, которое, по твоим словам, ты так презираешь. Ты жалок! — Кимбли упивался своей внезапно обретенной властью.

Паника Прайда нарастала.

— Он убьет меня! Убьет!

— Ты плохо знаешь Эдварда Элрика... — насмешливо процедил Багровый Алхимик.

— Теперь ты мой, Прайд! — прозвенел торжествующий крик Цельнометаллического.

Мир взорвался. Кимбли подхватило сумасшедшим вихрем, закрутило, начало рвать на части, но ощущение триумфа, ощущение победы над врагом, добавило сил, и Багровый, взвыв от восторга вперемешку с отчаянием, вдруг расправил плечи, зажмурился, запрокинул голову... и больно шарахнулся подбородком о булыжники площади. Потом он приложился грудью, у него перехватило дыхание, и на миг алхимик перепугался, что после всего пережитого просто задохнется, не в силах втянуть воздух в легкие, но жажда жизни пересилила. С тяжким хрипом, он жадно вдохнул раз, потом другой, и бессильно распластался на горячих камнях площади, всем телом впитывая их тепло.

Потом он так и не вспомнил, сколько пролежал неподвижно. Вокруг что-то происходило, кто-то кричал, содрогалась земля, метались люди, Кимбли практически отключился, позабыв обо всем и наслаждаясь сладким воздухом и прикосновением ласковых солнечных лучей к голой спине...

Голой?

Кимбли удивился, попытался собраться, чтобы приподняться и наконец-то посмотреть по сторонам, но руки предательски дрожали и никак не желали помогать хозяину. Несколько раз глубоко вздохнув, Кимбли уперся лбом в камни, распластал ладони, поднатужился и сумел-таки перекатиться на спину. В глаза ударил солнечный свет. Алхимик торопливо зажмурился, отвернулся и потихоньку смог обрести зрение.

Он лежал на площади перед Штабом.

Вокруг него громоздились человеческие тела, и на момент Кимбли даже перепугался, что совсем подвинулся рассудком и на самом деле лежит в Ишваре, после печально знаменитых алхимических зачисток, но высокие каменные стены Центрального штаба не оставляли простора для фантазии. В совершенно голом виде он валялся на площади среди кучи трупов, не в силах даже приподняться и как следует осмотреться.

Разум, медленно, но верно, начинал работать с прежним прагматизмом. Какой бы ни случился катаклизм, самое страшное явно миновало. Алхимик выжил. В данный момент жизни его ничто не угрожало, а значит, оставалось лишь отлежаться и набраться сил, а дальше стянуть вещи с ближайшего трупа и тише воды-ниже травы перебраться с площади в какое-нибудь спокойное местечко, чтобы впоследствии выяснить, чем же закончилось противостояние людей и гомункулов.

— Майлз, собирай оставшихся. Уходим! — прозвучал где-то неподалеку утомленный, но, тем не менее, уверенный женский голос, и Кимбли услышал приближающиеся шаги. Алхимик уже было решил хитроумно прикинуться трупом, когда вдруг не вовремя вспомнил, что лежит во всей красе ровнехонько в том, в чем родила его мать много лет назад, и должен являть собой прелюбопытнейшую картинку для дамского взора. В замешательстве Кимбли открыл глаза, и тут же уперся взглядом в до боли знакомое личико.

— Это еще что... — даже не пытаясь скрыть удивления, недовольно протянула женщина. Видно было, что на ногах она держалась с трудом, раненная рука висела на перевязи, в длинных светлых волосах запеклась кровь, но возвышавшийся за ее плечом старший брат, он же Сильнорукий алхимик, даже не решался протянуть ладонь, чтобы поддержать вымотанную боями сестру.

— Я тебе не что, а кто... — злобно буркнул Кимбли. Вернее, попытался буркнуть, но в горле, похоже, пересохло, как в ишварской пустыне, и вместо слов раздался лишь позорный хрип удавленника.

Блондинка издевательски выгнула бровь.

— Какая пламенная речь... — наигранно удивилась она. За спиной Оливии с братцем постепенно собиралась толпа служак из Бриггса. — У нас здесь, оказывается... — Оливия вдруг издевательски прищурилась, пытливо посмотрела в глаза Кимбли и выразительно начала изучать его с макушки, вниз по лицу, потом к груди, потом к животу, потом... Кимбли хватанул воздух и дернулся, но тело по-прежнему не слушалось. Оливия, не скрывая интереса, неторопливо осмотрела все, чем природа наделила алхимика ниже пояса, и громкогласно сделала вывод: — Сексуальный гигант?..

Разгоряченные битвой мужики за ее спиной заржали, как стадо взыгравших жеребцов, затолпились вперед, пытаясь разглядеть подробности, а Кимбли, впервые в жизни, стало стыдно собственного тела.

Он скрипнул зубами и закрыл глаза.

Женщина вздохнула.

— Ладно, — констатировала она, — видно судьба мне сегодня, подбирать всякую падаль. Ребята, упакуйте его, как и первый экземпляр. И тащите отсюда...

Какую такую падаль Оливия успела подобрать до него, Кимбли уже не интересовало. Стыд в нем боролся с бешенством, и, сложно сказать, что бы одержало верх, но пришлось отвлечься на сильные руки, которые подхватили алхимика с земли, уложили на носилки, а после пары издевок и приколов даже соизволили накрыть сверху какой-то тряпкой, которая осчастливила Кимбли больше, чем лучший в его жизни белоснежный костюм, сшитый под заказ у первого портного Централа. Носилки мягко покачивало, Кимбли ткнулся щекой в грубую ткань, уже как-то беззлобно, из последних сил, мысленно поклялся себе, что жестоко отомстит Оливии Армстронг за подобное обращение, правда идея о мести получилась какая-то неубедительная. Хотелось спать, и Багровый не успел даже испугаться мысли, что все происходящее с ним может оказаться лишь предсмертным бредом человека, растворяющегося во чреве гомункула, как запас сил окончательно иссяк, и Кимбли заснул.

Глава 1

Три года спустя

Кто бы сказал ему еще три года назад, что он так полюбит эту женщину — что он, как мальчишка-подросток, будет спешить на свидания к ней, чувствуя, как заходится сердце и нахлестывает страх, что в этот раз он сделает что-то неправильно и потеряет ее навсегда — он бы рассмеялся. Он осторожно прокрался по коридору, бесшумно открыл дверь, скользнул в спальню и застыл на пороге.

Она стояла у окна — черный силуэт на фоне желтого лунного диска. Длинные светлые волосы рассыпались по спине, теплое одеяло, обернутое вокруг плеч, скрывало под толстыми складками точеную фигурку.

Пытаясь сохранить остатки самоуважения, он прислонился плечом к дверному косяку, насмешливо фыркнул и ехидно заметил:

— Красиво смотришься... Надеешься меня соблазнить?

Она обернулась неторопливо, смерила его взглядом и, улыбнувшись надменной улыбкой королевы, отлично сознающей всю силу своей власти, легко сбросила с плеч одеяло.

У него разом пересохло во рту и, путаясь в дырках ремня и пуговицах рубашки, он торопливо начал разоблачаться.

История повторялась ночь за ночью. Он подхватывал ее на руки, укладывал на кровать и нависал над ней, взглядом пожирая то, что уже через минуту будет принадлежать ему и только ему. В начале она всегда позволяла ему взять инициативу в свои руки.

Губами он приласкал ее губы, потом впился настойчивее, решительнее. Она почти не отвечала, расслабленно раскинувшись на жесткой простыне и прикрыв глаза. Он упрямо мотнул головой и начал покрывать поцелуями ее шею, осторожно, одними губами, прихватывая кожу. Она слабо улыбнулась и повернула голову, подставляясь ласкам. Он опустился ниже, потерся щекой о ее плечи, потом приласкал кончиком языка соски, и она наконец-то тихо застонала, выгибаясь ему навстречу. Он заставил ее потянуться к нему, пусть не словами, но хотя бы движениями, попросить новых ласк, и продолжил гладить, целовать, покусывать, а потом зализывать покусы. Какое-то время она нежилась в его умелых руках, а потом решила перехватить инициативу. Он сам не понял, как вдруг оказался спиной на простыне, а не по-женски сильные, мозолистые ладони, привыкшие ласкать оружие, а не мужское тело, уже гладили его живот, ногти царапали бедра, заставляя шире развести ноги, а потом теплые губы разом опустились вниз, туда, откуда разливались по всему телу мука и блаженство одновременно, и он застонал — каждый раз как будто впервые — когда она со знанием дела начала ласкать его. Все тело горело и вибрировало. Лежать неподвижно не было никакой возможности, и он напряг все силы, чтобы справиться с ней, снова уронить ее на простыню и навалиться сверху. Она запрокинула голову, жадно втягивая воздух, и раздвинула колени, открываясь ему. Он вошел в нее одним толчком и замер, наслаждаясь моментом. Она молчала, тяжело и надрывно дыша.

— Тебе хорошо? — выдавил он.

Она насмешливо прищурилась и кивнула.

— Скажи, что тебе хорошо... — потребовал он, хотя бы в такой момент надеясь на пусть мимолетное, но подчинение.

Она захлебнулась низким, горловым смехом и мотнула головой, рассыпая по подушке светлые пряди.

— Мне с тобой хорошо... — призналась она таким жарким шепотом, что он взвыл, как раненный зверь, коротким движением подался назад и тут же снова ударился в нее. Она охнула и толкнула вперед поясницу, прося о продолжении. Разум заволокло туманом, дальше он полагался только на инстинкты. Он стонал, бился в нее, задыхался и одновременно любовался, как она подчиняется его ритму, как кричит и тянется к нему. И снова, не веря, что чудо опять произошло, он кончил одновременно с ней, взвыв от восторга и услышав, как она выкрикивает его имя:

— Кимбли!

— Люблю тебя... — шепнул он одними губами ей в плечо, бессильно падая на нее и торопливо скатываясь, умом понимая, что тело генерал-лейтенанта лишь только кажется хрупкой статуэткой, а на самом деле способно выдержать нагрузку и побольше его веса, но не в силах справиться с мужским шовинизмом.

Оливия что-то мурлыкнула ему в ответ, вытянулась во весь рост, стараясь занять побольше места на кровати, и закрыла глаза. Она легко засыпала после секса. А Кимбли опять почувствовал себя обиженной красоткой, которой без зазрения совести попользовались, а потом оттолкнули.

Алхимик вздохнул и снова пообещал себе, что вот сейчас гордо поднимется и уйдет, и никогда больше не войдет в эту спальню, но подниматься не хотелось. Во-первых, в комнате было нежарко, и перспектива выскочить из-под теплого одеяла, чтобы, стуча зубами, судорожно начать натягивать шмотки, совершенно не вязалась с красивым, оскорбленно-благородным уходом, а во-вторых, времени до утра было еще более чем достаточно, и по опыту предыдущих ночей Кимбли отлично понимал, что вполне мог рассчитывать на повторение — Оливии достаточно было подремать несколько минут, чтобы начать все сначала.

Алхимик скривился и, признав очередное поражение, бессильно распластался рядом со Снежной королевой.

— Остаешься?.. — лениво шепнула она, снова прочитав его мысли.

— Иди ты... — буркнул Кимбли, отодвигаясь от Оливии на край кровати, чтобы показать масштабы обидки.

Блондинка тихонько рассмеялась.

— Ну что ты дуешься как девочка. Тебе же было хорошо. Мне тоже. Отдышимся и повторим.

— Я — хоть сейчас, — потешил собственное мужское самолюбие Кимбли и потянул на себя одеяло. Оливия терпеливо дождалась, пока алхимик укроется поплотнее, и одним коротким движением снова стянула одеяло на себя, оставив Кимбли лишь край. Багровому ничего не оставалось, как вновь придвинуться поближе к подруге.

— В конце недели нужно будет съездить в Централ, — пробормотала Оливия, с наслаждением потягиваясь и выгибая спину. — Придется тебе недельку протянуть без секса. Поголодаешь? Ничего?

— Что ты забыла в Централе? — удивился Кимбли, от изумления даже приподнимаясь, чтобы заглянуть женщине в лицо.

Оливия пожала плечами, не открывая глаз.

— Хочу поменять завещание. Переписать семейное поместье на братца, — после короткой паузы пояснила она. — Мустанг меня разочаровал.

— Я давно говорил, что он придурок, — охотно согласился Кимбли и тут же заинтересовался: — А в чем, собственно, дело? Я как-то не прислушивался к последним сплетням.

— Я была о нем лучшего мнения. Мало того, что он так и не разогнал это стадо старперов, которое досталось ему после смерти Груммана, так он теперь еще и берет под козырек на каждое их дурацкое распоряжение. Тряпка.

— Он не хочет новой войны, — машинально пояснил Кимбли. — Считает, что на его руках и без того слишком много крови. Пойди он против генералов, никто не возьмется предсказать, на чью сторону перейдет армия и сколько гражданских поляжет во время дележки власти.

Оливия приоткрыла один глаз и удивленно покосилась на алхимика:

— Ты что, его поддерживаешь? — недоверчиво уточнила она. — По мне, так лучше рискнуть, собрать вокруг себя верные войска и попытаться полностью забрать власть в свои руки, пусть даже через гражданскую войну, чем жить марионеткой в чужих руках.

— А что, надумай Мустанг разогнать эту старую свору, ты бы отправила своих ребят ему на помощь? — не скрывая скепсиса, поинтересовался Кимбли.

Оливия рассмеялась, повернулась на бок и, подперев голову локтем, с интересом уставилась на алхимика.

— Как тебе такое в голову пришло?

— Когда-то ты ему помогла...

— Тогда я в него верила, — неохотно призналась Оливия. — А теперь он потерял своих сторонников, свою команду... да и женщину свою тоже, говорят, потерял.

— Чего? — изумился Кимбли и уставился на подругу широко распахнутыми глазами: — Что случилось с его блондиночкой?

Оливия пожала одним плечом.

— Пока не знаю. Слышала, что наш замечательный фюрер Рой Мустанг, в сопровождении неизменно окружающей его отары престарелых генералов, отбыл на переговоры в Аэруго, а девицу свою оставил в Аместрисе в гордом одиночестве отмечать день рождения.