Дороги смертников (Время одиночек 2)

Черный человек на это не смотрел — он направился к своему фургону. Надо проверить оборудование — утром оно пригодится.

Глава 7

По берегу холодного моря шли два человека. Один огромного роста, с широченными плечами, хмурым лицом, утопающим в запущенной рыжеватой шевелюре и нечесаной бороде. На вид лет тридцать пять, а может и все сорок пять — у подобных молодчиков возраст иной раз определить невозможно. Второй совсем юн, тонковат, но ростом мало уступает своему спутнику. Черные волосы подстрижены накоротко, лицо не нуждается в бритье, лишь на верхней губе и над подбородком виднеются характерные следы попыток избавления от растительности — здесь явно поработала не бритва, а нечто гораздо более грубое. Лицо у юноши спокойное, задумчивое, глаза посматривают по сторонам с обманчивой рассеянностью.

Одежду парочки можно не описывать — она этого недостойна. Если хоть раз в жизни повидал нищего, то, значит, легко представишь, что на них сейчас. Разве что куртка гиганта несколько выделялась. Нет, не в лучшую сторону — просто обычный нищий не станет обшивать свою вонючую куртку железными пластинами.

Здоровяк на одном плече нес массивную двустороннюю секиру, на другом солидный бочонок. Юноша тоже шагал не налегке. За поясом чуть изогнутый меч в черных ножнах, на плече странное оружие — будто широченная, в две ладони, остро отточенная стамеска на длинном древке. Человек, знакомый с китобойным промыслом, без труда узнал бы свой профессиональный инструмент — трокель. Им разделывают туши китов и добивают загарпуненную добычу. На суше такая узкоспециализированная штуковина не нужна, но юноша пока что не собирался избавляться от этой тяжести.

Гостеприимный залив спутники покинули три дня назад. С тех пор они с утра до вечера топали по берегу моря, шаг за шагом продвигаясь на север. Ночи они проводили в убежищах среди валунов, укрываясь парусиной, воду пили прямо из моря или из изредка встречающихся речушек, которые легко переходили вброд.

Запас устриц закончился еще на второй день, с тех пор пополнять его было негде — попытки добыть продовольствие в море к успеху не приводили. В отлив обнажалась лишь узкая полоска дна, и все, что на ней удавалось найти — немного съедобных водорослей, которые уже надоели до тошноты, да и энергетическая ценность этой травы весьма сомнительна. Серьезная живность полосу прибоя избегала, а тихих бухт или заливов больше не встречалось. Один раз путники наткнулись на ободранную тушу кита, вынесенную под самый берег. Зловоние, испускаемое гниющим мясом, преследовало их потом еще долго — даже у вечно голодного Апа не возникло предложений отведать этот благоухающий "деликатес".

Гигант, вчера уснувший без ужина, сегодня пребывал в мрачном настроении (завтрака и обеда ведь тоже не было), и все разговоры неминуемо сводил к продовольственным темам. Тим его почти не слушал, да и не всегда можно было расслышать — прибой местами ревел оглушительно.

— Вот устрицами ты эти ракушки зря называешь. Они, вообще-то зовутся по-разному, но это точно не устрицы. Анийцы их уважают, и называют морскими щетками, а элляне тоже уважают, и зовут рыбьими гребнями. И едят их только вареными, или запеченными. А вот устриц принято есть сырыми. Им подрезают жилу, раскрывают, капают немного уксуса со специями, и все — можно в рот класть. Блюдо не из дешевых — они ведь водятся далеко не везде, им особые условия подавай. Говорят, некоторые островные царьки неплохо живут именно за счет устриц. Они их приловчились разводить — будто на огородах выращивают. Во все концы света их продают, особыми судами перевозят, оборудованными для их перевозки. Я, признать по чести, устриц и не пробовал ни разу, только видел пустые скорлупки — их на помойку приходилось таскать, когда я пацаном в трактирном углу подрабатывал. Но те, что мы ловили, мне понравились — если они и хуже устриц, то ненамного. Ох и вкусные заразы — жаль что закончились, надо бы нам побыстрее найти местечко вроде того залива, и наловить их побольше. Сделать запас на неделю, и только потом дальше идти.

— Мы большой запас делали, да только ты решил его не растягивать. "Тим, да тут на один зуб нормальному мужику! Давай уже все доедим, а завтра чего-нибудь добудем".

— Так ведь очень уж жрать хотелось. Когда есть нечего, голод терпеть необидно, а вот когда что-нибудь есть... Съели, значит съели. Забудем. Эх... Берег унылый... Ни бухты, ни залива. Даже речки, что попадаются, без предисловий сразу впадают в море. Да их речками называть стыдно — смех один. Не замочив штаны почти все переходили. Вода, правда, хорошая — чистая и холодная. Говорят, под осень во все эти речки и ручейки лосось заходит, чтобы икру отметать в верховьях. Странное дело — даже язва рыбе не помеха, плывут в места, куда человек сунуться боится. Лосося в ту пору так много, что он не помещается в русле, по берегам ползет вверх. И в каждом полное брюхо крупной икры — хватит мой шлем наполнить. Свежая икра это, я тебе скажу, нечто неописуемое. Но без соли к ней приступать нельзя — одна горечь на языке останется. Немножечко соли натрусить, перемешать хорошенечко, сверху покрошить зеленого лучку и берешь все это большой ложкой и в рот. И чувствуешь себя при этом как парень, которого, забыв кастрировать, определили евнухом в гарем какого-нибудь престарелого островного царька. А совсем благодать, если рядом стоит глубокая миска с вареной картошкой, посыпанной рубленым укропом и политой темным маслом, да еще жбан с ледяным пивком, желательно тоже темным. Пока все не слопаешь, из-за стола в жизни не встанешь!

— Охотно верю, — Тим не мог припомнить случая, чтобы Ап прекратил трапезу до полного уничтожения всего съедобного.

— Жаль что до осени далеко. Нет в этих ручьях лососей. Какие-то мелкие рыбки шныряют, но их ловить, все равно, что мух пытаться на обед запасти. И зверья здесь не видно. Хотя, это, наверное, и к лучшему — рядом с язвой ничего порядочного не вырастет. А то, что вырастает, скорее нас сожрет, чем мы его. В прошлый раз мы ходили на север Атая. Есть там одно местечко, его не раз уже ватаги обшаривали, но найти еще много чего можно. Битва там, похоже, была, где немало народу полегло — добро по поверхности валяется, или чуток земелькой присыпано. Паренек с нами был, совсем желторотый, решил кроликов по кустам поискать — уж больно мясца ему свежего захотелось. Ну не дурак ли? Вышел на рассвете, а вернулся аж под вечер. Три дня ничего говорить не мог, только глазами испуганно моргал и попискивал будто мышка. Потом заговорил, но ничего нам так и не рассказал. И заикаться сильно стал. Думаю, ему вместо кролика повстречалось что-то другое. И думаю, что видок у этой твари был не слишком приятный. И что мне еще запомнилось — говорить он не говорил, но на третий день начал жрать, хотя дар речи к нему еще не вернулся. Голод это серьезная штука... А мы там рядом с рекой стояли, так в реке этой было полным-полно здоровенных щук — вся вода ими кишела. Идешь по берегу, а они прям голову на песок высовывают, дышат, наверное, свежим воздухом. Мы их так и ловили — петелькой на палку привязанной. Затягивали ее под жабры, будто некроманту галстук висельника. Их так много было, что мы даже не поленились коптильню вырыть у обрыва — копченая щука очень даже недурна. Жаль только, что пива у нас не было — с ним бы она вообще хорошо пошла.

— Ап, а что вы вообще копаете в этих древних местах? Нет, я понимаю в общем, что, но какие находки попадались именно вам?

— По-разному Тимур. Мне, если честно, особо ценных вещиц не попадалось. Невезучий я. Так... по мелочам. Хотя один раз наша ватага на месте, изрытом вдоль и поперек другими ватагами, нашла брас из студня.

— Не понял? Что это такое?

— Ну, это у нас так говорят, вроде языка своего, клингерского — чужой не поймет о чем мы. Древние, когда воевали, гибли огромными толпами. Время прошло много, костей даже обычно не осталось уже, в лучшем случае пару зубов найдешь, но многие вещицы до сих пор как новенькие. Золото, допустим, так и сверкает, разве что немного запачкаться могло. У каждого Древнего была масса барахла с собой. Брасы — браслеты. А может и не браслеты. Все, что можно нам на запястья нацепить, зовем меж собой брас. Древние ведь разные были, у некоторых видов могло и не быть запястий — мало ли на что они там у себя брасы цепляли. Все что можно вокруг пояса обернуть, мы зовем "цепь", пластинки разные обзываем "тес", а если пластинка с висюлькой или цепью, то "знак". Если пластины соединены на манер деталей лат, то называем такое "угол". Если сложная штука ни на что не похожая, то все это кличут "шипы". Понимаешь теперь?

— Да. Но не понимаю, что такое "студень".

— Ты студень мясной или рыбный видел? Или вы в своей степи мясо только сырым пожираете, поливая конским потом вместо приправы?

— Я видел и мясной студень, и рыбный, и фруктовый, и ягодный.

— Ишь ты — какой грамотный степняк. Я бы за миску мясного студня сейчас бы двенадцать лет жизни отдал бы.

Тим поспешно пресек попытку товарища вернуться к гастрономической теме:

— Так что за студень, из которого сделан брас?

— Да студень как студень. Представь себе браслет из мясного студня. Только студень жесткий, не расползается. Если надавить, чуток вдавливается, но потом так же распрямляется. Согнешь его — согнется. Отпустишь — опять ровный станет. Цвета бывает самого разного. Может блестеть, а может быть матовым. Говорят, даже прозрачные попадаются, будто стекло гибкое.

— И что, тот брас из студня был ценным?

— Шутишь? Да все, что сделано из студня, стоит по весу в дюжину дюжин раз больше чем золото у самых жадных барыг. А если не продешевить, то гораздо больше выйдет. Мы тогда, правда, продешевили, да и брас был мелкий, но все равно вышло очень неплохо. Но потом нас вожак тогда обул как последних болванов — улизнул со всеми деньгами. Недалеко, правда — ему местные жулики устроили красную улыбку. Жаль, что нам от этого в карманах ничего не прибавилось — обчистили его подчистую.

— А что такое "красная улыбка"?

— Да ничего особенного — это когда глотку от уха до уха перерезают.

— Ап — этот брас был амулетом?

— Ну да. Все, что из студня, это амулет.

— Хорошо защищает?

— Так это я уже точно не могу знать. Это уже маги мудрят с тем, что мы выкапываем — нам в их дела хода нет. Амулет ведь такая штука, что не будь магов, то был бы не нужен вообще. От честной стрелы или от меча можно закрыться щитом, принять на доспехи, или вообще отбить. А что делать, если по тебе лупит маг своей пакостью? Да ничего — чем ни прикрывайся, все равно подохнешь. Но если у тебя завалялся амулетик, то могут быть уже разные варианты. Ведь в чем вообще суть боевой магии? Суть в том, что маг, используя силы природы, изменяет правила нашего мира. Допустим, по нашему привычному правилу, камень должен лежать на земле. А маг может так повернуть это дело, что закон поменяется, и камень взмоет в небеса, а уже оттуда упадет тебе на голову. Или заставит гореть сам воздух, что в нашем привычном мире тоже нельзя сделать. Но ведь маг работает уже не в привычном мире — он его в этом месте изменил. И вот уже огненное облако накрывает достойного рыцаря, и он с воем запекается в своих доспехах. Но если у воина будет брас из студня, заряженный до верху, то ему может и толпа магов не навредить своим огнем — его амулет просто не даст им порезвиться. Он запрещает вокруг себя изменять мир.

— Я слышал, что амулетов, способных защитить тебя полностью, не существует.

— Да Тимур, это так. Но ведь и доспехов, способных спасти тебя от любой опасности, тоже не бывает. Однако прилично себя защитить возможно. Опытный и хитрый маг способен обмануть все твои амулеты — например, скинет на тебя скалу с неба. Она упадет уже по законам нашего мира, и этому ты не помешаешь. А вот то, что наверх она попала все правила нарушив, амулет не исправит — это было за пределами его действия. Если амулет сделали в наше время, то в нем очень мало магической силы — один приличный удар его может разрядить. Поэтому современные амулеты не ценятся — богачам подавай игрушки Древних. Эти штуки могут продержаться долго. Говорят, под кетром Ранитом имперские маги зажарили коня до костей, а он при этом не пострадал — спас сильный амулет Древних.

— Я слышал, что современные амулеты тоже стоят немало.

— Еще бы — ведь для их создания нужны алмазы. Причем алмаз идеального качества. Да и такие не всегда подходят. Но при этом силы в каком-нибудь дешевеньком "шипе" будет гораздо больше, чем в имперском амулете из алмаза размером с приличный орех. Вот потому и ценится труд клингеров — проклятое ремесло, без которого не обойтись. Никто так и не сумел создавать такие же вещи — этот секрет умер вместе с Древними.

— А зайцы? Это ведь древний народ. Они что, тоже позабыли все?

— А кто их знает — это ведь зайцы. Но не слышал я, чтобы они амулеты продавали. Если и делают, то только для себя. Каждый заяц это ведь тоже своего рода маг. Они безо всяких амулетов умеют от магии защищаться — такие у них способности. И амулет могут заставить делать то, что никто не заставит. К примеру, слышал я, что их защитные амулеты могут даже от стрелы спасти. А ведь стрела это уже честное оружие, а не какая-нибудь магическая пакость. Выходит, их амулет не только не дает изменять мир вокруг носителя, но и может сам создавать какие-то законы новые. Хотя это все на уровне слухов — толком никто ничего не знает. Но одно всем известно точно — когда зайцы дрались с имперцами, от магов пользы было не больше, чем от сопли под носом. Да что там маги — даже драконы спасовали тогда. Дракон ведь тоже своего рода маг, и огонь его от магии идет. А вот луки зайцев работали исправно — били далеко и метко. И доспехи у них отличные, и действуют грамотно. А наши маги даже приличную броню не могут носить — чем больше на тебе железа, тем больше помех в работе. Хламиды свои синие они не для красоты носят — материал там особый, в нем стрелы запутываются, если на излете идут. В бою под плащами кожу носят, в масле вываренную. Только все это ерунда — и болт и стрела спокойно прошивают, если не издалека. Про копья или мечи и вовсе помолчу. Правда, подобраться к магу на удар честным оружием не так-то просто. Так что если лучников много, то магу хана — в бою долго не протянет. Выбить их стараются в первую очередь. Но зато жизнь у магов о-го-го! Бабы лучшие, жратва лучшая. Я пацаном видел, как маг в трактире от устриц несвежих нос воротил.

Тим мгновенно прервал гастрономическую тему:

— Ап, а от шамана накхов амулет тоже защищает?

— Это я точно не знаю — вроде бы в битвах с вами не особо амулеты помогали. Ведь у ваших шаманов магия неправильная. Сами они ни на что неспособны, кроме как с невидимыми демонами якшаться, и всю работу за них эти демоны и делают. А против демонов даже имперские маги вроде бы ничего поделать не могут. Только вам это тогда не особо помогло — пришлось вашим уносить ноги аж в Эгону. Так что слабовата магия ваших шаманов. Тимур, а вот от несвежих устриц эти ваши шаманы тоже носы воротят? И, правда, что у вас пьют забродившее лошадиное молоко, смешанное с овечьей мочой?