Письмо, с которого все началось

Утро выдалось холодным и пасмурным. За ночь комната так выстыла, что при дыхании с губ срывался едва заметный парок. Мы лежали с Юзой ложечкой: спина к груди, Агнесс закопалась Герте под бок, и укрылась с головой. Я осторожно толкнула сестру пяткой и шепотом добавила:

— Подъем.

— Уже полдень? — раздалось из-за спины. А когда я повернулась, Юозапа лениво приоткрыла один глаз.

— Почему полдень? — удивилась я.

— Потому что ты сама проснулась, — ехидно прокомментировала она.

— Язва.

— Вы, засони! С добрым утром! — в полный голос сказала Гертруда. — Я на вас уже час смотрю. Па-адъем! — гаркнула она и ухватила спящую Агнесс за бока.

Редкое зрелище когда с кровати выпрыгивают, оттолкнувшись от нее всем телом! Очень редкое! Просто чудо, что после невероятного скачка наша красотка устояла на ногах и не убилась. Она хватала воздух открытым ртом, и очумело оглядывалась по сторонам.

— Утро доброе! — поприветствовала ее Юза, и, потягиваясь, поднялась с постели.

— А? Что? Доброе... — девочка, наконец, проморгалась, выдохнула, обретая дар речи.

Так выглядит знаменитая побудка Гертруды в чужом исполнении, если смотреть на это со стороны. В данном случае жертвой стала Агнесс. С нами же подобным образом уже не пошутишь, в ответ прилетит — не отмашешься.

— Ну что, быстренько позавтракали и по коням?! — предложила я, начиная одеваться. Поддоспешник был чуть влажный, а сапоги совершенно не высохли в холодной комнате.

— Три тебе завтрака. Здесь жратву подают только после обеда, — обрадовала нас старшая сестра.

— Вчера предупредить не могла?! — раздраженно заметила Юза, натягивая стегач. — Все бы не съедали.

— Сегодня пятница, постный день, — начала выкручиваться Герта.

— А ты головой нигде не ударялась? Обычно посты за тобой не наблюдаются, — выгнула бровь Юозапа, перестав застегивать поддоспешник.

— Ну хорошо, я просто-напросто забыла об этом сказать! — наконец созналась та. — Ничего страшного, можно подумать, нам привыкать.

Ох-хо-хо! Тоскливо будет отправляться в дорогу на голодный желудок. Настроение махом скисло. Мы споро собрались, надвинули капюшоны пониже, и вышли за дверь. Гуськом быстро прошли по коридору, спустились вниз в залу. При свете дня постоялый двор предстал перед нами во всем своем убожестве.

Нет, мы ночевали в местах и похуже, но тут тоже был изрядный клоповник. Лавки лежали на столах кверху ножками. Ну надо же! Здесь даже пытаются убираться или хотя бы подметать пол. За стойкой никого не было, у входа на голой лавке вытянулся какой-то бугай самого бандитского вида. Когда мы подошли к дверям, он, не вставая с лежбища, вытянул руку, преградив нам путь, и гаркнул.

— Верус!

На вопль вышел заспанный хозяин, почесал большой живот, и, бросив на нас хмурый взгляд, выдал.

— Оплачено, отпускай, — потом громогласно зевнул, развернулся и утопал прочь.

Здоровяк убрал руку. Мы вышли.

Ну и обслуга здесь, ишь как пасут клиентов! Вдруг смоются не заплатив.

Под небольшим навесом стояли наши лошади, других не было. Свели что ли? Это наши чужому в руки не дадутся. А вот седла отсутствовали. Вот гады! Но нет, зря наговариваю: вон давешний мужичек тянет Гертрудино.

Мы оседлали коней и выехали за ограду.

— Ну что, сестры, с Богом! — попрощалась с нами Юозапа.

— Давай, с Господом! — махнула я в ответ рукой. — Если все сложится удачно — встретимся.

Гертруда тоже махнула им на прощанье и мы, направились вниз по улице, прочь от городских стен. Ехали, не оборачиваясь, потому что оглядываться плохая примета.

— — — — — — — —

1 Таперт — длинный жакет, достигающий в длину до коленей, украшен по всем краям зубцами, фестонами, туго стягивающий талию, нижняя часть имела складки.

2 Сюркот — одежда в виде туники, расшитая геральдическими знаками одевается поверх доспеха.

3 Варенуха — глинтвейн.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Глава 5.

За месяц до описываемых событий, конец августа 505 года от основания Церковного Союза.

В дальних аллеях, в самом конце дворцового парка Святого престола всегда было немноголюдно. Лишь прохожий, нечаянно ступивший не на ту тропку, мог случайным образом оказаться здесь. Даже садовники, так заботливо ухаживающие за насаждениями, были здесь нечастыми гостями.

Однако ныне в этой части парка наблюдалось некоторое оживление — два представителя высшего духовенства беседовали. Хотя 'беседой' их манеру общения назвать было сложно. Они, конечно же, изо всех сил старались, чтобы их не услышали, но разговор то и дело срывался на повышенные тона. Впрочем, в крик ударялся только один из них — кардинал Джованне, облаченный ныне в алую сутану с белоснежном овечьем шарфом — палием1 — на шее, врученном ему лично Его Святейшеством Папой Геласием IX и такого же цвета поясе. Второй — никто иной, как епископ Сисварий — как раз весьма спокойно воспринимал беседу. Внешне он не изменился, по-прежнему был — плешив и сгорблен, разве что язвочек на лице и руках прибавилось.

— Я больше не могу ждать вашего обещанного титула! — сдавлено рычал Джованне. — Вы уже третий месяц кормите меня посулами! Я даже выполнил свою часть — договорился об отсрочки вашего платежа. А вы что вытворяете?!

После того, как епископ пообещал ему титул, кардинал начал незамедлительно действовать. Поскольку теперь он знал самую главную тайну ее благочестия Саскии, то поспешил встретиться с Августом князем Бурелидом и непрозрачно намекнул, что скоро его свободное княжество Приолонь перестанет быть независимым от Союза. Князь естественно вспылил, обозвав Джованне лжецом, однако когда тому было рассказано о военных действиях со стороны Нурбана, естественно не сообщая, что все было придумано в Святом Городе, крепко задумался. Потребовался еще час уговоров и увещеваний, прежде чем князь пообещал, что даст согласие на брак своей дочери с племянником кардинала. В свою очередь он выдвинул встречные условия, потребовав, чтобы во время военных действий и после, его земли не входили в состав Церковного Союза, однако военная помощь была оказана всесторонне. А еще сказал — впрочем, этого как раз кардинал и ожидал — чтобы к моменту брака с его дочерью титул у племянника был никак не ниже герцогского. Джованне ничего не оставалось, как принять все эти условия.

И вот время шло, а обещанный титул так и не появлялся. И от этого его высокопреосвященство начал впадать в неистовство.

— Поверьте, я всеми силами стараюсь выполнить обещанное, — кивал головой епископ Сисварий, пытаясь своим показным смирением притушить гнев кардинала, а сам при этом всеми силами старался скрыть довольную улыбку, которая вопреки его желанию начала расплываться на одутловатом лице. Если бы кардинал не был так взбешен, он бы обязательно заметил странное поведение своего собеседника. А тот, стремясь спрятать свое торжество, продолжал: — Но пока от исполнителей нет известий. Поймите меня — расстояния между объектом и Святым Городом нешуточные... — и отступил от кардинала, заметив его гримасу отвращения.

Когда Джованне от епископа отделило чуть большее количество шагов, он вздохнул свободнее и, помолчав пару мгновений, продолжил выговаривать:

— Я не могу больше ждать! Не могу позволить себе промедления! Еще немного и Благочестивая вцепится в глотку нам обоим! Или вы предпочтете, чтобы я вас первого скормил ей? — он смерил Сисвария высокомерным и многообещающим взглядом. — Думаю, она будет только счастлива.

Чтобы выполнить просьбу епископа кардиналу Джованне ничего не осталось, как начать шантажировать Благочестивую. Конечно, поначалу он попытался подкупить ее, но...

Последний подарок Благочестивая швырнула ему в лицо. Сакорское жемчужное ожерелье перламутровым дождем рассыпалось по полу, не долетая до кардинала. И ее едкое: 'Всевышнему в моем лице не нужны дары моря. Тем более преподнесенные столь нечестивой рукой!', — до сих пор насмешкой звучало в ушах.

Тогда его высокопреосвященство прошиб холодный пот, и вовсе не оттого, что она отвергла дар. А от осознания, сколько сотен золотых сейчас рассыпались по полу, и он не сможет их собрать! Конечно же, эта благочестивая стерва потом прикажет собрать их и распорядится по своему усмотрению, но подарок, как попытка купить ее расположение считаться не будет.

И тогда он вынужден был признаться, что знает ее 'маленькую' тайну.

Святой Боже, что тогда было!.. В тот вечер он едва унес ноги из Паласта2 его Святейшества Папы Геласия IX, а после пришлось утроить охрану собственных покоев. И вот уже в течение месяца кардинал находился едва ли не на осадном положении. Дабы избежать немедленной смерти он предупредил Саскию, что в случае его кончины — сведения о надвигающейся войне, которая является делом рук Благочестивой и еще троих заговорщиков, дабы те смогли скрыть растраты папской казны, будут обнародованы. Однако и это не особо сдерживало фанатичную сестрицу Его Святейшества. Уже пять его прислужников стали жертвами отравления, когда пробовали яства со стола кардинала, двоих зарезали, а на него самого было совершено нападение и только чудом наймиты были остановлены.

От угроз скормить его Благочестивой, Сисварий судорожно сглотнул и с горячностью пообещал:

— Я всеми силами постараюсь ускорить получение наследства.

Но кардинала было уже не пронять — слишком много оказалось поставлено на карту. Он недовольно притопнул ногой и пригрозил:

— Если вы не выполните своих обещаний — я уничтожу вас. Даю вам еще месяц на выполнение задуманного, но если...

— Что вы, что вы! Я все сделаю... — вот тут Сисварий перепугался не на шутку.

Ему как врага ее благочестия Саскии хватало с избытком, а настроить против себя и кардинала — вовсе бы означало для него немедленный смертельный приговор. Поэтому чтобы хоть как-то задобрить Джованне он вытащил из-за пазухи увесистый кошель. Деньги перекочевали из рук в руки.

— Со своей стороны я могу только пообещать, что как только узнаю... — продолжал заверять Сисварий.

Но Джованне его уже не слушал, он о чем-то усиленно размышлял. Пару минут они прошли в молчании. Кардинал шел, едва не чеканя шаг, а епископ угодливо семенил следом, когда Джованне неожиданно спросил:

— Титул какого государства должен мне достаться? Кажется Винетского?

— Да-да, как я вам уже говорил, — тут же закивал тот, но кардинал его нетерпеливо перебил:

— А там еще много свободных титулов?

— Ваше высокопреосвященство, я же понятия не имею, что... — но увидев нетерпеливый взмах руки, немедленно осекся и замолчал.

А кардинал продолжил размышления. То, что сейчас творилось в Винете, доподлинно ему не было известно, однако слухи твердили, что в дворянской среде после восхождения на престол Гюстава III много голов послетало с плеч. Это в свою очередь означало...

И Джованне принял решение.

— Что ж, видимо все придется брать в свои руки, — протянул он, — А то я так просижу до весны и ничего не получу.

— О чем вы? — не понял его Сисварий.

— Неважно! — отрезал тот. — В скором времени я уезжаю, — и немного помедлив, словно решался на прыжок со скалы, добавил: — Мне придется поручить вам то, что больше никому доверить нельзя.

— Я в вашем распоряжении, — тут же угодливо закивал епископ.

У него, как и многих священнослужителей в этом городе была разветвленная сеть информаторов, которые сообщали о каждом шаге интересующих его лиц. Имелись даже пара топтунов и наемный убийца, у которого пока не было проколов. А какие верные и исполнительные ребята действовали вне столицы?!.

И сейчас Сисварий понял, что ему придется пустить в ход все средства, задействовать всех людей, дабы выполнить поручение его высокопреосвященства, ведь после ь даже пара топтунов и наемные убийцылям не поручишь. разветвленная сеть информаторов, того, что сделал для него кардинал — отказать ему не было возможности.

А Джованне даже не глядя и не сомневаясь в согласии епископа, продолжил:

— Если после моего отъезда соберется двухуровневый конвент, вы должны будете передать записку Благочестивой следующего содержания: 'Знайте, что я помню о вашей заботе о благе Союза', — и подпись — 'Кардинал Джованне', — ясно?

После этих слов Сисварий вздрогнул от неподдельного испуга. Кардинал требовал исполнить такое, чего исполнителям не поручишь.

— Я стараюсь даже не приближаться к ее благочестию... — все-таки попытался открутиться епископ.

— А придется, — злорадно протянул кардинал. Он вновь наслаждался жизнью и властью над окружающими; он уже решил, как поступит. — Вам придется это передать, иначе я сделаю все, чтобы вас ждало аутодафе! Без очередной платы в Святом Городе вы ничто!

И резко развернувшись, стремительно зашагал по аллее прочь от места разговора.

Если бы он обернулся, то его глазам предстала бы интересная сцена: резкая смена эмоций на лице епископа; словно в нем боролись сразу несколько чувств — нешуточное опасение оттого, что лично предстоит сделать, торжество и облегчение от добрых известий.

* * *

К обеду небо прояснело, воздух потеплел, а лужи стали подсыхать на глазах. Лошади уже не вязли в грязи, и мы довольно быстро продвигались в сторону монастыря. Если удержим такой темп всю дорогу, то уже к вечеру будем у августинцев.

В пути я любовалась окружающим природным великолепием. Вообще места близ Горличей очень красивые, такие редко где встретишь. Это и необозримые просторы разнотравных лугов, и серебристая лента Вихлястой сверкающая в лучах солнца... Дорога все петляет меж холмов; по обе стороны от нее то тут, то там огромные каменные валуны. Начало предгорий. Вот невероятно прозрачное голубое небо разорвал пронзительный клекот пустельги. А далеко на горизонте, словно бы нарисованные на небосводе, с белоснежными шапками снегов, притягивают взгляд горы...

Ближе к вечеру, когда от голода начало подводить животы, мы наконец-то добрались до первых монастырских укреплений. Кони тоже устали, и с нашей стороны было бы жестоко их подгонять. Еще четверть часа пришлось трястись по перепаханному орденскими лошадьми ристалищу, прежде чем доехали до барбакана3. Решетка оказалась опущена, за ней в глубине караульного помещения стояли трое братьев с алебардами. Не реагируя на наше неспешное появление, они увлеченно о чем-то разговаривали.

Чуть подождав для верности, старшая сестра прокричала:

— Решетку поднимите! — голос у нее был весьма зычный, такой, что взбулгачить всю округу — милое дело.

— Зачем? — раздалось в ответ.

— Пакет срочный! — продолжила надрывать горло Гертруда.

— Откуда?

— Я что, так и буду ор.. кричать? Сюда подойдите! — и тише добавила. — Уроды, всю глотку с ними сорвешь.

Один из братьев не торопясь, подошел к прутьям.

— Откуда? — с ленцой в голосе повторил он.

— Женский Боевой Орден Святой Великомученицы Софии Костелийской, — заученно протараторила я. — Срочный пакет его высокопреподобию настоятелю Жофруа.

— Видели мы, как вы срочно от ворот ехали, — так же вяло ответил брат.