Лис "Удача"

— Жена имеется, детишек двое, — степенно отозвался Мохов.

— Значит, вот такое тебе предложение. Жить в моем доме будешь, с семьей, в доме комнат много, На первом этаже себе выбирай любую. За службу в канцелярии сколь платили? Триста рублев?

— В год? — уточнил уже опытный в найме князь. — Значит, слушай. Тысячу тебе будет оклад. Плюс одежда справная, питаться с моей кухни, выезд, ну, и за усердие премия. Устроит?

— Так... — горло у служивого перехватило. Он кашлянул и, наконец, твердо ответил: — Готов верой и правдой, батюшка.

— Это хорошо, — Александр поднялся. — Чин у меня с сего дня при дворе будет почетный. Камергер. Это я к тому, что стою твердо, однако, ты уж прости, напрямик скажу. Андрей Иванович Ушаков мужчина справный, — Александр усмехнулся и вынул из стола листок. — Читать, знаю, умеешь, вот, прочти.

Тимофей пробежал текст, начертанный знакомым почерком, и побледнел.

— Да не пугайся ты, так тебя еще Кондратий хватит, — вытянул из ослабевших пальцев листок Александр. — Этот документ пострашнее "слова и дела" будет. Однако хода ему я не дам. По крайней мере, пока меня к стене не прижмут. А тебе его показал, потому как есть у меня, милок, большое подозрение, что Андрей свет Иванович сегодня с тобой беседу-то имел. Может, не столь прямо, но намекнул, что руки у его ведомства длинные, и про то, что в моем доме творится, неплохо бы ему знать. Не спрашиваю, заметь, — Александр хитро усмехнулся. — Да только я, за свои деньги, наушника в доме держать не хочу. Теперь мы с тобой, Тимофей, одной тайной повязаны. И для тебя мое благоденствие как свое станет. Почему, сказать? Вижу, догадываешься. Однако скажу. Да потому, что даже коль донесешь ты на меня про те бумаги, Ушаков и тебе укорот даст. Не потерпит он такой тайны свидетеля в живых.

— Ну а коль возьмут меня в спрос, тоже не хорошо. На дыбе, поди, самые упертые криком кричат, ну так и я не из железа, признаюсь. Вот и выходит, одно тебе остается — все сделать, чтобы покой мой сберечь. Ну, не много я тебе за такое знание платить стану?

Тимофей тяжело вздохнул и стер выступившие капли пота: — Не много, батюшка. В самый раз. И службу свою теперь понял. Знать, чему быть, не миновать, — он перекрестился. — Истинно в Малороссии сказывают: " Панам драться, а чубам холопьим трещать".

Александр глянул на будущего начальника службы безопасности: — Честно скажу, есть за мной грехи, да кто без того, но на императрицу нашу я вовсе никакого зла не мыслю, а прочее, то, скорее, по другому ведомству. А я, супротив некоторых бояр, дитя невиновное. А вот за службу честную, не в пример другим, плачу честно. Еще одно. В подмогу тебе, сколько нужно людей позволю взять, и самому над ними стоять. Сколь платить, казнить, миловать — в твоей власти будет. Составь только потребный список, да обоснуй. Ну а что до прочего, не бойся. Бумаг тех, считай, нет более. Никому не сыскать.

— Рад бы верить, — Тимофей глянул испытующе, — да жизнь ведь научила. Никому нельзя.

— Никому нельзя, — согласился Лис. И добавил: — Мне — можно, — хмыкнул, подивившись совпадению. — Это не я сказал, другой. Но тоже хитрый.

— Значит, решено, — он вспомнил об исчезновении Андрейки. — Вот и задание тебе будет. Есть у меня служивый. Сказать холоп не возьмусь. Вольный. За товарища мне даже. Только вот пропал сегодня.

— Тот малец, что возле вашего сиятельства поутру был? — деловито уточнил сыскной. — Андрейка?

— Даже так? — удивился Лис. — И имя знаешь?

— Служба такая, — слабо шевельнул уголком тонких губ Мохов. — Много чего на слуху. Исчез сразу, как, простите за слова, ваше сиятельство в канцелярию свезли?

— Ну примерно.

— А не сбег? Деньги, там, вещицы ценные все на месте?

Самое ценное, что он мог забрать, на месте, — вынужденно признался Александр и заметил, как взгляд Тимохин скользнул к ящику стола.

— Да, — ответил на немой вопрос князь. — Подстраховаться я хотел, приказал пареньку завтра, коли все не так пойдет, бумагу ту в одно место снести. Только он, да я о нем знаем. Видно, решил глянуть заранее. Я с ним много чего хлебнул, привязался, проверял его не раз. Честен был.

-Одно дело честным на спросе быть, другое, когда самого на дыбу поведут, — в сомнении произнес Мохов. — Так мыслю, ежели б Трифонов донос ход получил, его, первое дело, в доводчики кликнули. Мог и того напужаться. А как "это" увидал и вовсе перетрухал. Вот и сбег.

— Да он и грамоту-то едва разумеет, — защитил товарища Александр. — А ежели бы сбежал, то хоть что-то с собой прихватил. Непохоже.

— Мое дело — каждый шажок отследить, — не стал соглашаться Тимофей. — Потому как ничего невозможного в сем мире нет.

— Смотри, спрашивай, короче, делай, как знаешь, понадобятся средства, скажи. Денег дам.

Когда новый помощник раскланялся и ушел, Александр вновь уселся возле камина и задумался. "Верно ли поступил он, доверив тайну этому, по сути, чужому человеку. Да ведь и все свое будущее в его руки отдаю, — сообразил он. — А ну как тот сейчас в тайную канцелярию со всех ног бежит, с доносом?"

"Не должен, — пришел к выводу Лис, еще раз припомнив все перипетии беседы. — Письмо опасно для всех. И для самого хранителя и для доносчика. Это аксиома. А Тимоха на дурака никак не похож. Будем считать, вербовка прошла удачно. А человечек интересный, — вновь удивился Александр. — Ох, и непросто все тогда было, ничуть не просто".

Возвращения Андрейки Александр ожидал почти до самой полуночи. Выходил на высокое крыльцо, пару раз прошелся по двору, внимательно прислушиваясь к ночной тишине.

Увы, раздались пару раз в ночи короткие крики, но вовсе далеко, да и быстро стихли.

"Утро вечера мудренее", — решил новоявленный кавалер ордена и камергер, направляясь в спальную.

Негромкий стук у камина разбудил поздно заснувшего Лиса. Приподнял голову, укоризненно глянув на ставшего причиной раннего пробуждения слугу. Замерший в испуге разжигатель камина, выронивший полено, боялся шевельнуться.

— Продолжай, — не стал грузить прислугу князь. Сам приказал, чтобы всегда горел, так, что он и не виноват. Да и вставать нужно. День впереди длинный. В три движения натянул теплый халат и махнул работнику, предлагая быстрее закончить растопку: — Давай, милок, шевелись, а то померзнем.

Дверь скрипнула, и в спальню заглянул Игнат. — Ваше сиятельство, вчерашний опять пришел, — сообщил он.

— Пришел и пришел, Тимофей теперь помощником моим будет. Ты не мрачней, твоей вотчины не касается.

— Так он к вам просится, — огорченно отозвался управляющий. — Чую, не с добром. Уж больно серьезен.

— Вот как? Зови, — не стал оттягивать Лис.

— Простите, Ваше Сиятельство, однако новости важности первостепенной, — с поклоном заговорил Мохов. — Узнал я все про слугу, только вот, вести недобрые.

— Да не тяни, рассказывай, — уже предчувствуя нечто, опустился князь в кресло.

— Отыскали его, — произнес Тимофей бесстрастно, только вот незадача, побили его вусмерть, одежу сняли, да в канаву бросили.

Александр медленно поднялся из ставшего враз неудобным и жестким кресла.

— Лихие, аль кто другой? — с намеком уточнил князь жестко.

— Кто поименно, людишки не знают, но, по всему, ухватки разбойные. И по другим признакам так выходит. И еще одно, сказано было, мол, не наши то были. Из Москвы ватага. Они здесь хабар не сдают, боятся, людишки тутошние на них зуб давно точат.

— Найти сумеешь? — Александр словно наяву увидел простоватое лицо приятеля. — Найти нужно, — добавил он. — Денег не жалеть. Отыскать непременно.

— Трудно то, потому, как чужие. Хотя, коли рублем посулить, авось, кто и отыщется.

— Вот, — порылся в столе Александр, — здесь рублей с полсотни наберется. Ежели нужно, дам еще. Но сыскать. Дотошно все выяснить и найти душегуба. Сможешь? И входи без доклада. Понял?

— Все, что смогу, сделаю, — забрав монеты, Тимофей тихонько удалился.

Александр попытался отвлечься, но мысли вновь и вновь возвращались к воспоминаниям о московских событиях. Полдня провел в тупом ожидании новостей. Тимоха появился неожиданно.

— Извините, ваше сиятельство, — положил деньги на стол Мохов. — Рубль потрачен на дознание, остальное — вот. Московские то, Ваньки Каина ватага, однако, как прознали, что за них большие деньги сулят, вмиг из Петербурга ушли, дозорный на выезде признался, что за марьяж их мимо пропустил без подорожной. Сам уже в разбойном, а вот лиходеи от города далеко. Да и как их в чистом поле сыскать. Прости, князь. Не сумел.

— Ты деньги оставь, заплати там, чтобы похоронили по людски. Я сам проводить приду, а пока что надо пусть сделают, — распорядился Лис. — А лиходеев я сам отыщу. Не будь я Лисом.

Тимоха ушел, а Александр вдруг понял, что сейчас он сделает то, о чем впоследствии, возможно, будет жалеть. Он попытался убедить себя в глупости задуманного, но сумел только чуть изменить формулировку задуманного.

— Эй, кафтан парадный, выезд и шубу, живо, — приказал он слугам.

— В Петропавловку, — приказал Лис, усаживаясь в сани. — Живо.

Пока ехали до заячьего острова, недобро смотрел по сторонам: "Ох, и много на улицах всякого. Ну да ладно".

Дворянину в полном парадном облачении караульный офицер отказать не посмел.

— Обождать нужно, ваше сиятельство. Господин генерал занят. Как только будет оказия — доложу.

Однако ждать пришлось вовсе недолго. Проводить его в кабинет самого начальника тайного ведомства взялся помощник Андрея Ивановича. Он ввел неожиданного гостя в кабинет и удалился, закрыв дверь.

— Батюшка, Александр Иванович. Чем обязан? — вовсе без фальши поднялся из-за стола Ушаков.

— Подумал я над словами вашими, про службу, — произнес Лис. — Не то, что вовсе надумал в помощники, но вот какая мысль у меня возникла. Поскольку скоро императрица в Москву собирается. А нам с вами сам бог велел ее сопровождать, так вот, в связи с этим прошу дозволить мне заняться разбойными делами в Москве. Чтобы без помехи всю сволоту извести смог. Татей и убийц разных.

— Да, сразил ты меня Александр Иванович, — произнес Ушаков после длинной паузы. — А прости, дозволено узнать, отчего думаешь, что сумеешь с тем делом справиться?

— Вам, Андрей Иванович, одно скажу. Коли не сумею, отвечу головой. Но это вряд ли. А интерес у меня простой, личные счеты у меня к ним. Так как? Или мне у Матушки императрицы аудиенцию просить?

— Не к чему государыню от важных дел отвлекать, — Андрей Иванович опустился в простое деревянное кресло. — Это мне решить по власти. Быть так.

Не прошло и пяти минут, как прибежавший на крик дьяк составил нужную бумагу. Подписал ее Андрей Иванович самолично. — Вот тебе, Александр Иванович, бумага, для генерала губернатора Московского, в коей сказано, что направляешься ты, князь, на искоренение лихих людей, разбойных шаек и ватаг, чтоб к приезду Ея И В в Москву порядок там был и благолепие. И сказано, что имеешь ты все права от имени тайного сыска канцелярии дознание вести и спрос.

— Спасибо, — поклонился Лис, забирая документ. — Теперь моя очередь в долгу у вас быть, господин генерал. Отплачу, коль сумею.

— Думаю, что сумеете, князь, — Ушаков глянул внимательно и добавил: — Неужто из-за простого холопа столь осерчал?

— Не простой был слуга, — вынужденно признался Лис. — Жизнь мне не раз спасал, за товарища был.

— Коли делу в подмогу будет, то и ладно, — произнес Ушаков негромко. И закончил уже, когда дверь за Лисом затворилась: — А уж я ли тебе услужил, аль ты мне помогаешь, то время покажет.

Глава 10

Уже дома, сидя в любимом своем кресле, Александр в очередной раз покрутил в руках жесткий листок: "Верно ли сделал? Ведь, если по понятиям судить, все одно, что красную повязку нацепил? А с другой стороны? Ну какой он уголовник, ежели по тем же воровским законам судить? Три ходки, и все по глупости. И что с того, ежели семерик за спиной, так у других и с одного захода иной раз вдвое больше выпадает.

Жесток закон за колючкой, до бессмысленности, до идиотизма. По сути, ему, как правильному бродяге, с профессором тем не по понятиям кентоваться было, как никак очкарик в "придурках" ходил — дневалил?"

Он прислушался к собственному состоянию: " Не вор я по характеру, так, крадун мелкий, по случаю, чего уж тут перед собой-то лицемерить. И не будь той сумки дурацкой, что, по карманам бы полез? Да ни в жизнь".

Он вздохнул, и опустил бумагу на стол: "А вот кровопийц, которые за пару монет готовы любому глотку перегрызть в лагере пришлось повидать. И у всех оправдание было. Простое и незамысловатее: Так, мол, фишка легла. Сам бы отдал, не стали бы ни его, ни семью пытать. И резать никто вроде всерьез не думал. Кто на водку грешит, кто на глупость, однако никто, ну почти никто, про того терпилу в длинных своих рассказах-исповедях в зоне не вспомнил, ни про тех, кто что в больничке после их лихого дела дошел, ни про тех, кто инвалидом навсегда стал".

"Терпила — он по жизни телок, — вот и вся логика. — Есть люди — волки, а есть — овцы, и сами виноваты, что они такими уродились".

Размышлял, думал, а в мыслях нет-нет, да и всплывало лицо паренька, встреченного на Московском базаре.

"Поздно философией заниматься, — Александр сжал губы и повернулся к огню горящих в камине поленьев. — Решил, знать, так тому и быть".

Привычно уже потянулся к колокольчику, собираясь позвать слугу, и замер: "Не стоит. Это дело самому нужно сделать".

Поднялся, выглянул в застывшее окошко на ночной заснеженный двор и принялся одеваться. Отыскав в людской старый мешок, заступ, похожий на кочергу, прихватил лампу, санки, двинулся по темному парку к заветному сараю.

"Так с охраной и не решил ничего, — подумал Лис, оглядывая темный частокол ограды. — Суета, беготня, вот и не дошли руки-то".

Он разгреб снег и протиснулся внутрь баньки: "Холод, пыль, однако, судя по всему, никто тут после него не был".

Добраться до кубышки оказалось не просто, а уж пока вынул наверх, взмок всерьез. Как ни увлекся, хватило ума вовремя остановиться.

Осмотрел кучку золотых и серебряных монет, сваленных на холстину, и усмехнулся: "Ну и какой смысл шустрить? Тут на всю жизнь добра хватит, только успевай тратить". Выволок неподъемный мешок на снег и остановился, вытирая испарину: "И на кой мне этот горшок сдался. Живи себе припеваючи, барином".

"Да не в деньгах дело, — наконец смог подыскать ответ. — Здесь мне все даром, дуриком пришло. А как пришло, так и пропасть может. Чужое тут все. И люди и обычаи. Там я вырос, в школу ходил, а здесь? А здесь ты уважаемый человек. Ловкий, умелый. Везучий, наконец.

Представим, нашел горшок, и назад вернулся, и что? С кучей побрякушек, которые еще барыге спихнуть надо, да с той моей "удачей" я через неделю опять в камеру вернусь. Да уже по такой статье, что следующие десять лет в зоне гнить. Этого хочешь?"

И с содроганием вспомнил дурные выходки пьяных конвоиров, вопли соседей по камере, "терки", "разборы", " постановы" и "дороги". Грязь, ругань, уркаганские подначки. "Да пропали оно все это пропадом. Но, как бы то ни было, дело, на которое подписался, все одно, сделать нужно..."