Право первородства - общий файл

Наташа глубоко вздохнула и попыталась осмыслить услышанное. Это давалось с трудом.

— А почему ты думаешь, что сквозь врата проник именно Неодим?

Павел пожал плечами:

— Я, конечно, не могу быть в этом уверен. Но если подумать логически: на такое колдовство способны очень немногие, а точнее, Орден, подчиняющийся князьям. Возможности Неодима под вопросом, но в его распоряжении находится немало магов, из которых он мог бы создать нечто вроде анти-Ордена. И вряд ли кто-то еще во всем мире... если только те, о ком никому неизвестно. Но раз княжна отдала Средоточие мне, не думаю, что она через столь короткое время переменила решение. Кто-то третий? Возможно, но ничего не зная и размышлять об этом нет смысла.

— Хорошо, но что, если с Неодимом в том мире все-таки справились, и теперь желают вернуть свою собственность обратно?

— Поверь, я мечтаю отдать Средоточие законному владельцу. Ведь для меня это означает свободу. Но мы не можем знать наверняка. Значит, мне следует делать то, за что взялся: охранять и прятать амулет. Кроме того... Думаешь, я просто так ополчился на несчастное воронье? Дело в том, что они — любимые шпионы Неодима. Конечно, перебить их всех в округе я при всем желании не смогу, да и не поможет это... Просто нервы уже сдают: не так-то просто несколько месяцев хранить мощнейший артефакт чужеродного происхождения. Но волнение в вороньей стае — не плод моего воображения. Еще вчера утром, использовав колодец для отфильтровки эфирных возмущений, я не нашел ничего подозрительного. Мне показалось, что прошлой ночью кто-то бродил в округе, но, видно, это был какой-нибудь местный любопытный. А вчера вечером птицы явно почувствовали воздействие — нет, не именно на них, но на какую-то из бесчисленного количества ворон на Земле. Вороны нашего мира, обладая некой ментальной общностью, непривычны к телепатическим внушениям. Потому вмешательство и произвело на них такое будоражащее впечатление. Я думал внедриться в их ряды, чтобы выяснить поподробнее, но...

Наташа покраснела, вспомнив, кто ему помешал.

— Но неужели ты в самом деле прикинулся бы вороной? — защищалась она.

— Нет, конечно, — Павел с улыбкой пожал плечами. — Такое преображение мне недоступно... может быть, пока. Я намеревался проникнуть в мозг одной из ворон, прощупать все рефлексы и понять, что ее так обеспокоило, а для этого забрался повыше. Признайся, ты подумала, что я окончательно свихнулся и вообразил себя птицей? — он засмеялся.

— Но я же не могла угадать правду! Говоря откровенно, поведение твое нормальным не назовешь.

— На себя бы посмотрела! Что, по-твоему, мне следовало думать, когда девушка подкрадывается к дому, подслушивает, подсматривает, а в довершение всего я застаю ее заглядывающей сквозь дырочку в душ?

— Ага! Твои попытки спрятаться и жить отшельником, конечно, похвальны, но видел бы ты себя со стороны! Сразу бы понял, какое бешеное любопытство вызываешь. Уж больно неестественно смотришься. И все эти книги по физике...

— Физика — это от стыда. Понимаешь, я оказался в средних веках, где арбалеты, мечи, кони. Тут бы блеснуть современными знаниями, показать, что их волшебству мы тоже кое-что можем противопоставить, да такое, что во сне не снилось, а... Чем, собственно, я могу их удивить? Интегралами? Таблицей Менделеева? Законами Эйнштейна? Все эти теоретические знания отлично помнятся со школы, но, боюсь, прозвучат как Филькина грамота и вызовут только усмешку: дескать, болтай, я тоже болтать умею. А доказать попробуй-ка. Убедить можно с помощью чего-то наглядного, например, княжна легко зажигает камин усилием воли, мгновенно переносит предметы с место на место. А я не помню, из чего состоит банальный порох.

Наташа улыбнулась. Без сомнения, если б Павел вновь попал в Княжество, он принялся бы строить электростанцию. И наверняка добился бы успеха.

— Слушай, — вдруг сказала она. — Мне пришла в голову мысль: ведь если родной мир Средоточия — всего лишь прошлое Земли, то наша современность — это результат исчезновения Центра магии. А если оно будет возвращено именно туда...

— Правильно, — кивнул Павел. — Со временем шутки плохи. Вероятнее всего, в этом случае наш мир изначально не образуется. Исследование сил природы не будет для людей той насущной необходимостью, как для нас. Будет некая колдовская цивилизация, развивающаяся по совершенно другим законам и путям.

— Но ведь он уже образовался, просуществовал тысячи лет! Неужели все это способно исчезнуть без следа? Может быть, и нас с тобой никогда не будет. Нет, не могу этого представить!

— Это вопрос, — согласился Павел. — Неизвестно даже, что лучше: оставить Средоточие здесь, позволив нам продолжить развитие с учетом нового фактора, или вернуть его назад, заставив начать все с начала. Хрен редьки не слаще, ни один, ни второй вариант особого энтузиазма не внушает.

— Такое впечатление, — в сердцах сказала Наташа, — что лучшим выходом было бы перебросить его еще дальше в будущее, выиграв еще пару тысяч лет. Пусть разбираются грядущие поколения!

Павел засмеялся:

— Конечно, это самый соблазнительный выход: избавиться от головной боли, подсунув ее какому-нибудь другому наивному парню, оглушенному появлением пришельцев из прошлого. Беда в том, что как бы благосклонно ко мне не относилось Средоточие, открытие врат между мирами не по зубам. Да и как-то это... непорядочно перед своими собственными потомками.

— А нельзя с ним что-нибудь сделать? То есть, — смутилась Наташа, — я понимаю, это ценная, важная вещь, не нами изготовленная, но... знаешь, наш мир мне дороже. Может быть, ему далеко до совершенства, может быть с точки зрения прекрасной княжны Мелании он не стоит того, чтобы за него переживать и бороться — но это наш мир! И я не хочу другого, будь он трижды прекраснее!

Наташа упрямо сдвинула брови и с вызовом посмотрела на Павла. Но тот не стал возражать.

— Если бы я еще знал, как его можно уничтожить... — вздохнул парень. — Но если мне не изменяет память, Мелания говорила, что это почти невозможно.

Павел задумчиво прошелся туда-сюда.

— Боюсь, судьба Средоточия сейчас не самое существенное, — сказал он. — Назревает несколько иная проблема в лице Неодима, и с ней надо что-то делать. Бежать — не выход, далеко не убежим, да и невозможно всю жизнь бегать. Попытаемся подготовиться к встрече нежданных гостей. У нас есть козырь, причем старший в игре — Средоточие. Думаю, еще не все потеряно, — он подмигнул Наташе.

Глава IX

Новое обличье

Неодим отворил низкую почерневшую дверь. Наклонившись, вошел на крошечный чердак Северной башни и тщательно запер за собой засов.

Сквозь отдушины под крышей проникал тусклый серый свет. Доносилось хлопанье крыльев: где-то на оплетенных паутиной балках устроили себе гнездо совы.

Прислоненный к замшелым булыжникам стены, перед колдуном стоял старый идол.

Он не знал, откуда в замке древняя статуя. Образ Творца остался в наследство от неведомых предыдущих хозяев. Истукан выглядел неважно: с сурового лица облезла краска, голову источили жучки, а ноги подгнили и сыпались трухой. Лучше всего сохранились скрещенные на груди руки. На раскрытой деревянной ладони покоилось деревянное Средоточие.

Прежде Неодиму не случалось встречать такого изображения бога. Нынешние резчики делали Творца судьей, врачевателем, воином, повелителем. Но не дарителем.

Может, поэтому колдун воспротивился, когда Прохор велел истопить символом веры печь.

Но не поэтому приходил в тесную комнатку снова и снова.

Он сам затруднился бы назвать причину. Молиться Неодим бросил еще десять лет назад, в ту ночь, когда бежал из Червонгородского дворца, унося княжеские сокровища. А глумиться, как Прохор, над богом, которому искренне поклонялся в детстве, не мог. Чтобы заполнить пустоту, что образовалась в сердце на месте веры, он завел привычку ругаться и богохульствовать. И тайком зло беседовать с безответным идолом.

"Я снова иду против твоих потомков, — мысленно бросил Неодим, глядя в потрескавшиеся глаза. — И у меня есть, что им противопоставить. В прошлый раз Владиславичи лишились своего главного оружия. Теперь они бессильны".

Деревянный Творец молчал. Ему не было дела до планов мятежного колдуна. А может, считал, что князья способны сами о себе позаботиться.

На миг Неодиму пришло в голову, что все происходящее вполне устраивает бога. Творец забавлялся, глядя не возню людишек у его ног.

В этом Владиславичи похожи на своего бессмертного предка.

Уже за это они заслуживают войны.

И они ее получат.

В одном из самых мрачных залов Гранитного Замка Неодим решил испробовать оставшиеся силы в настоящем колдовстве.

Зажигание свечей и каминов его уже не утешало. Даже хрустальный шар, который с некоторых пор снисходительно повиновался господину и отражал блеклые картины прошлого и настоящего, бесил. Вызванный на лесной пожар дождь уже утомлял своим заунывным шелестом, грязными потеками на чердаке, лужами под окнами, раскисшей дорогой. Затратив столько соединенных сил для вызова стихии, низшие колдуны, да и сам Неодим, упорно делали вид, что прекращать ливень ни к чему. Скоро сам иссякнет. Вместо баловства с погодой есть гораздо более важные дела.

Магистр Прохор, корпя над грудами бумаги, поручил Неодиму поиск мира, где спрятано Средоточие. Получив указание, колдун только рассмеялся: потребуется неистощимый запас сил и бездна времени. Каково же было его изумление, когда подобно магистру Аверьяну изучил точную копию Карты миров и обнаружил перемещение знакомого магического спектра.

В такую небывалую удачу трудно было поверить: Неодим не питал ни иллюзий по поводу небрежности княжны Мелании. За годы, в течение которых они рука об руку сидели за партой на занятиях магистра Ордена, княжна, раз заучив урок, уже никогда не ошибалась.

И все же... Иного объяснения нет. Либо Владиславна допустила просчет, либо... Возможно, кто-то проник в "погасший" мир после того, как Мелания его проверила.

Не все ли равно? Судьба и боги благосклонны к мятежному магистру Неодиму.

Прохор рычал от утомления, но обещал радужные перспективы. Цель пути найдена, время еще есть.

Теперь неплохо бы ознакомиться с миром, куда в недалеком будущем предстоит отправиться. Обычно миры подобны один другому, путешествия между ними напоминают поездки по разным городам. Но у некоторых есть свои специфические особенности, которые лучше знать заранее.

"Погасших" миров Неодим до сих пор не встречал, но не думал, что обнаружит в нем нечто необычное. Однако сейчас следовало просчитать любой свой шаг заранее. Без Центра магии ошибки — непозволительная роскошь. Второй попытки может не представиться.

И вот, в полуподвальном зале собрались все маги и даже подающие надежды ученики. Неодим начал плести заклятие для пробуждения Зеркала, черпая силы у своих подданных.

Великая магия Отражения, в юности освоенная им одной из первых, сейчас поддавалась туго — как любая иная, и не это тревожило Неодима.

Беспокоил его слишком тонкий ручеек силы, втекающий в схему волшебства от верных последователей, тех, кто некогда безоглядно отдавал всего себя. И здесь нельзя пенять на исчезновение Средоточия: послушание учеников и низших магов, собранных по деревням, городам и весям за десять лет изгнания, достигалось не умело сплетенным колдовством, а верой. Верой не в правоту — где же предателю и мятежнику претендовать на правоту? — а верой в могущество Неодима.

Колдун не питал иллюзий о природе преданности своих людей: все, до последнего мальчишки-ученика, были такими же, как и он, предателями. Следуя за мятежным магистром, они рассчитывали в будущем на немалый куш. Раньше Неодим не слишком задумывался об этом — какая разница, если подданные покорно исполняют его волю?

Теперь же ему на ум пришли слова Лаврентия. Сказанные, как полагал клдун, в ослепленной гордости, чтобы уязвить давнего противника. Но Лаврентий оказался прав: Неодим ощущал, как с каждым днем бессилия он все больше утрачивает если не власть, то авторитет. Те, кто ранее полагал его величайшим в истории всего мира магом, способным одним щелчком пальцев преодолеть любые препятствия — видят замешательство перед неожиданным ходом Владиславичей.

Неодим понимал, что медлить нельзя, и не медлил. Исход поисков уже представлялся ему решенным, и колдун не боялся за результат десятилетних трудов и верность людей.

Просто впервые за все эти десять лет его разобрало отвращение к негодяям, толпившимся за спиной. Они по-собачьи пресмыкаются перед сильным предводителем — и ждут лишь мгновения слабости, чтобы вцепиться в глотку.

Прежде Неодим утешал себя тем, что он сам таков же, как эти приблудные дворняги. Один из тех, кого более удачливые и породистые вытолкнули из своей среды, на обочину, в сточную канаву. Отверженность — вот что, по его мнению, давало право на перемену. Неодим огнем и мечом желал вырвать власть у тех, кто позволял себе снисходить до ничтожных, скупо бросать кости людям, которые ничуть не хуже высоких бояр. Кому всего лишь не повезло родиться в сиянии славы предков.

Но сейчас его посетили сомнения в правильности своей теории.

А действительно ли приблудные не заслужили своей отверженности?

Пока это была всего лишь неясная мысль, которую Неодим поспешил загнать на задворки сознания, чтобы не мешала сосредоточиться. Но знал, что она непременно вернется. Назойливые мысли, мешающие тешить себя сказками, упиваться собой, всегда возвращаются.

Неодим не зря получил звание магистра. Он сумел правильно распределить силы даже в далеких от идеала условиях. И вот в воздухе перед ним уплотнилась чуть мерцающая плоскость. Ее сердцевина в самом деле напоминала зеркало, где отразился зал и толпа колдунов. Края терялись, рассеивали свет и постепенно сливались с окружающим пространством. Неодим одним ловким усилием вывернул наизнанку поток энергии, направленный в Зеркало. Заклинание обмануло Закон преломления света, и вместо того, чтобы поглощать и отражать, зеркальная плоскость начала излучать активные частицы.

В этот момент, чтобы процесс не вышел из-под контроля, очень важно задать параметры излучения, иначе предоставленное самому себе Зеркало может извергнуть из себя такое, что хлопот не оберешься. Вовсе не обязательно созданное окно будет излучать фотоны света. Известны случаи, когда по небрежности или недоученности заклинателя, из Зеркала начинали сыпаться неупорядоченные атомы, а то и целые предметы или даже существа.

Именно поэтому экспериментировать с заклинаниями, даже незначительно отступая от затверженного хода процесса, позволяют себе только очень сильные, умудренные опытом маги. И только в строгих лабораторных условиях, при напряженной поддержке всех способных колдунов, которых только могут склонить к подобной авантюре.

Неодим направил силу Зеркала в обнаруженный мир и резко отсек приток энергии. Пространственное положение магического ока оказалось зафиксировано, как связка двух миров. Он припомнил схему заклинания, которую когда-то рисовал магистр Аверьян мелом на черной школьной доске — словно два мыльных пузыря слиплись друг с дружкой оболочками, объединившись в огромную гантель. Содержимое пузырей остается независимым, но соприкоснувшиеся оболочки становятся абсолютно прозрачными. Остается только двигать око по контуру мира, следуя прихоти наблюдателя.