Из всевозможных щелей и углов, которых здесь было в изобилии, мерзко подвывая и скалясь, начали выползать твари, похожие на собак, но раза в четыре больше. Смолисто-черные хищники, злобно осклабившись, медленно подходили, пытаясь взять эльфа в кольцо.
"Так вот она, легендарная Свора? Милые зверушки. Только знакомиться с ними некогда". Теперь всё вставало на свои места: и, правда, зачем темным охрана? Пусть приходит кто угодно — будет кого принести в жертву богине или "зверушек" подкормить. Можно перебить весь клан в угоду честолюбивым планам, но те, кому хотелось призвать богиню, по-прежнему останутся в неприкосновенности.
Становиться обедом Аш не был настроен, но вступать в схватку со Сворой в самом сердце подземелий — самоубийственное безумие. Он сунул артефакт за пазуху, проследил взглядом, как исчезли, словно растворились, Риз и Кир, взвился в прыжке, перескакивая ближайшую тварь, и пущенной стрелой вылетел из святилища.
Прятаться уже не имело смысла — "нарушителей" обнаружили. Оставалось лишь бежать и бежать. Лучше всего — до столкновения успеть покинуть подземелье и там принять бой, но надежды на это было мало. Вырвавшись из храма, сумеречник только и успел, что крикнуть оборотню:
— Бежим!!!
... и понёсся по слабо освещенному ритуальными светильниками коридору к выходу из подземелий.
Глава четвертая
Догонялки со смертью — самая увлекательная игра, в которой нельзя сделать перерыв и сказать: "Давай продолжим позже, я устал". Устал — значит, умер. Это Аш понимал, как никто другой. Не впервые ему приходилось играть в эту игру, и пока везло выходить победителем. И это не бахвальство: если бы проиграл хоть раз, то давно уже был бы мертв, а не мчался сейчас, преследуемый Сворой, по подземным коридорам, пытаясь в кратчайший срок преодолеть трехдневный путь, проделанный от ворот до храма.
Не тратя сил на лишние движения, экономя дыхание, чтобы не сбилось, сумеречник стремительно летел к выходу из подземелий. Мягкие прыжки Гинтры за спиной скорее ощущались внутренним чутьем, чем были слышны. Однако как бы быстро ни бежали, мерзкие твари приближались к ним еще быстрее. Многочасовой забег мог подкосить любые силы. Жалкие передышки, игра в прятки со Сворой, лишь бы отдышаться, — и снова бег. Собакам тяжело гоняться за котом, поэтому оборотень уводил погоню за собой, делал обманную петлю и возвращался к Ашу. Короткий перерыв в игре со смертью — хоть отчасти восстановить силы и привести дыхание в порядок для нового рывка.
Нужно было ускориться, и друид знал лишь один способ. Сконцентрировавшись на миг, он позволил силе зверя растечься по телу, обостряя все чувства до предела, прибавляя сил и скорости. Полностью сменить ипостась на волчью он не мог, оставалось лишь черпать волчью силу. Но и ее не хватит надолго. Сущность метаморфа могла не выдержать такой нагрузки.
"Мало, слишком мало. Я еще очень слаб, и подземелье убивает даже эти жалкие капли силы. Нужно торопиться".
Конечно, Аш понимал, что едва эффект заклинания закончится, он замедлится снова — и более того, не сможет сотворить даже самое слабое магическое действие, поскольку сила иссякнет полностью. Но выхода не было, оставалось максимально использовать эту, пусть и небольшую, фору. И он несся с удвоенной скоростью — теперь даже оборотню пришлось напрячься, чтобы поспеть за ним. Только вот так бежать эльф мог считанные минуты. Но даже их должно было хватить, чтобы не позволить Своре догнать его.
Аш летел к выходу, отчетливо понимая, что ненавистное солнце сегодня может стать спасением. Ирония судьбы. Да, он был созданием, любящим ночь, как и все сумеречные, но в отличие от темных и их "ручных зверушек", солнечный свет не причинит ему вреда, лишь доставит некоторые неудобства.
Расстояние между беглецами и Сворой перестало сокращаться, но и не увеличилось. Впереди уже забрезжил выход, казалось, спасение так близко, но... как и ожидал Аш, сила волка иссякла. Не хватило всего пары секунд. Он обреченно осознал: чтобы достигнуть врат, придется сражаться. Немного обнадеживало лишь то, что вот они уже — врата. Осталось только прорваться к ним. И желательно выжить при этом.
Последние шаги давались с трудом. Дыхание сбилось, бежать стало трудно. До ворот остались считанные метры, когда тяжелая лапа настигла Аша, ударив в спину и сбив с ног. На размышления времени не осталось, на первый план вышли инстинкты, благо они всегда быстрее мысли. Сгруппировавшись в "полете", он кувырком перевернулся на спину и мгновенно взвился на ноги, послав в тварь сразу два кинжала. Острые лезвия впились в грубую шкуру, и секундное замешательство твари дало сумеречнику возможность оценить обстановку. Пока приблизилась не вся Свора: коридор был узким, и, смешавшись на развилке в небольшую свалку, твари сбавили темп. Лишь первым троим удалось достигнуть ворот одновременно с Ашем и Гинтрой, не позволив им выскочить из подземелий. Отвлекаться на оборотня некогда; оставалось надеяться, что тот понимает: затяжной бой — это самоубийство. Чтобы прорваться к спасительному выходу, требовались быстрые отвлекающие действия.
Кинжалами делу не помочь, это очевидно; поэтому еще в кувырке Аш успел высвободить из ножен мечи и, приняв стойку, приготовился отразить первую волну атаки.
Темная тварь не заставила себя ждать и ринулась на эльфа, еще более взбешенная из-за ранений. Слепая ярость и здравый смысл редко сочетаются, а потому первый выпад эльфу удалось отбить относительно легко, располосовав лезвиями мечей плечо "собачки" и задев шею. Однако вторая атака обошлась куда дороже: несмотря на раны, тварь снова бросилась на сумеречника и, не обращая внимания на вогнанный в живот меч, сбила его с ног, опасно щелкнув зубами у самой головы.
Аш впечатался в каменную кладку и, едва не теряя сознание, сполз на пол. И без того покалеченная первым ударом спина отозвалась резкой болью. Он уперся руками в стену, торопясь встать до нового нападения твари, и вдруг ощутил под ладонями не ожидаемый камень, а металл. Стальная ковка ворот. Эта маленькая неожиданная радость прибавила сумеречнику сил, позволяя отбить очередную атаку "зверушки".
Но времени не осталось совсем. Нужно было торопиться — и торопиться изо всех сил. Извернувшись и прыгнув навстречу зверюге, Аш вогнал оба меча ей в лоб. Однако то ли мозг у этих созданий тьмы был в другом месте, то ли его вообще не было, а управлялись твари колдовством жриц, но ощутимого урона такое ранение не принесло. Это не убило, но всё же основательно оглушило. Рывком освободив клинки, друид отскочил к воротам и, навалившись на тяжелую створку, слегка приоткрыл. Совсем немного, но вполне достаточно, чтобы выбраться. Повернувшись, он отыскал взглядом оборотня, сцепившегося с двумя тварями.
И "собакам" этим очень не повезло столкнуться с подобной кисой: Гинтра оказался слишком быстр и изворотлив, чтобы они могли его достать. Мощные челюсти то и дело щелкали рядом с лоснящейся черной шкурой, но промахивались, не поспевая за молниеносным котом, кинжальные клыки которого выдирали куски мяса из тел "собачек". Не соперники были оборотню подземные твари, и будь их только двое, кот порвал бы легендарных "сворных псов подземелий" в куски в прямом смысле слова. Но, увы — остальные участники погони уже выбрались из свалки и спешили на помощь своим весьма пострадавшим собратьям. Численный и силовой перевес был явно на стороне Своры.
Единственное, что мог сделать Аш, — вытащить Гинтру из схватки и вытолкать в ворота. Времени на раздумья не было, поэтому он подскочил к сражающемуся клубку, выволок оборотня из сцепки за загривок и выпихнул из пещеры, пока "собачки" пытались понять, что же произошло и куда делись их жертвы.
Друид искренне надеялся, что спутник простит такой бесцеремонный ход и не попытается опробовать на нем свои клыки. Довольно внушительные, как Аш успел заметить. Несмотря на то, что бой у ворот длился всего пару минут, сумеречник чувствовал смертельную усталость, а разбитая спина саднила и болела так, что невольно пришла малодушная мысль: лучше бы умер.
Им повезло. Ночью от выскакивания за ворота не было бы никакого толку, погоня продолжалась бы. Но им повезло... Снаружи Ашу удалось сделать лишь несколько шагов; яркое полуденное солнце ослепило его, забирая остатки сил, шкура оборотня выскользнула из ладони. Всё поплыло перед глазами, и друид провалился в забытье.
* * *
Сознание возвращалось к сумеречнику медленно и как-то совсем неуверенно. Полубредовая пелена еще окутывала его, но пробившиеся сквозь сомкнутые веки солнечные лучи были достаточным объяснением, почему пробуждаться так тяжело. Всё тело ломило от боли. Оно и понятно: видимо, Аш пробыл в обмороке не так уж долго, и перед мысленным взором постепенно всплывали картины короткой, но ожесточенной схватки у ворот. От одних только воспоминаний спина заныла сильнее — удар лапой и впечатывание в стену не прошли даром, острая боль растекалась от искалеченной спины по телу жгучей саднящей волной.
Картина, представшая перед ним, была, мягко говоря, непривлекательной: израненный оборотень, уже принявший облик человека. Как бы ни был изворотлив кот, досталось ему порядочно. Голый, весь в крови, Гинтра заставил сердце сумеречника болезненно сжаться. Нужно вставать, и, несмотря на боль, постараться помочь... Аш чувствовал себя виноватым: сам втравил в это Гинтру, значит, и ответственность на нем.
Поднявшись сначала на локте, а потом и вовсе заставив себя встать, пошатываясь, Аш подошел к Гинтре и присел рядом на корточки, одновременно выуживая из сумки полотенце.
— Сильно досталось? К ручью нам надо. Там спокойней будет.
Отчасти стерев кровь, он помог оборотню обуться. Об одежде не шло и речи — слишком больно будет потревоженным ранам. Им удалось подняться, опираясь друг на друга. Зрелище весьма жалкое: измазанные кровью, избитые, — но, тем не менее, следовало добраться до ручья и уже там заняться лечением и отдохнуть. Шли молча: не хотелось тратить силы еще и на слова. Достигнув знакомого места, сумеречник бросил сумки в траву и дотащился вместе с оборотнем до воды.
Нужно привести себя в порядок, и для начала он стащил одежду, злобно шипя от боли: ткань присохла к ранам вместе с запекшейся кровью. Гинтре повезло больше: после перевоплощения оборотень остался нагишом. Осторожно прикоснувшись к спине, Аш понял, что рана пусть и не глубокая, но довольно обширная — содрана почти половина кожи по позвоночнику. Невольно поморщившись, он полез в воду; экономя движения, поскорее промыл раны и освежился весь, заодно попытавшись отмыть волосы от слипшейся крови. Вода была холодной, но это только радовало. Оставив оборотня разбираться со следами зубов и когтей самостоятельно, Аш вышел на берег. Сейчас есть более важное дело — приготовить лекарство. Сколь ни старался он не тратить магию, но приходилось и на этот раз обходиться средствами подручными, стряпая зелье, а не полагаться на исцеление.
Сконцентрировавшись на том, что необходимо сделать, и пытаясь не обращать внимания на боль, эльф присел у старого кострища и принялся сооружать из оставшихся дров костёр. Вскоре на них заплясали языки пламени, жадно облизывая сухие ветки; Аш налил в котелок немного воды, и когда она закипела, туда последовали травки и коренья из его запасов. Варево постепенно густело, помешиваемое палочкой, и превращалось из жидкости в тягучую кашицу. Не особо сильное средство, но раны заживит и от случайного заражения избавит.
Зелье приготовилось быстро. Сняв его с огня, Аш повернулся к Гинтре и произнес с горькой насмешкой:
— Хватит плескаться. Иди сюда, будем лечиться. Хех, мироспасители.
В определённой степени ему было весело. Выйти из приключения без единой царапины он не рассчитывал, но чтобы настолько порвали — от такого друид давно уже отвык. Как бы то ни было, шимы на свободе, а артефакт у него. Осталось еще его уничтожить, но такие вещицы простым камнем не разобьешь.
Закончив с ранами и выпив оставленное Гинтрой зелье, он побрел к ручью, кое-как выстирал перепачканную кровью одежду и развесил на кустах на солнцепеке — за час, наверное, высохнет. Вернувшись под иву, он отбросил все мысли и улегся спиной кверху на травяной подстилке возле уже уснувшего Гинтры, сквозь дремоту слушая его тихое дыхание, чувствуя запах его тела. Острый, терпкий. Уже запах зверя.
"Сколько же ты еще со мной останешься? Мой образ жизни нельзя назвать спокойным, хотя бывают и затишья. Но я обещал показать тебе настоящий лес, хороший лес, тёплый. Я сдержу обещание", — осторожно уложив голову на плечо Гинтры, эльф бережно, стараясь не касаться ран, обнял его, словно он был кем-то родным, близким, — и позволил себе погрузиться в тревожный чуткий сон.
* * *
Солнце начало клониться к закату, когда Аш проснулся от звука хрустнувшей ветки. Это был всего лишь ворон, чистившийся о сухой сучок и сломавший его своим сильным клювом, но явился он весьма кстати — пора просыпаться и отправляться в путь. Однако даже короткий дневной сон пошёл на пользу: тело отдохнуло, раны хоть и ныли, но ощущать их было уже вполне терпимо, это доставляло лишь малые неудобства. Тихо, чтобы не разбудить Гинтру, сумеречник поднялся с подстилки и направился к ручью.
"Пусть еще поспит. Мне пока есть чем заняться", — размышлял друид, доставая из сумки походный набор, и при помощи иголки и нитки привел свои вещи в более приемлемый вид, аккуратно заштопав все прорехи, оставленные когтями "собачки". Теперь одежда стала снова походить на таковую, хотя и весьма ветхую, но всё же целую и чистую.
Проверив повязки, Аш принялся вытаскивать из сумки провизию и раскладывать на листьях лопуха. Гинтра молча оделся и присоединился к спутнику в трапезе.
— Проклятье, надо поторапливаться. Выползут скоро. Погоня будет, нет сомнений. Так просто они это не оставят. Завтрак, он всегда на завтра, — попытался скаламбурить эльф, настроение было истерично-веселое, — вот и побежим к этому завтра. Потом нас ждет большой отдых. И лес. Хороший лес.
От одного воспоминания о лесе делалось хорошо. Тепло и уютно. Родной дом всегда согревает, а если он создан и выпестован собственными руками, — втройне. Этого никогда не понять людям и прочим смертным — это и не всякий эльф поймёт, даже сумеречный. В его прежнем мире в лесах жили общины, и иногда очень большие. Многовековые деревья согревали души всех своих детей-эльфов. А здесь всё было иначе: это Его лес. Не эльф был его ребенком, а лес — его детищем. И ощущения совершенно другие. Любовь детей к родителям — это уважение. Любовь отца к детям — это чистая любовь. Возможно, потому он и не страдал особо от вынужденного одиночества, когда прятался от разумных и двуногих в своем лесу по паре сотен лет, что ему было о ком заботиться и кого любить. И получал в ответ такое же тепло.
"Как ты там, Серый брат? Никто ли не потревожил ваш покой? Всё ли хорошо у вас, пока меня нет? Я скоро вернусь, уже совсем скоро".
Мысленный призыв полетел через горы и долины чужих кланов, и через мгновение ветер донес ответ: "Ждем тебя". Хотя, скорее всего, ему лишь показалось. Слишком далеко, чтобы Серый брат услышал. И уж тем более — чтобы он мог передать ответ. И все же сладко заныло под ложечкой от понимания того, что его ждут, что где-то он желанен и любим. И дорог.
