Вовка-центровой

-Погодите парни, не уходите, садитесь ко мне поближе. Что вы хотите узнать?

-Товарищ генерал, в первую очередь хотелось бы знать, в качестве кого вы нас берете с собой, — начал Вовка,— сомневаюсь, что хоть вы и председатель общества, вряд ли тренер вашей команды, даже если вы ему прикажете, сразу возьмет нас в игру. Чтобы с вами не ссориться он нас не выгонит, но играть не даст, и будем мы сидеть до конца сезона на скамейке запасных, вместо того, чтобы играть за свою команду. Следующий вопрос, где мы будем жить, и на что. Потом мы оба ходим в вечернюю школу. Я, конечно, люблю спорт, но образование получить тоже нужно. Вот вкратце, то, что я хотел бы узнать от вас.

-И это все,— удивился Апполонов, — парни, послушайте меня, все будет нормалек. Жить будете в общежитии МВД, для хороших игроков найдем места без проблем. К сожалению, возраст у вас подкачал, так, что получать пока возможно только стипендию от общества. Но если все пойдет, как надо, через год два возьмем в милицию, дадим звание и зарплата прибавится. Кроме того, не забывайте, что на сборах и в соревнования будете получать талоны на усиленное питание. Ну а вечернюю школу выберете любую — это без проблем.

Вовка слегка усмехнулся.

-Вы знаете, товарищ генерал-полковник, летом к нам Аркадьев Борис Андреевич на тренировку приходил, интересовался, не хотим ли мы в Москву податься.

Апполонов нахмурился.

-Это он сюда вроде с Василием Иосифовичем приезжал?

-Так точно,— подтвердили ему сзади.

-Ну, и что,— воодушевился он снова,— видали, какой у меня глаз, не хуже чем у тренера ЦДКА.

Так, что ребята, долго думать я вам не дам, надо все решить сейчас. Поезд у нас отходит в восемнадцать ноль-ноль, времени на сборы в обрез.

Третьяков умоляющими глазами смотрел на Фомина.

Как Вовка его понимал. Такой шанс бывает только раз в жизни, играть в известной московской команде, что может быть более ценным в жизни спортсмена? Но вот ему почему-то в московском Динамо играть совсем не хотелось.

Он вздохнул и сказал:

-Хорошо, Аркадий Николаевич, в принципе мы согласны с вашим предложением.

Но есть одна трудность, не знаю, как у моего товарища, а мне надо получить согласие родителей, у меня знаете отец какой строгий. Он если, что, просто из дома не выпустит, да еще по ушам настучит. Так что я сейчас еду домой и после разговора с ним вам сразу отзвонюсь с заводской проходной. Напишите мне только номер телефона, пожалуйста.

Генерал вырвал листок из записной книжки, вытащил из кармана немецкую авторучку и быстро написал номер.

-Держи, — протянул он листок Фомину,— думаю, что твои родители умнее, чем ты думаешь, и много вопросов задавать не будут. А если вдруг такие вопросы появятся, пусть твой батя сам мне позвонит. Он, кстати, фронтовик?

-Конечно,— сказал Вовка, пряча листок в карман.

-Ну а ты, что скажешь?— повернулся генерал к Третьякову.

Тот задергался, глянул в Вовкину сторону.

-Да я, да как скажете, я только домой сбегаю, документы соберу, мне никого спрашивать не нужно. Я уже полгода один живу,— быстро заговорил он.

Глядя на его суету, окружающие засмеялись. И даже угрюмый Основин слегка улыбнулся.

Парни попрощались со своим руководством, выслушали последние наставления генерала и отправились по домам.

Вовка шел по поселку, прикидывая, чем может закончиться разговор с отцом. Он считал, что не расстроится в любом случае. Ведь впереди у него лежала новая неизведанная жизнь, к превратностям которой он был полностью готов.

Конец первой книги.

Книга вторая

Павел Александрович был страшен в гневе. Маты сыпались из него, один за другим.

-Да что они там, все с ума посходили. Пацана поделить не могут! На тебе, что клином белый свет сошелся? Какая на хер Москва! Забудь. И генералу своему так и передай, куда я его послал. Понял! Никуда не поедешь, а если будут дальше нервы мотать, токарем снова пойдешь работать, и всех будешь посылать подальше.

Он, стащил с себя рубашку и майку, схватил двухпудовые гири и начал ими жонглировать. Минут через пятнадцать он аккуратно поставил их к стене и уселся к столу.

-Фуу,— ну ты Вовка и устроил выходной. Нет. Погоди, я еще не в себе, надо пар до конца выпустить.

Он встал, вновь схватил гири и снова начал их подкидывать. Еще минут десять он швырял их почти к потолку, а все семейство почтительно молчало, разглядывая его мощный голый торс.

Он вновь уселся за стол. Хотя Павел Александрович тяжело дышал, а покрасневшая кожа покрылась испариной, было заметно, что он успокоился.

-В общем, так брат, сделаем,— сказал он, обращаясь к Вовке,— сейчас идешь на проходную и звонишь этому хмырю московскому. Говоришь, что отец категорически не согласен отпускать тебя в Москву, упирает на то, что ты еще молодой, и за тобой еще пригляд нужен. На его вопросы не отвечай. Как все скажешь, клади трубку. Ну, а если они вдруг сюда прикатят, я найду , что им сказать.

-Ой, Паша, — неожиданно заплакала мать,— если вдруг генерал приедет, язык свой особо не распускай. Ты через него уже, сколько хлопот имел.

-Это, как получится, — сказал отец,— ты мой характер знаешь, я правду-матку хоть кому в глаза скажу.

Вовка сидел с насупленным видом, но в душе был доволен. Ему даже не пришлось ничего придумывать. Когда он раньше обычного явился домой и сообщил потрясающую новость, что ему предложили играть в московской команде Динамо, отец мгновенно разбушевался и только через час начал приходить в себя.

Когда Фомин собирался идти на проходную и уже надел валенки, в двери громко постучали. Когда он открыл их, в коридор влетел возбужденный Вовка Третьяков, весь при параде и с небольшим фанерным чемоданом, обшитым мешочной тканью.

О, явился, не запылился,— громко прокомментировал его приход Павел Александрович,— что уже собрал вещички? Ну-ну, молодец! Только вот Вовка у нас никуда не едет, усек?

-Как не едет,— растерялся вратарь,— а как же я?

-Я. я,— передразнил его батя,— головка, сам знаешь от чего. Эх, не твой я отец, ты бы тоже у меня никуда бы не дернулся.

Третьяков сел на свой чемодан и спросил у Фомина.

-И что мне теперь делать?

-Знаешь Володя, — ответит тот,— я хочу тебе ничего советовать, ты должен принять решение сам, чтобы потом никого не винить в этом.

Глаза семнадцатилетнего парня повлажнели, Вовке показалось, что его товарищ по команде сейчас заплачет. Но он справился с собой, вытер слезу рукавом и решительно сказал:

-Ну, в таком случае я тоже никуда не поеду.

-Подожди, — сказал Фомин,— так с кондачка уж не решай, подумай хоть немного.

-А чего здесь думать,— без раздумья ответил Третьяков, — без тебя не поеду и все дела.

-В таком случае, оставляй здесь свой чемодан и пошли на проходную, звонить генералу. Ох, мало я батя от тебя сейчас мотюгов наслушался, так придется еще и генеральские слушать,— сказал Вовка, и сразу выскочил на улицу, чтобы не получить хорошего пендаля от отца.