Если Небо Упадет

— Осторожно, — восклицает Дима, проносясь вихрем рядом со мной, — мы с Аидом жутко проголодались.

Пушистый комок держится когтями за его штанину и пищит так высоко и пронзительно, что хочется закрыть уши. Навсегда!

— Он только что ел, — причитаю я. — Сколько можно?

— Я же говорил тебе: это настоящий мужчина. Как и я, между прочим. Мы много едим.

— А что вы еще делаете?

— Требуем и добиваемся, — с грозным видом отрезает Дима. — Еще хотим ласки, заботы. И молока — это персонально от Аида.

Я усмехаюсь, открываю холодильник, хочу достать сок, как вдруг слышу стук в дверь. Парень выгибает бровь:

— Ты ждешь кого-то?

— Да, нет.

Иду в коридор, на ходу заглядываю в зеркало. На голове ужас, волосы спутались и торчат в стороны. Недовольно придавливаю их правой рукой, другой открываю дверь и тут же сталкиваюсь с торнадо. Конечно, не в буквально смысле, хотя не знаю, что лучше.

Не дождавшись приглашения, мокрая Ленка забегает в квартиру и громко рычит:

— Я что тебе сказала? Что сказала тебе сделать?

— Лен, ты чего?

— Нет, ответь. Что я сказала тебе сделать, Мира? Ты совсем не хочешь по-хорошему, да? С тобой по-плохому разговаривать нужно, а? — Растеряно закрываю дверь, прижимаюсь к ней спиной и пожимаю плечами. — Что..., что ты плечами пожимаешь?! — злится подруга и подходит ко мне так близко, что я чувствую запах ее апельсиновых духов. — Я русским языком тебя попросила: перезвони! Помнишь?

— О, черт, — горбясь, шепчу я. — Извини, из головы вылетело абсолютно.

— Из головы у нее вылетело, — скрестив на груди руки, повторяет Лена. — Зачем ты так? Я места себе не находила. Вчера прийти не смогла. Нужно было решить дела с сессией. Думала, хотя бы сегодня дождусь от тебя звонка, но нет. Тишина. Изводишь меня или издеваешься, м? Клянусь, еще одна такая выходка, и я позову своего деда. Слышишь? Мира, серьезно. Это совсем не смешно...

— Лен...

— Просто наказание какое-то. Телефон тебе дала? Дала. Номер вбила? Вбила. Позвонить сказала? Сказала. Что ж ты за катастрофа, Берман? Какая на тебя управа? Окей, ты не должна отчитываться передо мной, не должна обо всем докладывать. Но черт тебя подери, я же волнуюсь! Вот где ты шлялась эти два дня? М? Где тебя носило?

— Не кричи, пожалуйста.

— Чего это не кричать? Нет уж. Прости, я хочу высказаться. Так вот. Спрошу еще раз. Куда ты пропала? Это из-за Димы, да?

— Лена, хватит, — покраснев, отрезаю я и расширяю глаза, — давай потом поговорим об этом.

— Почему? Что такое? Чего ты в сторону кухни зыркаешь? Я не понимаю. Что? — Подруга недоуменно хмурит лоб. — Скажи по-человечески.

Думаю, до нее доходит раньше, чем в коридор проходит парень.

— Привет.

Удивленно вскинув брови, подруга разворачивается и отвечает:

— Привет, Дим. Решил выкрасть Миру навсегда?

— Возможно. — Парень чешет маленькую шейку Аида. Тот громко мурчит, лежит на спинке в его ладони и смешно шевелит лапками. Криво улыбнувшись, парень поднимает взгляд. — Я наверно пойду. Не буду мешать вам.

— Что за глупости, — отмахнувшись, выдыхает Ленка. — Мешаю я.

— Может, уйти мне? — с сарказмом интересуюсь и фыркаю. — С чего вы вообще решили, что кто-то кому-то мешает? Проходи Лен. Мы как раз хотели придумать что-нибудь из еды.

Думаю, никто не ожидал такого поворота событий. Ни Дима, ни Лена. Они замолкают и смотрят на меня огромными, удивленными глазами, словно спрашивая: ты серьезно? Но я действительно серьезно. Мне не хочется отпускать никого из них. Хочется посидеть в компании близких людей. Как раньше.

Подруга подозрительно прищуривает глаза, медленно снимает мокрые кроссовки, будто ждет подвоха. Однако его нет.

— Что ж, почему бы не остаться, — немного неуверенно пропевает она. — Мы можем стать героями, хотя бы на один день.

Улыбаюсь. Если Ленка переводит с английского знакомую ей песню, значит она в хорошем настроении. Это благословение.

На кухне достаю из холодильника все продукты. Их немного: молоко, яйца, яблоки, четыре котлеты, засохший кусок докторской колбасы, консервированная кукуруза и один слегка смятый помидор.

— Мда, — облокачиваясь о стол, тянет Лена, — негусто.

— Мы можем приготовить омлет, — предлагает Дима.

— Омлет — туалет.

— Лен!

— Что? Ну, вырвалось.

— Я могу сбегать в магазин, — вновь пытается спасти ситуацию парень. — Тут недалеко вроде.

— Под ливень? Не выдумывай.

— Как насчет шарлотки? — Выжимая в мойку волосы, спрашивает подруга. — Если есть мука, то можно без проблем приготовить яблочный пирог. Хотя еще нужно сливочное масло...

— Сейчас посмотрю. — Вновь открываю холодильник и довольно улыбаюсь, — фортуна на нашей стороне, ребятки.

Дима криво лыбится и игриво шевелит бровями:

— Адская кухня!

— О да, — подхватывает Ленка. Смеется и внезапно ударяет кулаком по столу. — Я — шеф Гордон Рамзи, и сейчас я буду издеваться над вами, жалкие людишки! Быстро взяли три яйца. Быстро! Вылили содержимое в миску и взбили, понятно?

— О, шеф, я не умею взбивать яйца, — подыгрывая, плачет Дима.

— Что? Что ты сказал? Тогда тебе нечего делать на моей кухне! Вон!

— Прошу вас, нет, не надо.

— С глаз моих, — упрямо поджав губы, отрезает Романова и отталкивает Диму в сторону стола. Тот смеется. Пытается ухватиться руками за ручки шкафчика, но Ленка чересчур сильно вошла в образ. — Смертный! Как ты посмел прийти ко мне, не научившись взбивать яйца?!

— Я исправлюсь, обещаю, я..., — парень начинает дико хохотать, потому что устав отталкивать его от столешника, подруга начинает нагло и быстро щекотать его подмышки, — я исправлюсь, я...

Улыбаюсь, наблюдая за происходящим. Присаживаюсь и просто молча смотрю на то, как два близких мне человека страдают полной чушью. Поразительно, насколько быстро они нашли общий язык. Я бы не смогла пойти на контакт так скоро, так легко, я бы застеснялась, закрылась в себе как минимум до следующей встречи.

Успокоившись, ребята распределяют задачи. Ленка смешивает яйца, муку и сахар. Я нарезаю яблоки, а Дима смазывает формочку сливочным маслом.

— Мы отличная команда, — скептически признается Ленка, — не такие уж вы и бездарные.

— О да, нарезать яблоки — самая сложнейшая из всех самых сложнейших задач, шеф.

— Именно поэтому я доверила ее тебе, Мирослава.

Расширяю глаза и кидаю в подругу долькой яблока, случайно попавшейся под руку. Романова хихикает и тянет:

— Все, все. Больше не буду.

Ставим пирог в духовку.

Решаю помыть посуду. Дима протирает тарелки, Лена кладет их на место. Идиллия. В колонках играет трек, который, пожалуй, хотя бы раз в жизни да слышал каждый человек, подруга пристукивает ногой ему в такт, а я подвываю, стараясь попадать в ноты. Парень криво улыбается:

— Люблю моменты, когда молчать приятней, чем говорить.

Подруга поднимает на него скептический взгляд, а затем вдруг кивает. Серьезно, искренне. Сбившись с ритма, она замирает и задумчиво смотрит сквозь посуду, сквозь стены, сквозь весь этот дом. Ее мысли совсем далеко, вовсе не здесь, и мне кажется, они очень личные. Глубокие. Отмерев, она поправляет пышные, черные волосы, начинает расставлять накопившуюся посуду по полочкам и продолжает стучать носком по кафелю, вот только меня не обмануть. Что-то заставило Ленку расстроиться. Но что?

Пока готовится пирог, разговариваем обо все подряд, не задумываясь и не стесняясь. Обсуждаем погоду, мою странную прическу и еще более странные глаза Димы. Парень обещает принести новый провод для телевизора, Романова советует, хотя нет — приказывает забрать ноутбук с работы родителей. А я лишь киваю, как болванчик. Да, начну жить заново, да, схожу в офис мамы с папой, да, подключу интернет, да, разузнаю на кафедре про мою ситуацию в институте. Да, да, да, да, да. Как в том кино с Джимом Керри. Он не мог сказать — нет. Постоянно со всем соглашался, и, в конце концов, перед героем стал острый вопрос: когда же он действительно хотел того, на что шел? Было ли все это правдой? Были ли истинными его желаниями? Или же он непроизвольно лгал не только окружающим людям, но и самому себе?

Сложно сказать, когда ложь становится реальностью. На несколько секунд, я действительно задумываюсь: не выдумала ли я себе этот мир, где можно не страдать из-за потери родителей и наслаждаться жизнью? Не в грезах ли я нахожусь, болтая в зале с друзьями о всякой всячине? Возможно, это иллюзия. Очень реальная иллюзия, в которую я так сильно стремлюсь поверить.

Встряхиваю головой. Опять эти дурацкие мысли.

Вот только опустив глаза вниз на свои руки, я замираю. Понимаю, что как бы я не пыталась повесить всю вину на воображение, правда прямо здесь, передо мной, на моих запястьях в виде кривых, бледных линий. И дело не в мыслях, не в бурной фантазии. Я просто-напросто столкнулась с самым сложным этапом в своей жизни: этапом восстановления, который полон отрицания, путаницы и сомнений.

Сумею ли я его преодолеть?

— Ты был там? — ошеломленно восклицает Ленка, вырывая меня из мыслей. Криво улыбаясь, Дима кивает. — Серьезно? Черт, я тоже хочу! Как ты туда добрался?

— Вы о чем?

— О заброшенной даче Новикова. Помнишь, мы хотели съездить?

— Ну, началось, — протягиваю я и подхожу к духовке. Пирог готов. — Ты еще не перегорела?

— Нет!

— Там мрачновато, — признается Дима, задумчиво почесывая шею. — Утром еще ничего, но к ночи — жутко.

— Чего ты там забыл? — Вытаскиваю шарлотку. Пар обдает руки кипятком, и приходится резко отпрыгнуть в сторону. Формочка безумно горячая. Быстро ставлю пирог на столик и выдыхаю: получилось. — Дача в Зеленогорске. Это минут сорок езды.

Дима нервно пожимает плечами, а затем не своим голосом отрезает:

— Арина потащила.

Едва не спотыкаюсь, наткнувшись на собственную ногу. Поднимаю виноватый взгляд на парня и мысленно чертыхаюсь: сколько можно натыкаться на прошлое? Достало уже! Достало!

— А кто это девушка? — заинтересованно спрашивает Романова. — Она разбирается в развалинах, да? Много зданий исследовала?

— Нет, — цедит Дима. Стискивает зубы и как можно непринуждённее добавляет, — ее просто тянуло к приключениям.

Ленка недоуменно вскидывает брови, а затем, увидев мое перекошенное лицо, приподнимает плечи, мол, спрашивает: я сказала что-то лишнее?

— Давайте пирог есть, — громко говорю я, разрезая шарлотку. Ставлю тарелки с шарлоткой перед ребятами, несусь обратно на кухню и включаю чайник. — Пахнет чудесно. Жаль, раньше ничего подобного не готовили. А какие еще рецепты ты знаешь, Лен?

Подруга удивительно быстро забывает об Арине и начинает перечислять ингредиенты для шоколадного торта, который ее мама вечно печет на Новый Год. Тараторит, взмахивает руками, кидает заинтересованные взгляды в сторону Димы. Я давно не видела ее такой живой, возбужденной. Будто она — умирающая от голода собака, и перед ее лицом появляется сочный, свежий кусок говядины. Она уже не в силах контролировать свой аппетит. Виляет хвостом, припрыгивает на месте, скулит от изнеможения. Еще чуть-чуть и псина слетит с катушек, свихнется: набросится на желаемый объект и раздерет его в клочья.

Пугаясь своих же сравнений, сажусь за стол.

— Думаю, стоит съездить туда на выходных.

— Куда? — я потеряла мысль.

— На дачу. Новикова. О ней столько легенд страшных по городу ходит. Знаю одну из них. Про парня, помнишь? — Я качаю головой, тогда Ленка продолжает. — Какой-то ненормальный решил исследовать дачу Новикова в одиночку. Псих, правда? Суть в том, что ночью сквозь шум ветра и деревьев, он услышал чей-то стон. Пошел искать. Осмотрел все сады, закоулки. Направился проверять дом. Заглядывал в комнаты по очереди, пока не осталась лишь одна: наверху. Вроде чердака. И там..., там..., — подруга выдерживает паузу, а затем громко выпаливает, — там он обнаружил труп! Мужчину, повесившегося на старых, кабельных проводах. Дико испугавшись, парень убежал, орал всю дорогу, добрался до полиции и сообщил о смертнике, но когда менты вернулись с ним обратно — труп попросту испарился. Странно, да? Но и это не все. Несчастный, кажется, звали его Вова, на этой почве двинулся, с ума сошел немного. Ну, правильно, дохляка ведь увидел, куда там нормальным оставаться. Знакомые говорят, что несколько дней он был сам не свой: ходил бледный, рассеянный. Потом и вовсе пропал. Искали его недели две, пока не нашли на даче. Новикова. В той самой комнате наверху. В петле из кабельных проводов.

Романова таинственно затихает. Смотрит на меня, прищуривает широкие, синие глаза, наверно, пытается навеять ужас. Но вместо того, чтобы испугаться, я скептически спрашиваю:

— Это все?

— Да, ладно, — недовольно протягивает она. — Неужели не жутко? Вову нашли на том же самом месте! Будто он сам себя мертвым увидел, уловила?

— Я на даче призраков не встретил, к сожалению, — криво улыбаясь, сообщает Дима. — Там было тихо. Иногда раздавались какие-то выстрелы, хлопки. Но в этом, как мне кажется, нет ничего сверхъестественного.

— В любом случае, нужно съездить.

— Зачем?

— За хлебом, — отрезает Ленка и показывает мне язык. — Что ты такая вялая? Все равно заняться нечем. Я попрошу у мамы машину, соберем ребят...

— Соберем ребят? — неуверенно переспрашиваю я и вскидываю брови. Мне явно не по душе поездка, в которой Дима столкнется с остальными. — Думаешь, это хорошая идея?

— А почему бы и нет? — неожиданно вставляет парень, и мы встречаемся взглядами. Я хочу ответить, правда, не знаю что именно. В чем же причина? В том, что Олег начнет ревновать? Или Артем сойдет с ума? Или Стас начнет пускать смешные только ему шутки, а Настя внезапно закатит рассказ о Боге? Все это сущие мелочи, по сравнению с огромным, великим желанием оставаться единственным человеком, знающим Диму. Это так эгоистично, так неправильно, но я бы не хотела его с кем-то делить, ни на секунду.

Хмурю брови. Сейчас мне хорошо, почему на выходных должно быть плохо? Может, это знак? Может, стоит пойти дальше и действительно познакомить с ним ребят? В этом ведь нет ничего плохого или странного. Парень плюс друзья равняется отличная, прекрасная, полноценная жизнь. Правильно?

Опять колеблюсь. Надоело сомневаться, взвешивать все "за" и "против". Пора рубить сгоряча, как подросток, как живой, адекватный человек. Я хочу отдохнуть вместе с Димой? Да. Я хочу отдохнуть вместе с друзьями? Да! Тогда чего же я думаю?

— Ладно, — срывается с губ. Выпрямляюсь и пожимаю плечами, — почему бы и нет?

Ехать решаем в субботу. Ленка обещает предупредить ребят, говорит, нужно заехать в магазин, купить продукты. Дима кивает в такт ее предложениям, потягивает чай, когда она останавливается, чтобы вдохнуть воздух, и вновь начинает отрезать едва слышные: хорошо, отлично — соглашаясь с каждым ее словом. Создается впечатление, словно ему действительно понравилась данная идея. Лично я не знаю ничего страшнее и хуже, чем целый вечер в компании незнакомых людей.

В семь часов Дима собирается уходить. Я провожаю его до двери. Слышу, как Ленка подпевает песне, играющей уже второй раз за вечер, и говорю: