Меч Заратустры

Второй Заратустра, вызванный к жизни фантазией философа Ницше, учил, что сильный всегда побеждает слабого, и процветание наступит тогда, когда слабых больше не останется под небом.

А третий Заратустра, единый в двух лицах, служил добру и злу одновременно. Он учил, что сила и слабость — это проявления зла. Добро не нуждается ни в силе, ни в слабости, потому что добро не знает противостояний, в которых проявляется то и другое. Добро не знает вражды.

Человек добра плывет по течению и не сопротивляется изгибам судьбы. Даже если люди зла грозят ему страданиями и смертью — он не станет сопротивляться, ибо всякое сопротивление обращает его на сторону зла.

А законы зла жестоки. Сильный продолжает жить, а слабый должен умереть. Но после смерти их обоих ждут чертоги тьмы. Только сильный в этих чертогах становится мучителем, а слабый — испытывает муки.

Так говорил Заратустра.

Идеальный человек добра — раб.

Идеальный человек зла — воин.

Из рабов и воинов состояла секта маздаев, которая исповедовала учение третьего Заратустры в наиболее чистом виде. В том самом первозданном, возникшем вскоре после восстания рабов в предгорьях Шамбалы, когда никто еще и не думал приписывать Заратустре свои собственные изречения.

Фальсификаторы появились позже.

Но пророк был сам виноват. Ведь это он сам нашептал своим первым приверженцам, что Царь Востока знает высшую истину и умеет связывать добро и зло.

Это он указал маздаям дорогу в Шамбалу, и с тех пор и рабы, и воины служили Царю Востока — и трудно сказать, кого они ценили больше.

Это он, пророк Заратустра, которого видели многие и не видел никто, не возражал ни единым словом, когда Царь Востока прилюдно произносил свои собственные слова, но заканчивал их формулой:

— Так говорит Заратустра!

И кажется, мудрый царь разгадал ход мыслей таинственного вероучителя.

Чего бы добился он, проповедуя свои неискаженные мысли из тайного убежища и не прибегая к посторонней помощи? Разве мало в Экумене пророков? Разве мало в ней сект, которые могут похвастаться едва ли сотней приверженцев?

Катастрофа, голод, страх, мятежи и бунты, разорванная связь времен и изломанная жизнь — это идеальная питательная среда для сект и пророчеств.

При таких условиях только и остается, что молиться. А раз традиционная церковь не уберегла мир от беды, а людей от бедствий, разочарованная паства покидала ее толпами и доставалась сектам.

И выиграть в этой конкуренции было не так-то просто.

А лучшего союзника, чем Царь Востока, даже придумать нельзя. Восстание в Шамбале сделало бывшего студента властителем полумира, и оказалось, что он действительно неплохо умеет увязывать добро и зло.

В мире мистики математические закономерности бессильны. Казалось бы, от сложения харизмы двух человек их общее влияние может максимум удвоиться. А на самом деле рейтинг зашкалил черт знает куда.

С поля битвы при рудниках Востоков увел с собой от силы двадцать тысяч человек. А теперь у него под властью было в сто раз больше, и с запада неиссякаемым потоком текли к Царю Востока все новые подданные. И чуть ли не каждый из них на вопрос, почему он решил служить Соломону Ксанадеви, а не кому-то еще, отвечал как по писаному:

— Так говорит Заратустра.

И было уже неважно, кто и как ссылается на слова Заратустры и перетолковывает их по-своему. Важно, что это делали буквально все.

Маздаи, которые твердо усвоили учение о рабах и воинах и довели до совершенства идею о страданиях на этом свете ради блаженства на том.

Демониады, которые взяли на вооружение тезис о том, что жизнь есть главная помеха всеобщему торжеству зла, а значит, ради победы тьмы над светом надо уничтожить все живое или по меньшей мере истребить всех живых.

Адамиты, которые перевернули этот тезис на 180 градусов и учили, что поскольку жизнь действительно главная помеха всеобщему торжеству зла, то ради победы света над тьмой необходимо оберегать жизнь всеми силами и в частности, без устали плодиться и размножаться подобно кроликам и тараканам. Правда, сами адамиты в качестве примера предпочитали пчел.

Сатанисты, которые целиком и полностью разделяли учение Заратустры о добре и зле и просто предпочитали выступать на стороне зла.

Митраисты, которые были уверены, что древний Заратустра противостоит новому Мессии, а поскольку Мессия выступает на стороне света, то Заратустра в этом перерождении, увы, заодно с силами тьмы. По этой причине митраисты никак не могли договориться между собой, на чьей стороне они сами и явился ли уже Мессия или только будет вскоре. Одни говорили, что Мессия — это Царь Востока, а других терзали смутные сомнения, и они со дня на день ожидали пришествия истинного Царя Света.

Альбигойцы, у которых были свои отношения со светом и тьмой, но тоже во многом почерпнутые из подлинных и ложных изречений Заратустры.

Каббалисты, астрологи и разные прочие колдуны, которые слышали, что Заратустра — это праотец магов и основатель магии.

Язычники, которые просто считали Заратустру одним из богов, разумно полагая, что лишний бог в хозяйстве не помешает. Некоторые даже уточняли, что Заратустра — это бог войны и воинов, опираясь, очевидно, на легенду о его мече, которым он собственноручно рубит головы своим врагам.

Христиане, которые старательно и детально опровергали в своих проповедях все вышеперечисленные ереси и тем самым способствовали их распространению.

И так далее, и так далее, и так далее...

Пророков было много, но Заратустра был один.

Всеобщий вероучитель, единый в двух лицах и трех ипостасях.

И никто не знал, где его искать.

Его соратник, союзник, антагонист или зеркальный двойник — Царь Востока Соломон Ксанадеви — тоже на время пропал из поля зрения масс. Только что был — и вдруг исчез, как будто растворился в ночной темноте.

Но прошло немного времени — и он снова предстал перед народом при свете дня. Однако не в Москве и не в Шамбале, а там, где его, кажется, никто не ждал.

Он объявился на юге.

Москва была ему больше неинтересна. Вавилон должен быть разрушен. А Соломона Ксанадеви ждала земля, которую стоило спасти от разрушения.

Местные группировки, которые собирательно именовали "южанами" независимо от их происхождения (а были тут разные люди и разные лидеры — от нацболов до кавказцев включительно), без конца враждовали между собой, а страдали от этого мирные дачники и хуторяне. И многие даже мечтали втайне, чтобы сюда пришел, наконец, Варяг, и навел хоть какой-то порядок.

Однако банды, погрязшие в бесконечной грызне, не до конца утратили инстинкт самосохранения и совместно держали единый фронт против общего врага.

Поэтому на их землю пришел не Варяг, а другой враг — гораздо более опасный.

Против этого врага бесполезны были привычные методы. Он начисто выбивался из традиционной системы координат.

Царь Востока не трудился устраивать разборки по понятиям. Он просто присылал гонца с коротким сообщением на словах.

Иногда вслед за гонцом приходили ассасины. Они не боялись смерти и несли смерть.

Воины-маздаи искали гибели в бою, и их не могла остановить никакая охрана.

А тут еще в разборки вмешалась жертвенная Алиса, которая в исступлении твердила, что Царь Востока — это не кто иной, как сам Люцифер, восшедший из ада судить живых и мертвых. И многие верили, ибо слышали краем уха, что Князь Тьмы непременно обязан самолично появиться среди людей в преддверии последней битвы Армагеддона.

А поскольку простые смертные все равно против него бессильны, то лучше и не рыпаться. А то как бы не было хуже.

И хотя царь говорил, что он вовсе не расширяет свои владения, а просто наводит порядок, потому что больше некому, все понимали — влияние Великого Востока расширилось уже до пределов запада, до самых границ Таборной земли.

Понятно, что это вызывало законное беспокойство в Белом Таборе. Все знали, что Царь Востока не раз предлагал Тимуру Гарину титул Императора Запада — но вряд ли он захочет сделать аналогичное предложение кому-то другому.

Что если вместо этого он пришлет ультиматум, а вслед за ним — ассасинов? Гарин мог этого не бояться — тут вопрос дружбы и чести, а как будет без Гарина — ведает только Бог.

Правда, из сообщений "Радио столицы" по-прежнему следовало, что Гарин где-то в городе и готовится взять власть в свои руки, а его местонахождение скрывается, чтобы запутать врагов. И в точности то же самое утверждали члены таборного Триумвирата — начальник службы безопасности Шорохов и архиепископ Арсений.

И лишь немногим посвященным было известно, что эти двое уже отправили особый отряд на поиски третьего члена триумвирата — Жанны Аржановой, затерявшейся где-то в истринских лесах.

31

Великого князя Иоанна VII Рюриковича занесло на Истру не от хорошей жизни. У него с собой была корона Российской империи из Алмазного фонда, а по пятам за ним гнался государь император Александр IV Романов. И нагнал-таки похитителя священной реликвии как раз там, где квартировал в это время вор в законе Олег Воронин по прозвищу Варяг.

Мордобой по итогам погони случился прямо у него на глазах, и короной, закатившейся в крапиву, завладел юродивый Стихотворец, который подвергал там себя ежедневной порции телесных мук.

Он и обнаружил, что изделие это не имеет никакой ценности кроме символической, потому что сделано оно из позолоченной меди и украшено стразами, то есть, проще говоря, цветными стекляшками.

Вопрос, куда и когда подевалась настоящая корона из драгоценных металлов с алмазами и самоцветами, остался открытым. Обе царственных особы обвиняли в краже друг друга, хотя у Варяга были сведения, что ее то ли продали, то ли перепрятали еще при Сталине.

Споры прекратил юродивый, который возложил корону на покровителя своего Варяга, мимоходом причислив себя самого к лику святых.

Юродивый объяснил, что поскольку он — человек божий, то и короновать по небесному соизволению вправе любого, кто покажется ему достойным.

А поскольку в родословной Варяга отчетливо прослеживался киевский след, и вор в законе сам под хорошую закуску любил щегольнуть тем, что он на четверть хохол, то начитанный юродивый ничтоже сумняшеся объявил его доподлинным варягом из древнего рода Киевичей, прямым потомком Аскольда и Дира.

— Исполать тебе, великий князь Олег Киевич! — громогласно объявил юродивый в завершение своей речи, и коронованных особ на Истре стало уже три.

А в том, что через несколько часов все трое вместе с короной попали к немцам, следовало винить исключительно язычников, которые никак не хотели переходить в крестовую веру.

Варяг еще помнил смутно, что коронацию решено было торжественно обмыть, но очнулся он уже за озерами. Кажется, его разбудили, чтобы познакомить с лешим, но это неточно. Возможно, то был водяной.

У Варяга слишком сильно болела голова, и он не мог сосредоточиться.

— Как я сюда попал? — хрипло спросил он и получил закономерный ответ:

— Леший его знает.

Но лешего уже не было поблизости. А может, его и вовсе не было, и он просто почудился похмельному Варягу, достигшему стадии белой горячки.

Зато, мучительным усилием собрав глаза в кучу, Варяг обнаружил, что находится в стане врагов. Его окружали валькирии и язычники. И даже рыцарь в пожарной каске и весь в крестах не внушал доверия.

— Так ты, значит, и есть Варяг? — произнесла валькирия в сапогах и шляпе.

— Я великий князь Олег Киевич всея Руси, — не согласился он. — Исполать мне!

Варяг понятия не имел, что значит "исполать", но слово застряло в памяти, израненной алкоголем.

— Очень приятно, — отозвалась на это валькирия. — В таком случае я — Орлеанская королева.

И коронованных особ, как нетрудно заметить, стало уже четверо.

Тут, однако, Варяг принялся буянить, требуя подать ему всю Русь, но внучка бабы Яги Людмила скороговоркой прошептала заклинание, и все прошло.

— Отсюда пути на Русь нет, — сообщила она. — Из этих мест одна дорога — к немцам.

Но когда благородный рыцарь Конрад фон Висбаден обратился к первому встреченному ими немцу на родном языке, тот его не понял.

— Моя нихьт ферштеен, — услышал фон Висбаден в ответ на приветствие. — Руссиш сдавайся, Гитлер капут.

Пришлось объясняться по-русски, что оказалось гораздо рациональнее. Без малейшего акцента "немцы" поведали, что они — бедные бароны из одноименного ордена, отколовшегося от секции исторического фехтования в незапамятные времена — месяца три назад.

Это были действительно очень бедные бароны — за неимением крестьян они сами копали свои огороды. Однако это у них получалось плохо, и рыцари кормились преимущественно охотой и рыбалкой.

Конрад тут же загорелся идеей обучить баронов немецкому языку и обратить их в католичество. Но тут он встретил конкуренцию со стороны Жанны Девственницы, которая, в свою очередь, вызвалась научить "немцев" говорить по-французски с тайной перспективой их обращения в альбигойскую ересь.

А поскольку традиционно бедные бароны поклонялись духу короля Хлодвига из рода Меровингов, который был одновременно германцем и вождем франков, от коих ведет свое происхождение Франция, то исторические фехтовальщики охотно согласились учить оба языка сразу и поддерживать любую ересь, лишь бы не иметь дела с Нестором, который по вине язычников уже трижды приходил сюда склонять рыцарей к праведной жизни.

— Нестор — хороший человек, — возразил великий князь Олег Киевич, который усвоил эту истину со слов поповой дочки Веры, на которой хотел жениться Илья Муромец.

— Вот и забери его себе! — весело огрызнулись бароны, которым законоучитель досадил тем, что проклял рыцарские забавы, как бесовские игрища.

И тут во весь рост встал вопрос, что делать с Варягом. Считать ли его пленным бандитом, который достоин суда и кары, или же благородным князем, против которого просто восстали подданные. А это дело житейское — с кем не бывает.

И Жанна предпочла второе. Ее саму однажды казнили, и воспоминания об этом мешали предводительнице валькирий вершить суровый суд.

Но если Олег — не бандит по кличке Варяг, а князь из рода Киевичей, то необходимо установить, где находится та Русь, в которой надлежит ему княжить. И определить границы, переход через которые будет означать объявление войны со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Какие это могут быть последствия, Варяг в полной мере испытал на своей шкуре.

Там, где не действует логика, неизбежно наступает день сурка и начинает чудить нечистая сила — вроде того лешего, который непонятным образом занес Олега Воронина на тридцать километров к северу от того места, где он начал пить.

Безумие порождает безумие, и на безумной земле трудно сохранить здравый рассудок.

Варяг потерял уже практически весь свой отряд пьяными, похмельными и сумасшедшими и сам поехал крышей на почве алкогольного психоза. А не пить он тоже не мог, потому что в этом случае сошел бы с ума еще быстрее и уже навсегда.

И он покорно выслушал приговор валькирий и рыцарей, из которого следовало, что Русь находится к северу от Москвы. Именно там с незапамятных времен (вот уже больше полугода) селился сплошь православный люд и никто никогда не восставал против власти Варяга. И если он будет вести дела не по-бандитски, а по-княжески, то не восстанут и впредь.