Понять золотогривую нашанну — мне не дано, даже если я научусь читать мысли.
В ее постели я оказался раньше, чем взял в руки оружие — на второй день прибытия в учебку. Так и задержавшись, на все эти три месяца.
Если есть наивные разумные, которые считают, что мне это пошло в "зачет" и облегчило тяготы учебки — скажите ей об этом, а я полюбуюсь на ваши мозги, ровным слоем размазанные по плацу!
Пахать пришлось...
И еще три раза в неделю — ночью, когда эта чертовка умудрялась отправить меня на губу или прочие наряды по кухне.
Нашанны очень похожи на нас — две руки, две ноги, перьев нет и голова без клюва. Золотистый колер моего лейтенанта сразу информировал — нашанна из "бешеных" и связываться с ней — себе дороже.
Сероглазая, ростом мне по плечо, Асха искренне не может понять, почему я такой, какой есть — абсолютно средний.
По ее мнению, либо я придуряюсь, либо я — шпион. Пусть и дружественный, но разведчик.
В мое первое увольнение, она укатала меня так, что я рассказал ей все что знал, слышал или помнил. А потом, она укатала меня еще раз, на "бис", так сказать.
Я очень надеялся, что после нашего разговора, она оставит меня в покое, но стало еще хуже — Асха взялась делать из меня настоящего пехотинца, раз уж не получается штурмовик.
Растянись наше обучение еще на месяц — я бы, наверное, подох.
Кроссы, занятия с утяжелителями, стрельба и бесконечная тактика ведения боевых действий, то малыми группами, то в составе войсковых соединений. Все мое отделение, во главе с ефрейтором Ува Рожем, неоднократно обещали набить мне морду, благодаря за столь пристальное внимание со стороны лейтенанта Кем-Шерр.
Как результат — "средний" бал только у меня.
Моё отделение через сутки покатится в следующую учебку — повышать квалификацию, а я — на передовую.
"Мясо" необходимо везде, ибо без него и смазки, вытекающей из его разорванных вен, машина бога войны застрянет на ровном месте.
— ...Р-р-азойдись! — Услышал я последнюю команду, как всегда замечтавшись.
— Тоха! — Передо мной возник, как чертик из табакерки, самый молодой и быстрый из всего нашего "земного" набора, Костик Самгин. Ну а Тоха, соответственно, это я.
— Тоха, ну, как ты так?! — Напустился на меня Костик. — Теперь придется идти к полковнику, просить за тебя!
— На фига? — Удивился я от всей души.
— Как "нафига"?! — Теперь меня уже плотно окружали все мои "сродственники". — Русские своих не бросают!
Глядя в их наивные глаза, я мог бы рассказать им, от "а" и до "я", как не бросают своих, русские. Как не бросила Россия своих в средней азии, оставляя людей фактически рабами баев и прочих, местных "царьков". Как бросила в горниле злой войны — сербов и словаков. Как, в погоне за иностранными грантами, вырубали "на живую" старое образование, рубили лес и меняли металл на сахар.
Вот и пришла пора ставить все по своим местам, расставаясь с этим наивным и восторженным поколением.
— Знаете что... — Я вздохнул. — А вам не кажется, что учебную программу разрабатывали существа, не нам чета?
— Пошли, ребята. — Эрик Пустельга, злосчастный "немчура" с голубыми глазами, самый первый понял мое состояние и понял, что я прошу оставить меня одного. — Тоха... Ты, пиши. Мы тебе не чужие, все-таки!
Это правда — теперь никто из нас не чужой. Все мы теперь, одного роду-племени, как встарь, перед татарами.
И грех помнить старые обиды, но и забывать о них не след. Пусть, нет уже тех генсеков и президентов, но обида — осталась. Я не буду переносить ее на молодых, для этого будет враг, пойманный на мушку моего прицела. Но, те старики, кто радостно орал: "Перестройка", "Гласность" и "Перезагрузка" — Вас я буду помнить, тварей!
Привычно закрыл глаза и сделал глубокий вдох и протяжный, тяжелый выдох, изгоняя из себя поток людей, проходящих сейчас мимо меня.
— Опять "ярость"? — Асха, на виду у всего гарнизона, подошла ко мне и прижалась всем телом.
Теперь, наши отношения и без того давно не тайные, стали вполне явными.
— Пошли?
Вот, и что ответить женщине, способной своими когтями, прячущимися внутри тонких пальчиков, разодрать легкий боевой скаф, в одно движение?
Самоубийцы есть?
Я так и думал!
А, с другой стороны, лучше я проведу этот свой законный выходной, свои сутки перед длинной дорогой, с существом, которому я интересен, которого заинтересовал вопреки всему, просто только потому, что я — обычная, серая мышка...
... Штурм Ка-Рап 4, планеты с идеальным царством растений и животных, идеальным климатом и идеальными ресурсами, начался с команды простого, усталого сержанта давшего пинка рядовому и выгрузившего его из посадочного модуля, под родную до слез, матерную речь.
Вторым должен был быть я.
Пришлось быстро улыбнуться, перехватить тяжеленный "пливак" и, увернувшись от пинка старшего по званию, приземлится на своей очередной, "неизвестной" планете, в составе 1-го пехотного полка, спустившегося с небес сразу после зачистки средств ПКО, ПВО и прочих ПЗРК, способных проредить наши силы еще в воздухе.
"Пливак" — "Плазменно-импульсный карабин", на отделение полагается один. И, именно он — у меня! Еще, у меня на бедре болтается легкий пехотный станнер, размером с революционный "маузер" и за спиной — автомат-коротыш, с боекомплектом на пять тысяч тонких, в два миллиметра толщиной, металлических стрел, разгоняемых до сумасшедших скоростей.
На полигоне, когда я познакомился с сержантом Корзинкиным, он меня очень утешил, сообщив, что стрелка способна пробить лобовую броню Ми-28, с километра и оставить страшные следы разрушений, если перевести рычажок в положение "Взрыв".
Всего положений четыре — "Взрыв", "Бронь", "Зажиг" и "Обычн".
На "Пливаке" всего два положения: транспортное и боевое. Отличаются только наличием пристегнутого боекомплекта, если кто не догадался.
Припланетившись рядом с "пнутым", сразу занял горизонтальную позицию и привычно выставил "пливак" на сошки, грозно поводя стволом во все стороны и приготовившись к неприятностям.
Имперцы, давно доказали свое превосходство в воздухе и на земле, собирая богатую дань с наших частей. Их дроиды были быстрее наших, умнее наших, "зубастее" наших, но были совершенно тупы против человеческого разума. Говоря "человеческого", я не имею вид хомо сапиенсов, среди нас тупых, как валенки — предостаточно. И среди нашего командования — тоже! Говоря "нашего" я имею ввиду отнюдь не хомо — одного из "сероликих" наш сержант собственноручно вырезал, после того, как нас отправили брать "голыми" руками укрепрайон.
А голову, сероликого, мы насадили на кол, да так и оставили в центре захваченной крепости.
С той поры, стилизованное изображение проткнутого острым колом, черепа, украшает наши рукава, вопреки всем приказам, спускаемым сверху.
— Плат! Данные пошли. Прибытие первой партии проблем через три минуты. — Обрадовал меня свежими новостями, сержант, приземлившись рядом и провожая взглядом улетающую тушку шаттла. — Подкрепление будет через час. Комплект — по первому требованию, плюс три минуты.
Новости были замечательными!
— Тогда, я на горушку! — Подхватив "пливак", рванул на холмик, возле которого мы и высадились. Там, наверху, после старта шаттла, еще четверть часа будет жарко и навестись на меня не сможет и сам дьявол.
— Плат! Парни тебя прикроют. — Пообещал Корзинкин и потерял ко мне интерес.
В отличии от всех, мой легкий костюм оператора "пливак-а" предусматривал нахождение в зоне повышенных температур и радиаций, так что кроме меня, из наших, никому ходу на горушку не было — детей все хотели иметь, а не жареное наследство!
А, вот когда мне придется уносить сверху ноги — помощь парней будет очень и очень кстати. За голову "пливальщика" империя платит весьма щедрые 4 тысячи, а это — четверть стоимости не плохого автомобиля! За сержанта — 6, за летеху — 7,5!
— Контакт! — Заорал рядовой Вах Пи, больше похожий на суслика, если снять с него всю нашу броню.
Судя по тому, что я видел — контактом тут и не пахло...
На нас шла широкая полоса существ, с голыми руками.
Сержант, получив от меня картинку и почесав затылок, поднял в воздух одного из приданных нам дронов и начал очень грязно ругаться.
— Плат! Вали их всех! Живее, живее! — Заорал он, едва дроид приблизил одно из лиц. — Все, залпом!
— Гуми... — Пискнул Вах, разглядев, как наши противники рассыпаются на запчасти, разбрасывая вокруг себя куски металла. — А-а-а-а-а-а-а! Не-на-ви-жу!
Рядовой вскочил во весь рост и принялся поливать нападающих длинными очередями, от бедра.
Сержант, дождавшись, когда наш суслик отстреляется, саданул его под колени, сбивая с ног, и потянул прочь.
"Гуми" — еще одно изобретение имперской научной мысли. На наше счастье — не доведенное до ума. В нашем, земном фольклоре — обычные зомби.
Такие же не спешные, но, в отличии от "наших" — умные, ибо управляются человеческим разумом.
Радиус, в котором оператор держит свою армию, весьма невелик — полторы сотни метров, с усилителем — три сотни. Так что, приходится тщательно "заливать" окрестности, прожаривая все и надеясь на наш, родной, русский, "Авось".
Который, кстати, здесь уже прижился и чувствует себя очень вольготно, помогая всем, кто в него верит. Или даже просто тем, кто хоть раз о нем слышал от нас.
В эту атаку на нас явно двинули всех тех, кто не пережил "зачистку".
— Плат! Мы отходим. Сиди на попе ровно — пусть пройдут. — Сержант отводил наше отделение за холм, в сторону недалекого лесочка, видимого насквозь, но и это лучше, чем ровное поле, на котором мы не успели выкопать ни одного окопа. — Пройдут — мочи. И сваливай. "Пливак" можно бросить.
"Щедро" мне разрешил сержант.
За брошенный "пливак" нас распнут. Если выживем.
Картинка с дроида, что так и болтался в поднебесье, оптимизма не добавляла: за "гумями" тянулся пыльный след, который оставляет только планетарная техника.
"Как там было? "Врешь, не пройдешь!" — Подумал Штирлиц и вытер ствол верного "Максима" пустой пачкой от "Беломора"..."
Лежать пузом на горячей земле, потеть и ждать шанса на верный выстрел.
Да, я не снайпер, но и пропустив "гуми", стрелять мне придется не по ним, а отловить три основных машины: командирскую, его зама и РЭБ и ввалить им, по самые помидоры.
А вот потом — валить на скорости, потому что от этой горушки через минуту, будет только воронка. Глубокая воронка.
Пролетевшие над головой истребители вызвали у меня вздох облегчения, а после того, как они отработали по колонне, тяжелым боеприпасом — еще один.
Наблюдая, как валятся "гуми", не дойдя до холма всего метров трех, радостно хлопнул по прикладу "пливак-а": неизвестный летун отстрелялся в аккурат по управляющему центру, низкий ему поклон.
Шаг за шагом, километр за километром ложились нам под ноги дороги планеты.
Нас не встречали цветами, но и не плевали нам вслед — имперцы не были здесь желанными гостями, да и мы — ничуть не лучше.
Планета жестко, до крови в разбитых губах хотела жить сама по себе.
А ее — разменивали, как монетку.
— Плат! О чем кручинишься? — Корзинкин, вот ведь на мою голову, повезло, с какого-то испуга принялся за мое воспитание, едва я выжил в третьем бою.
Первые два я помню плохо, сумбурно бежал, падал и стрелял, надеюсь, в нужную сторону.
— Хлеба хочу. Белого, горячего! Со сметаной и горячим чаем... И варенье. Смородиновое! — Признался я, отрываясь от чистки своего "коротыша".
— Вот... Ты и гад! — Сержант, не ожидавший такого откровения, шумно сглотнул. — Сволочь...
Всего, в первом пехотном, служит семь землян, раскиданных по разным взводам. Это мне повезло попасть к Корзинкину, сибиряку, отслужившему сперва в составе миротворцев, а потом и во все наши кавказские конфликты.
Не скажу, что мы стали друзьями, или мне давали послабления — нет, такого не было. И поболтать, как сержант с рядовым, наставляя на путь истинный, Корзинкин со мной не пытался, а вот пинков навставлять, это он за милую душу, да еще и дважды в день.
— У тебя на сколько контракт? — Сержант впервые задал мне столь личный вопрос, что у меня отвисла челюсть.
Не принято у нас этого — не гласное правило, ибо служим мы все за будущее.
— Полный. — Признался я. — На всю катушку.
— И я вот подумываю продлиться. — Корзинкин уселся рядом. — У меня два сына и дочка, на "Матушке". За двоих, считай, оттарабаню, теперь за младшего бы поднять.
Длинная война получилась.
Что такое наши четыре года, 1418 дней и ночей?
Для одной планеты — много, а для сотен и сотен планет? Для цифр в потерях, что шесть нулей — это так, мелкая разменная монетка?
Сейчас "противостояние" тянется шестой год, затягивая в свой водоворот нескончаемое количество разумных, их техники, ресурсов и сжигая многим будущее.
Шестой год и второй — когда на войне появились земляне.
Бывшие, земляне.
На момент нашего появления, в галактике было семь гуманоидных рас, из которых четыре принадлежали империи и всецело являлись фундаментом, на котором Империя отстраивала свои небоскребы.
К черигам присоединились мы, нашанны и дагры, разом превратившись, согласно имперским информационным технологиям, в "пожирателей себе подобных, продавшихся врагу..."
Как обычно — историю напишет победитель, в конечном итоге.
Среди рас наших союзников, самыми востребованными являются Шшати — разумные рои ос, прирожденных летунов и космических скитальцев и Пасаекху — эти из паучьего племени, прирожденные математики и экспериментаторы.
Фактически, все командование наших сил состоит из этих двух рас, что не мешает им собачиться, когда никто не видит.
Дагрийцы снабжают нас новинками кораблестроения, а нашанны — пополняют ряды тяжелой пехоты и мотострелков.
Земляне умудрились растянуться по всем родам войск, пусть и единичными вкраплениями, но очень яркими.
За русского "летуна" Осипа Дорожкина, например, Империя платит по весу его тяжелого истребителя, чистым "риттелом", а за первый гвардейский, перемоловший в сумасшедшем штурме элитные части Имперского Личного полка Его Величества Карап-Цу 2-го и прихватившего с собой его третью жену, "любимую и невинную Ку-Имф" при штурме дворца, готов заплатить и двойную, цену!
Были и среди нас предатели и трусы, были, скрывать нечего. Бежали на сторону имперцев, выступали в передачах, раскрывая "наши бесчинства на планетах", покаянно били себя в грудь и лили слезы, прижимаясь к груди его императорского величества.
Однако, после того как императора Карап-Цу 2 сменил император Вацы-Цу 1, а через месяц его сменил Даку-Цу 3, а его — Тап-Цу 4, умершие в жутких муках от отравления неизвестными боевыми веществами — один и со свернутой шеей — остальные, брать русских в плен перестали, расстреливая перебежчиков на месте, добивая раненых и старательно уклоняясь от боя с первым гвардейским.
Нашим это все жутко не понравилось, особенно добивание раненых и на адрес императорского дворца прислали посылку, весом в три тонны, заботливо забитую под "крышечку" отрезанными головами всех раненых имперских солдат, до которых у нас дотянулись руки.
