Легенда о свободе 1. Крылья

Ата повернулась к Акасу, не глядя на его молодую жену, по щекам которой текли слезы: слабая женщина.

— Скажи мне, Акас!

— Спрашивай, Ташани, — отозвался вождь и расправил широкие плечи.

Акас — красивый, хоть за слоями шкур этого почти не видно, но Ата знала — ей приходилось смотреть на него без одежды. Если бы Ташани можно было выходить замуж... Ата фыркнула: ни к чему ей думать об этом, духам не угодны такие мысли. Когда-нибудь Ата изберет для себя того, кто станет отцом ее дочери, в день и час, угодный духам. Но это будет не скоро, хотя Ата уже избрала...

— Расскажи, что случилось, — попросила она.

— Мы шли волчьей тропой вдоль скал; снег замел свежие следы и мы решили вернуться на равнину, — взволновано рассказывал Акас, — но тут Баро услышал вой. Мы поняли, что волки близко, и повернули на звук. Би нужна была шкура для плаща! Мы крались, как тени, и Би ступал бесшумно, как настоящий воин... Затем я увидел одинокого волка — он сидел на площадке, окруженной скалами со всех сторон. Выход ему перекрывали мои охотники. Стая была где-то близко — мы слышали их вой, но они не решались подойти. Тогда я направил Би, и пошел за ним след в след.

Би уже приблизился и занес руку с копьем. Но тут волк поднял голову и завыл, и, словно откликаясь на его зов, откуда-то из расщелины в скале выскочила тень: снежная кошка. Она напала на Би, ударила его лапой, а затем скрылась, прыгая по камням.

Ата обомлела. Какие недобрые предзнаменования! Но в Ташани племени всегда должна гореть надежда, даже в самые тяжелые времена. Ее дело — вылечить Би, и когда он выздоровеет, все черные приметы разойдутся, как тучи на небе.

Хмурое небо наконец разродилось снегом. Трескучий мороз пробирал до самых костей. Ата поежилась: надо возвращаться вовнутрь, к раненому Би, надо еще дать ему отвара и посмотреть, остановилась ли кровь.

Ата сделала знак рукою, давая понять вождю, что услышала все, что хотела, и направилась к входу в жилище. Акас с женой Милкой еще постояли немного и затем угрюмо побрели к своему дому. Стойбище опустело: несмотря на ранний час, люди скрылись в жилищах от холода, снега, недобрых знаков. Там, внутри, у каждого — теплый очаг, еда, семья...

Ата расшивала свое новое ритуальное платье. Весь наряд для встречи с духами — головной убор из костяных колец, браслеты, сапожки из мягкой кожи с рисунками и расшитое бисером платье — передавались от одной Ташани к другой. Но когда что-то из всего этого приходило в негодность из-за ветхости, Ташани сама должна была изготовить и вышить одежду по строгим схемам, передаваемым из поколения в поколение. Один стежок не так — и символ, изображенный на платье, может не задобрить духов, а разозлить или обидеть их. Ритуальное платье у Аты было, но оно уже почти развалилось, его носила ее мать и мать ее матери. Ей все-таки пришлось шить новое.

Зашивать раны у Аты всегда получалось лучше, чем украшать вышивкой одежду и рукодельничать. Но сегодня даже эта скучная работа не могла огорчить ее, тем более что платье было почти готово. Сегодня ночью она проведет собрание вместе с вождем и старейшинами племени: им есть за что благодарить духов, и есть о чем спросить у них, и Ата твердо решила надеть новое платье.

Би лежал на куче шкур в углу и с аппетитом ел приготовленный ею обед. Его раны заживали хорошо: еще несколько дней, и он сможет вернуться в родительский дом, а потом пройдет еще немного времени — и он вновь отправится на охоту. О том страшном событии ему будут напоминать только шрамы. Но пока он еще слаб, хотя точно уже известно, что опасность миновала.

Би, еще по-мальчишески худощавый, с тонкими руками и только начавшими раздаваться вширь плечами, обещал стать таким же красивым, как отец. Возможно, к тому времени, как духи скажут Ташани, что пришла пора родить, Акас станет старым и беззубым, а Би будет для нее в самый раз. Ата улыбнулась своим мыслям.

Увидев ее улыбку, бесхитростный Би тоже показал белые зубы.

— Ешь, ешь! — строго сказала ему Ата.

Она отложила платье. До вечера нужно еще многое сделать: окурить дом духов травами, чтобы отогнать зло, обмазать шкуру на входе свежей оленьей кровью, чтобы голодный дух не вошел, приготовить воду для омовения глаз и ушей вождя и старейшин, чтобы они могли все видеть и слышать. А платье она еще успеет закончить.

Ата взяла пустую миску у Би, заставила его выпить горький отвар, несмотря на его кривляния, и отправилась к дому духов.

Сегодня снег, падавший с неба почти все то время, пока Би болел, наконец прекратился, мрачные низкие облака рассеялись и уползли на север. Ярко светило солнце, и свежий снег искрился в его лучах, слепя глаза. Мороз тоже послабел, черные дни с их плохими приметами миновали. Надежда возродилась. Хороший день. Особенно хорошо, что такой день случился накануне Ночи Духов.

Ата бодро шла по протоптанной множеством ног дорожке в глубоком снегу, что вела к Дому Духов. По разные стороны ответвлялись другие тропы к жилищам людей племени. По ним бегали дети, радующиеся хорошей погоде, и ходили женщины, суетящиеся по хозяйству. Все окликали и приветствовали ее.

— Ташани! — послышался скрипучий старческий голос — это старуха Кага настигла ее, несмотря на быстрый шаг Аты и клюку в руках самой старухи. — Ташани!

Ата остановилась, оборачиваясь к ней. Кага беззубо улыбалась:

— Ташани, дай мне трав, чтобы кости не болели.

— Я же давала тебе, бабуль, на той неделе.

— А я выпила. — Старуха продолжала улыбаться во весь беззубый рот. — А то очень кости болят, деточка.

— Ладно, приходи ко мне вечером, я тебе дам травы.

— Дай, дай.. — закивала Кага трясущейся головой. — И еще, хотела тебе сказать. Спасибо тебе, Ташани.

— За что? — удивилась Ата. За травы Кага ее раньше не благодарила.

— За то, что спасла Би, спасла нашу надежду. Теперь духи смилуются над нами. Ты дашь ему новое имя?

— Новое имя?

— Ты же дала ему вторую жизнь. Ты ему как вторая мать. А матери всегда дают сыновьям имена.

Ата не думала об этом. Как ни странно, но в словах старухи есть правда. Вот и сбылась ее мечта иметь сына от Акаса... Ата хмыкнула.

Она заметила, что Кага близоруко всматривается куда-то за ее спину. И тут же старуха проскрипела:

— К тебе идет...

Она обернулась и увидела спешащую по тропе навстречу ей Милку.

— А я к тебе, — подтвердила та слова Каги, когда подошла к ним.

Милка тянула тяжелый мешок, наполненный до краев. Она выставила его перед собой:

— Здесь солонина, тюлений жир, рыба, — сказала она тихим голосом, пряча глаза. Эта женщина всего боится. А больше всего, наверное, Ату. — Это от меня... за Би... Этого мало, я знаю, Акас придет к тебе сегодня после охоты, он принесет шкуры и другое... он даже шкуру белого волка отложил для тебя... И еще... вот... — она достала из-за пазухи там-тук, — это тебе.

Там-тук прекрасной работы. Синий, желтый и красный бисер переплетались в сложном узоре, свисая длинными искрящимися нитями. Ата всегда хотела иметь такой. Да, пожалуй, в этой женщине есть одна заслуживающая уважения черта: она, в отличие от самой Аты — прекрасная рукодельница.

Ата взяла подарок, пробегающая мимо девочка, дочка Кали, ахнула, увидев там-тук и так и остановилась с открытым ртом, глазея на украшение в руках Ташани, вторая малышка, что догоняла ее, не удержавшись, врезалась в дочку Кали, и они обе повалились в снег.

— Вот это красота! У Ташани лучший там-тук, какой я видела! — не удержавшись, воскликнула третья, играющая с ними в догонялки. — Ты оденешь его на свою свадьбу?

— Ташани не выходят замуж... — тихо ответила Ата.

— Кыш, кыш! Бегите отсюда! — скрипучим голосом заговорила Кага, прогоняя детей, и они, сорвавшись с места, как стайка птичек, разлетелись в разные стороны, продолжая свою игру.

Ата с трудом удержалась, чтобы не примерить там-тук прямо здесь. Но вместо этого она отдала его Милке и сказала, высоко, подняв голову:

— Хорошо. Оставь дары в моем доме, — и глядя, с какой радостью Милка подхватила тяжелый мешок, будто это ей сделали подарок, смягчилась и добавила: — и можешь побыть там с Би, пока я не вернусь.

— Спасибо тебе, Ташани, спасибо, — бормотала она, и по ее щекам потекли слезы. Эта женщина состоит из одной воды! И как ее лицо до сих пор не превратилось в ледышку — каждый раз плакать на морозе...

Милка потянула мешок в сторону жилища Аты, а та пошла своей дорогой дальше. На востоке в просвете между хижинами показалась группа мужчин — охотники возвращались. Сегодня они рано — видно, охота была удачной.

Да, Ате есть за что благодарить духов...

Она — Ташани, не утратила надежду, когда все знаки были плохими. И вот знаки изменились: солнце светит, охотники возвращаются с добычей, сын вождя выздоравливает. У ее племени есть будущее.

Вдруг Ата почувствовала что-то и остановилось. Почувствовала не телом — душой Ташани. Казалось, ее сердце провалилось под лед и окунулось в стылую воду. Что-то страшное происходит... какое-то зло...

Ата оглянулась вокруг: все по-прежнему — Милка тащит тяжелый мешок к ее дому, старуха Кага пробирается по глубокому снегу, дети звонко смеются и бегают по тропкам, переговариваются тут и там женщины, охотники входят в стойбище, где-то фыркают и ревут олени...

И тут она увидела Его... Он появился словно ниоткуда на тропе прямо перед ней: высокая, на два локтя выше, чем любой виденный ею раньше человек, худощавая фигура, обтянутый кожей костяк. Темная коричневая кожа, худые руки с длинными как кинжалы, серебристыми и сверкающими, чуть изогнутыми ногтями, глаза изо льда без зрачков. Но Ата знала, что Он смотрит прямо на нее. Он был одет, несмотря на мороз, только в кованную из золотых пластин набедренную повязку, и в такой же сверкающий воротник-ожерелье с рядами драгоценных камней, вделанных в метал. В узких длинных мочках ушей висели золотые серьги, ниспадая на костлявые, но все же широкие плечи. Даже с ледяными глазами, у Него было красивое, хоть и очень худое лицо. Черные, как вороново крыло, густые волосы были настолько длинными, что походили на плащ, ниспадающий до самых щиколоток. Обувь на Нем тоже сверкала золотом, из-под переплетающихся цепочек видны туго обтянутые кожей пальцы его ног. Он улыбался.

Своей душой, душой Ташани, Ата чувствовала исходящее от Него зло... Он улыбался тонкими губами, и от этой улыбки хотелось убежать, спрятаться и никогда больше не выходить... Нет... больше... хотелось никогда не рождаться...

Он тенью промелькнул мимо Аты, огибая ее, и ее взгляд, следуя в том же направлении, но не поспевая за ним, заметил, что следов на снегу Он не оставил. Кто это? Дух?

Ата услышала визг позади себя и круто развернулась. Он схватил Милку, одним движением разрезал длинными кинжалами-ногтями толстый слой одежды, что была на ней, сорвал и отбросил в сторону. Поднял полуобнаженную трепыхающуюся Милку над своей головой небрежно и легко, как тряпичную куклу. Затем полоснул ногтями по ее горлу.

Из раны хлынула кровь, а Он держал растерзанную Милку так, чтобы ее кровь стекала на его волосы, лицо, плечи... Он открыл рот и, прикрыв глаза, жадно ловил алые струи, наслаждаясь этим.

На свежем белом снегу вокруг него расцветали алые цветы от падающих капель крови.

Все произошло мгновенно. Ата стояла неподвижно, зачарованно глядя на происходящее. Охотники, услышавшие крик и заметившие фигуру, бросились бежать к Нему, готовя на ходу копья. Первое копье, которое бросил Акас, подбежав достаточно близко, стукнулось о существо с глухим звуком и отскочило, не причинив Ему вреда, как и другие, последовавшие за первым.

Существо отбросило обескровленную мертвую Милку в сторону и обернулось к охотникам, улыбаясь. Акас, разъяренно рыча, прыгнул на Него с обнаженным кинжалом в руке. Он поймал вождя в прыжке и, держа крупного воина так же легко, как перед тем его хрупкую худощавую жену, полоснул по его горлу так, что голова охотника почти отвалилась. Он так же с наслаждением упивался хлещущей кровью Акаса, не обращая внимания на ломавших ножи и копья об его сухую твердую кожу воинов.

Наконец, Он отбросил и тело Акаса, обвел взглядом окруживших его охотников, и те попятились. Затем согнулся, низко опустив голову, и вытянув вперед худую руку с длинными кинжалами-ногтями, закружился, как в танце, вспарывая тела воинов.

Что-то мрачно красивое и завораживающее было в этой картине, и Ата смотрела, не отводя взгляда, на его выверенные четкие движения, на длинные черные, распустившиеся веером волосы, кружащиеся вместе с ним, на брызги алой крови, окрашивающие сверкающий на солнце снег, на падающие растерзанные тела охотников...

Уже через несколько минут все воины племени были мертвы. Их изувеченные трупы со вспоротыми животами, отрубленными головами, ногами и руками валялись вокруг Него. В стойбище царил хаос. Кричали дети и женщины, некоторые, схватив оружие, все еще бежали к существу, надеясь одолеть его, прочие же убегали прочь из стойбища, спасая свои жизни.

Но тут пришли Другие. Они окружили стойбище со всех сторон, не давая проскользнуть мимо никому. Ата чувствовала то же зло, исходящее от них, но они были иными, отличными от Него. Когда кто-то из них подошел поближе, она смогла рассмотреть: ниже Его, но все равно, высокие для человека; у них не было той гордой осанки и плавности движений, как у Него, на их головах не было волос, а вместо этого от затылка топорщился кожистый нарост с шипами на концах. Они были широкими и приземистыми, тяжелыми и, похоже, более уязвимыми, чем Он, так как носили сверкающие стальные нагрудники. У них было оружие: широкие мечи и короткие луки.

Другие хватали людей племени Чар и тащили их к Нему. А Ата стояла и смотрела. Смотрела, как Он подошел к старухе Каге и убил ее, как к нему приводили, приволакивали мужчин, женщин, стариков и детей племени, а Он убивал и наслаждался их горячей кровью. Она видела смерть всех своих соплеменников: тех, кого лечила, кому давала советы, кому помогала появиться на свет... Это продолжалось долго. Он убивал и пил, убивал и пил... Отброшенную им обескровленную плоть терзали зубами Другие.

Когда ранили Би, она думала, что если сын Акаса умрет, то беда не минует племя, а если он останется жив, то духи смилуются над ними. И как бы в насмешку над этими ее мыслями, Би был жив, когда все это началось, был он жив и когда все остальные умерли. Он выполз из жилища Аты, услышав шум и крики вокруг, и все это время смотрел, рыдая и выкрикивая проклятия, не в силах что-нибудь сделать, как и Ата...

Би умер последним. Его голову размозжил ударом меча один из Других. А Он даже не стал брать его кровь, Он насытился...

Ата видела, как кожа у Него становится более гладкой и светлеет под потоками крови. Его фигура уже не была такой худой. Он плавно подошел прямо к ней. Он улыбался.