| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Он уже почти пересек холл, как размышления прервал голос леди Герры.
— Ну что, добились своего? — с претензий спросила она.
Граф остановился и обернулся.
— Предположим, вы правы, леди Герра, — с улыбкой ответил он. Оправдываться перед этой змеёй он не собирался.
— Вы бессовестный мерзавец и будете гореть в Бездне, — заявила Герцогиня.
— Ваша Светлость, вы, действительно, верите, что у меня от ваших речей проснется совесть? — с издевкой спросил Гортензий.
— Я не столь наивна. Знаю, что у вас нет совести, — процедила Герра.
— К чему тогда эти обвинения? Я могу понять, зачем вы обливаете меня грязью перед всем двором. Надеетесь открыть им глаза. Но зачем вы говорите это мне?— с подчеркнутым недоумением спросил он.
— Я вправе выказывать свое мнение, кому и когда захочу. Вы меня тоже за это убьете?— с вызовом спросила Герцогиня, вздернув подбородок.
— Помилуйте, я ни разу не ударил даже такую дуру как Мария. Полагаю, это достаточно говорит о моем отношении к дракам с женщинами. Я даже не оспариваю ваше право на свое мнение. Мне просто интересно, зачем вы тратите на меня свое драгоценное время? — снисходительно спросил граф.
Леди Герра на миг растерялась, он продолжил.
— Можете не отвечать, я уже сам понял. Вы ко мне неравнодушны, — Гортензий улыбнулся.
— Как вы смеете?! — тоном оскорбленной невинности выпалила Герра.
Причем так громко, что стоящие вдали леди и сановники обернулись.
— Я уверен, вы хотите мне отдаться, просто не знаете, как сказать, — граф продолжал гнуть свою линию.
— Самовлюбленный пафосный мерзавец! — выпалила она и влепила ему пощечину.
"Да что вы все заладили со своим пафосом", — вознегодовал он, поморщившись.
Похоже, у леди Герры вошло в привычку отвешивать ему пощечины. Третий раз уже. Пора прекращать...
— Ваша Светлость, позволите дать совет. Оскорбления и пощечины не лучший способ добиться благосклонности господина. Возьмите уроки соблазнения у тех, кто в этом разбирается. Учитывая ваши познания, подойдет любая служанка, — все так же добродушно и с улыбкой увещевал граф.
— Я это так просто не оставлю, — прошипела она и резко развернувшись, удалилась.
"Как минимум, теперь вы нескоро подойдете ко мне, а как пойдут слухи, что вы влюблены в мерзавца, вовсе заткнетесь", — злорадно подумал граф и пошел к лестнице.
Разумеется, он не считал, что Герцогиня воспылала. Если Герра к нему и неравнодушна, так лишь в плане лютой ненависти. Он предполагал, дело в сочувствии к Марии. Тварь вовремя поплакалась змее. Не суть, но Герра уже достала. Мало того, обливает грязью на каждом углу, так еще не упускает случая сказать гадость. Вроде ерунда, пусть болтает, все равно ей никто не верит, только себя позорит. Но сколько можно? Раньше он почти не бывал при дворе, теперь бывает чаще. Более того, теперь обвинения напоминали про его ошибку. Какого демона он должен выслушивать мерзости? Доболтались, Ваша Светлость...
Гортензий решил отложить планы и остаться при дворе как минимум до завтра. Он отправился в свои покои, где тут же велел принести кофе. Совсем скоро граф убедился, что в своих предположениях оказался прав. Убийство стало последней каплей. Шаг к черте, после которой назад дороги не будет. Элминий, как старший рода, призвал всех Ирских и прочих ирийцев покинуть дворец, это касалось даже императорских гвардейцев. Подавляющая часть послушались, в гвардии остались только некоторые ирийцы. По закону за самовольный уход с императорской гвардейской службы полагалось лишение права носить титулы, то бишь низведение до простолюдина и каторга в пять лет, а род, чей отпрыск это сделал, должен оплатить немалую издержку. Это в мирное время. Когда шла война, подобный поступок приравнивался к дезертирству и карался казнью. На что Ирские надеялись? Что Ее Величество не рискнет? Возможно...
Эрика отказалась принимать всех, кто не имеет отношения к выполнению её непосредственных приказов. Даже Валенсия не пустили. Ни с кем советоваться Ее Величество не собиралась. Императрица решила поступить по закону и отдала приказ взять под стражу всех дезертиров. Логично, если позволить уйти одним, задумаются другие. Тем более, так или иначе, война. Эрика так разошлась, что уйти егерям тоже не позволили. Почти по закону. Публичных призывов к мятежу не прозвучало, но соглядатаи знали свое дело. Было ясно, с какими призывами Элминий обратится к родовому совету. Императрица велела взять всех под стражу с обвинением в заговоре против короны...
Граф предпочел остаться в покоях. Раз Ее Величество решили взять всё на себя, в таком случае от него ничего не зависит. Попусту болтаться при дворе смысла он не увидел. Тем не менее, ему несколько раз докладывали соглядатаи. Дворец и окрестности лихорадило до самого вечера. В холле под кабинетом Ее Величества собралась толпа придворных. Паникеры предрекали поражение, приближенные Эрики проклинали Ирских, но в целом настроения тревожные. Граф прекрасно понимал их, случившееся не входило даже в его изначальные кровожадные планы. Исходя из оных, причиной для мятежа должны были стать другие события, к которым он бы формально не имел отношения. В конце концов, это должно было случится не настолько скоро. По сути, он не просто ничего не исправил, а случайным убийством все окончательно изгадил...
Стоило ожидать, помимо обсуждения всевозможных грядущих бед, всех интересовал вопрос: насколько в грядущей войне повинен граф Гверидиол и есть ли у него оправдания. Кто шептался, кто не смущался говорить вслух, не суть. Граф отдавал себе отчет, даже не зная про его былые старания, в мятеже обвинят его. Для многих не важно, что к этому привело. Некоторые, кто поумнее, порассуждают, конечно, но в итоге главной причиной станет убийство Елминия Ирского. Ему еще долго будут припоминать. При любых проблемах, возникших из-за мятежа, а их будет немало. Многие промолчат, в лицо не скажут, но едва ли сочтут иначе...
"Что же, я заслужил", — с прискорбием рассудил граф.
Безумие подарило ему славу и любовь толпы, оно же низведет до ненависти, но не избавит от славы. Вчера герой, завтра "бессовестный мерзавец". Наверняка, даже чернь запомнит имя человека, из-за которого начнется еще одна война. Просто потому, что его имя на слуху. Начнись все из-за Лютого, даже не болтали бы. Кому он нужен? Другое дело, он...
"Однажды ты проклянешь тот парад...", — грешным делом вспомнились вчерашние слова Максимуса.
Только нет смысла сокрушаться и проклинать. Все уже произошло, назад дороги нет. Пусть обвиняют... Раз нагадил, надо выгребать дерьмо. Не впервой. Сколько раз он из-за своего безумия разгребал? Доселе успешно, раз он здесь и даже над законом. Попробует еще раз...
Совет проходил в покоях Ее Величества. К этому времени приказы были розданы, а большая часть Ирских ждали казни в темнице. Судя по довольной ухмылке, нормальное настроение было только у Императрицы. Валенсий выглядел мрачным и обеспокоенным. Игрок всем своим видом выражал недовольство и граф догадывался, на кого оно направлено...
— Куда же делось ваше миролюбие, граф Гверидиол? В морду плюнули, сразу забыли, что хотели договариваться, — съязвил Аренский вместо приветствия.
— Возможно, ваше миролюбие не поколебал бы плевок, но я считаю это неприемлемым, — сухо отговорился он, присев.
— Я всегда говорил, рано или поздно из-за вас начнется война с Ирскими. Увы, меня никто не слушал, — продолжал негодовать Игрок.
— Утверждая, что из-за меня начнется война, вы изрядно льстите. Позвольте напомнить, на прошлом совете никто не рвался договариваться, — более жестко заговорил граф.
— Я не утверждаю, что мятежа можно было избежать, но благодаря вам ситуация вышла из под контроля, — возразил Игрок.
— Проблема в том, что мятеж произошел так быстро. Ты мог вызвать его на поединок, — вклинился Валенсий и вдохнул дурман, который закурил, едва присев.
Гортензию сам бы закурил, только уже тошнило от дурмана. Пока сидел в покоях, накурился...
— Идиот меня провоцировал, чтобы прикончить. На поединке мне бы пришлось его убить. Я не хотел этого. Счел, пройтись по морде достаточно. Перестарался...
— Господа, довольно. Нужно решать, что делать, — встряла Императрица.
— Действительно, давайте перейдем к мятежу? — мрачно заметил Валенсий.
— Давайте. Наверняка, господину Гверидиолу есть, что сказать. Эх, а я ведь говорил, никто меня не слушал! — потрясая пальцем, укоризненно негодовал барон.
— Господин Аренский, чего вы от меня хотите? Извинений? Хорошо, извините. Помогло? Сомневаюсь. Полагаю, даже если я на колени встану, это делу не поможет. Давайте не будем тратить время на ерунду, — жестко высказался граф, поймав себя на мысли, что становится труднее дышать.
"Это все безумие. Не надо бояться приступа и его не будет", — мысленно сказал себе он, решив намеренно не обращаться к отрешению.
— Ну так я и говорю, раз вы создали проблему, расскажите нам, как её решить, — с претензией бросил Игрок.
— Я бы тоже послушал, — согласился Валенсий.
Ничего сказать он уже не смог. Вдохнуть не получалось, перед глазами потемнело, сознание охватила паника. Граф попытался применить отрешение, но было уже поздно. Кто-то что-то говорил, он не понимал, что, пока в какой-то момент не прилетело пару весьма крепких пощечин. Мигом прояснилось, он вдохнул и вытаращил глаза. Перед собой граф увидел недоумевающую Эрику. Как ни странно, до сих во время приступа его ни разу не били. Наверное, стоило...
— Ты спятила? Убить его надумала? — вознегодовал Валенсий.
— Лекарь ты так себе, — с иронией бросил Игрок и мрачно добавил, — Но ты продолжай, глядишь, помрет.
"Проклятье...", — мысленно выругался он.
— Помогло же, — довольно бросила Эрика.
— Прошу прощения, — безразлично бросил граф и спешно достал платок и принялся вытирать лицо от выступивших слез, — Не берите в голову, просто приступ удушья.
Императрица пожала плечами и направилась на свое место.
— Какое же это удушье?! Я давно удивлялся, слишком резвый вы для больного удушьем. Теперь всё понятно! У вас самый настоящий истерический припадок. Даже от пощечины прошло. С удушьем такое не сработает, — со знанием дела заметил Игрок.
"Сукин сын, ты чего несешь...", — в негодовании изумился Гортензий, уставившись на барона.
— Как она ударила, мертвый оживет, — скептически прокомментировал канцлер.
— Полагаю, десятки лекарей не могли ошибаться. Всё из-за дурмана. Три десятка самокруток выкурил, — раздраженно отговорился граф, разумеется, не собираясь признавать факт безумия. Тем более, нет у него истерических припадков...
— Ваша милость, не обессудьте, я же не глумления ради говорю. Помочь хочу. Вы же, поди, не то лечите. Не верите, могу вам трактат дать, где про это сказано. В том числе как лечить, — не унимался Рикиний.
— Аренский, здесь не лекарский дом, — одернула его Эрика.
— Лекарь доморощенный, себя сначала вылечи. От твоих истерик уже весь дворец тошнит, — огрызнулся граф.
— Ладно, давай "на ты". Между прочим, опрометчиво путать проявление чувств с припадком истерики, — манерно бросил Игрок, накрутив локон на палец.
— Прикрой свой рот, пока я тебе язык не вырвал, — зло пригрозил Гортензий.
— Говоришь, не истерика, а сам уже наброситься готов? — не унимался Игрок.
Он, пытаясь унять негодование, уставился на него. Тот издевательски улыбался.
— Угомонитесь, мать вашу! — приказала Эрика.
— Молчу, молчу. Ваша милость, простите меня за резкость. Я вспылил с обвинениями. Не ожидал, что вы столь чувствительны, — учтиво заметил Аренский.
Гортензий резко встал, попутно размышляя, что тому лучше сломать: челюсть или ребра. На что он драки не жалует, но... достал. Тут же вскочила Эрика и встав перед ним, ухватила его за плечи.
— Успокойся, — выпалила она.
— Я спокоен. Ему тоже не помешает успокоиться, — зло прошипел Гортензий.
— Здесь не место для драк! — выпалила она и уже шепотом добавила, — Убьешь, что потом делать будем?
"Действительно, чего я творю...", — Гортензий отступил на шаг и присел обратно.
— Ладно, что взять с шута, — подчеркнуто небрежно отмахнулся он.
"Совсем что ли рехнулся... ", — с этой мыслью он перевел дух.
Императрица вернулась на свое место и обратила недовольный взгляд на Игрока.
— Блядь, Аренский, закрой свой рот. У нас тут совет по поводу мятежа. Будешь отвлекать херней, вышвырну тебя отсюда. Решим все без тебя, — гневно вознегодовала она.
— Давайте успокоимся и перейдем к делу, — жестко добавил Валенсий, не переставая на него коситься.
— Молчу, молчу, — с ухмылкой отмахнулся Аренский.
Воцарилась тишина. Эрика достала самокрутку, подожгла ее от подсвечника и затянувшись дымом, взяла слово:
— Итак, для начала я предлагаю устроить смуту...
Тем временем, Гортензия одолела мысль, что он теряет контроль над рассудком. В последний раз, когда удушье вышло из под контроля, он рехнулся. В итоге, он отстранился от происходящего, применив отрешение. Мысли встали на свои места. Граф с облегчением убедился, что воевать не хочет. Тем не менее, рано он счел, что безумие в прошлом...
"Безумец припадочный, надо же было так опозориться", — мысленно укорил себя он.
Ладно бы хоть в фехтовальном зале случилось, но здесь... Слишком похоже на безумие. Еще и Аренский, ублюдок... Оставалось надеяться, это сочтут удушьем. Неважно, чего он там раньше смущался, ничто в сравнение с безумием не идет. Пусть считают больным на что угодно, главное, не на голову. И не истерическими припадками. Потому что это бред...
"А если не бред? Если это безумие, почему не...?", — от этой мысли снова стало не по себе.
Какой трактат имел ввиду Аренский, Гортензий догадывался. Другое дело, про истерические припадки он в свое время даже читать не стал. Он был уверен, таким точно не страдает. Он с пяти лет ни разу не позволил себе разрыдаться, даже пустые страдания пресекал. Он считал, что него под контролем, так это чувства. Увы, не совсем, если из ненависти устроил мятеж и в бешенстве убивает, но истерические припадки... Даже когда он понял, что удушье это безумие, такое не предполагал.
"Нет, бред какой-то. Чтобы у меня? Быть такого не может", — одернул себя граф, однако все же решил на досуге перечитать трактаты.
Во-первых надо убедиться, что это бред. Заодно надо решить, что делать. Не только с этим. Второй раз подряд за день крыша течет. Если дальше так пойдет, совсем рехнется...
— Гортензий, тебе дурно? — его отвлек голос Валенсия.
— Все нормально. Я размышлял на счет смуты, — безразличным тоном бросил граф, подняв взгляд.
Все уставили на него. Видимо, он не услышал вопрос.
— Мы все во внимании, — скептически бросил Игрок.
Гортензий принялся выказывать свои соображения на счет расстановки сил в роду Ирских и возможностей стравить их. Пусть размышлял он по поводу смуты в своей голове, относительно Ирии граф давно уже просчитал варианты. Речь затянулась почти на полчаса...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
