|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Гортензий в сопровождении распорядителя Фединея неспешно прогуливался по залу Роз. За ними тенью следовал Ник. Он взял его, чтобы показать, где Ее Величество с окружением будут праздновать окончание Священного Собора. Фединей, седовласый старик со старомодной козлиной бородкой, одетый в не менее старомодный бархатный сюртук, учтиво докладывал по поводу подготовки к грядущему действу. Граф не сомневался, все будет в лучшем виде, потому слушал вполуха, предпочитая рассматривать убранство зала. Он сам доселе ничего не видел, раздал кому следует распоряжения, а по поводу нюансов, так это вовсе не к нему. Эрика велела обращаться к гвардейцу Гарри и леди Эстель.
На первый взгляд обстановка напоминала храм. Зал украшали статуи святых, белые полупрозрачные занавеси с рисованными позолотой символами, картины с рисунками в нежных тонах, перемежающиеся выдержками из Книги Мироздания и молитв. Стоило присмотреться, сразу становилось понятно, если это храм, то уж точно не Мироздания. В центре располагались три бассейна, а вдоль стен — множество мягких лежаков с шелковыми простынями и подушками, часть из них были завешаны плотной или полупрозрачной тканью. Выдержки из писаний и молитв были перефразированы в недвусмысленном направлении. Статуи наряжены в распутные костюмы, на белых полупрозрачных занавесях вместо святых символов — схематичные рисунки всевозможных видов сношений, которые на картинах показаны уже детально...
— ... Всех жриц и жрецов любви проверил высший маг жизни, можно не опасаться срамной заразы. Я велел проверить даже лакеев, служанок и музыкантов! Разумеется, есть порядок, но это высочайшее мероприятие, потому я предусмотрел, дабы не было несговорчивых.., — распинался Фединей.
Как умер Ардминиол, распорядитель опасался, что его отправят на покой. Граф так поступил с более чем десятком служащих, в том числе тремя засидевшимися стариками. Фединей переживал зря, в отличии от остальных, он был толковый...
-...быть может, вы желаете лично посмотреть на жриц и жрецов любви? — уточнил распорядитель.
— Я доверяю твоему опыту. Ступай, — бросил Гортензий и все же решил закурить самокрутку, которую сам не заметил, как достал.
К дурману он пристрастился случайно. После поединка с Маурием нужно было не только скрыть радость, но и изобразить хотя бы подобие обеспокоенности. Задача не из простых. Гортензий привык лицемерить, напуская безразличие или улыбку, а не наоборот — изображать страдания, коих нет. "Закурить от волнения" показалось неплохим ходом. Дым от дурмана был не приятен, можно ли ему вообще курить, он понятия не имел, но тогда был редкий случай, когда возможный приступ удушья его устроил. Обошлось, представление удалось, а курить понравилось...
— Как тебе обстановка? — с усмешкой спросил Гортензий у Ника.
— Хвала Оракулу, этого не видит моя жена, — с ухмылкой ответил тот.
Едва ли это было такой уж иронией. Дарина, из-за которой неудавшийся рамхмам оказался в Империи, исправно посещала храм.
— Святотатство, какое святотатство, — граф затянулся дурманом и выпуская дым, продолжил, — Да простит Мироздание грешников, — передразнивая манеру Верховного Жреца, произнес он.
Если учесть, что сам Октавий в числе гостей, святотатство — ещё мягко сказано. Для пятерых работников Чести Империи это убранство оказалось несовместимо со службой, что самое забавное, трое из них были шлюхами. Святые грешницы...
— Недурно. Вам будет не так досадно гореть в Бездне, — ответил халифатец, повторив слова, которые не раз произносил сам граф.
— Как на счет самому поучаствовать?
— Если это приказ, я выполню его, — решительно заявил Ник.
— Я уже объяснял, подобные приказы считаю неуместными. Охрана мне на оргии точно не нужна. Как и в Арриенбене, это приглашение прийти в качестве гостя, — граф припомнил последний случай, когда Ник перепутал приглашение с приказом.
Тогда Гортензий в безумии собрал лучших шлюх города и позвал вояк отмечать победу. Потом он удивился, что Ник тоже принял участие, ведь тот не изменял супруге. Слово за слово и выяснилось, тот воспринял всё как приказ...
— Благодарю, но я откажусь, — едва скрывая разочарование, ответил Ник.
— Дело твое, — с улыбкой отмахнулся Гортензий.
Он бы, может, и поверил, что командир его гвардии просто не хочет, однако это было далеко от истины. Граф, как узнал про зелье правды, не удержался напоить Ника. Хотел узнать, не догадался ли тот про его безумие. Какой там, Ник считает, у него недостаточно ума, чтобы постичь гениальные мысли господина. Впрочем, логика халифатца у него тоже вызывала недоумение. Взять те же оргии. Гортензий, действительно, считал подобные приказы неуместными, даже уточнил под зельем, не сильно ли оскорбил. Оказалось, Ник претензий не имеет, ему понравилось и он рад таким приказам. Предложил по-человечески, а тот... не хочет. Зачем ему для измены жене приказ господина? Вздор какой-то...
"Мда... Один хочет, а не идет, другой сам себя вынуждает. Заняться бы чем-то, пока от предвкушения не рехнулся", — мрачно сыронизировал граф и последовал к выходу, решив ждать прихода гостей в кабинете.
В последние месяцы его в принципе не интересовали развлечения. Многочисленные воздыхательницы, не дающие прохода при дворе, вовсе достали. Спасибо Айрин, пошла мода донимать господ вниманием, а благодаря Эстель — едва ли не вешаться на шею. Самые наглые и распутные приглашены, того и гляди, передерутся за честь раздвинуть ноги перед героем. Должно быть лестно, но в лучшем случае было безразлично, в худшем — досаждало. Особенно, когда напоминали про геройские лавры... Собственно говоря, оргии в здравом рассудке графа тоже никогда не прельщали. Пригласили по недоразумению. Императрица рассудила в меру своей распущенности, о которой, наверняка, в будущем будут слагать легенды. Другое дело, Гортензий не спешил осуждать Ее Величество. Напротив, он решил взять с нее пример. На это у него была веская причина...
Граф прошелся по кабинету взад вперед, думая, чем бы себя занять, иначе начнут одолевать мрачные мысли. Лучший способ справиться с капризами рассудка, это заняться делом, желательно, имеющим смысл, но как на зло, заняться нечем. Здесь все дела в порядке. Честь Империи сегодня не принимала гостей формально по причине закрытия Священного Собора, в реальности — из-за оргии. Нынче здесь присутствуют лишь те, кто имеет отношение к действу. Стоять над душей у служащих и челяди, которые и так все знают, бессмысленно, попусту болтать с Ником — тем более, с некоторых пор ему разговоры неинтересны. Для дела — это одно, попусту — нет смысла.
Гортензий открыл ящик и достал связку стальных остроконечных кругов величиной с ладонь, по форме напоминающих звезду. Если ничем полезным заняться нельзя, займется бесполезным. Сякен — креонское оружие, особенно излюбленное никаби. Сайри с ним его и познакомил. По факту, подобное умение ни к чему, с таким же успехом можно метнуть нож или кинжал, но сякены ему понравились. Процесс затягивал, интереснее чем бросание кинжала. Он высыпал сякены на стол, взял по одному в каждую руку и прошелся по кабинету, встав напротив двери, ведущей в соседнюю комнату. Чучело или доску граф не устанавливал. Ему нравилось бросать именно в двери. Ну и еще в птиц, например, в голубей. В птиц интереснее, но не запускать же в кабинет голубей? Пока перебьет, они все загадят, поэтому лучше в дверь. Конечно, менять двери чаще приходится, но это ерунда, может себе позволить...
Развлекался граф так недолго, отвлек стук. Лакей отчитался, что прибыл посланник со срочным донесением из дворца. Когда доложили про внезапное самоубийство Вахнутия, Гортензий не смог сдержать улыбку. Учитывая планы, это ничего не меняет, однако способ, которым Ирский счел счеты с жизнью, изрядно повеселил, на миг развеяв уже ставший привычным мрак.
"Я еще злился, что тебя на пиру не застал. Надо же, хер себе отрезал...", — с этой мыслью граф злорадно рассмеялся.
Издеваться над Вахнутием ему понравилось ещё в фехтовальном клубе. Туда он пришел с другими целями, но Ирский вел себя как истеричный болван. Гортензий не удержался и так вошел во вкус, что даже немного перестарался. Это был один из немногих моментов за последние месяцы, когда он искренне улыбался. Сегодня на ужине граф собирался напоследок повеселиться, но Вахнутий такого шанса не предоставил, ушел раньше, обеспечив присутствующих поводом для споров. Тем не менее, упырь сам его повеселил, даже стараться не пришлось...
"Главное веселье ещё впереди...", — Гортензий, злорадно улыбаясь, подумал про очередной тайный совет, назначенном на завтрашний вечер и метнул сякен в дверь.
Эрика назначила совет еще до самоубийства Вахнутия. Повод — отставка Ирского и прибытие нового представителя рода. Меньше всего они сейчас хотят договариваться. Императрица уже не в силах терпеть "тупое дремучее стадо, смеющее диктовать условия". Канцлер устал от "бессмысленных плясок вокруг Ирских с их проклятой моралью". С моралью у него теперь особые отношения. Игрок тоже недоволен возросшими требованиями. Граф многое сделал, чтобы привести ситуацию к такому финалу. Ему нужна война с Ирией и завтра он её получит. Разумеется, не в прямом смысле, война будет позже, но завтра он станет на шаг ближе к желаемому возмездию.
Отомстить Ирским Гортензий решил, едва очнулся от безумия. Поначалу он составил список приговоренных, в который вошли отец, старший брат Маурий, несколько кузенов и все служащие при дворе Ирские. Когда пришли вести по поводу прибытия родни, Гортензий только обрадовался. На ловца и зверь бежит... В столице его ждал сюрприз. Парад, невиданные почести, награды, слава... Казалось бы, вот она возможность потешить самолюбие, но ничего кроме отвращения Гортензий не испытал. Доказывать что-либо дремучему стаду он давно уже не собирался. Чтобы понять, насколько бессмысленно ждать признания от рода Ирских, ему хватило службы в их компании под началом Дармигория. Он редко о чем сожалел, но это решение было одной из самых опрометчивых ошибок в его жизни. Мог бы без Ирских обойтись, максимум полгода, нашел бы способ пристроиться, но самолюбие взяло верх над рассудком. Надеялся, служащая при дворе родня оценит его способности и отец пожалеет о сказанных в его сторону словах. Зря, но уже не суть...
Тогда ему хотелось предложить всем засунуть в задницу парады, почести, славословия и извинения. Сколько Ирские глумились со своими проклятыми идеалами? Из-за них он потерял рассудок. Театральное представление едва не стало последней каплей для самообладания. Сдержался, но именно тогда понял, ему мало смерти вошедших в список. Его не устроит даже истребление всего рода. Отец, братья, Дармигорий, всё стадо, все те, кто предавал его презрению, были ведомы ирийскими традициями, в том числе воинскими идеалами. Вот причина его безумия. Значит, он её уничтожит. Лучшая месть, это заставить Ирских бессильно смотреть, как их идеалы затаптывают в грязь и мешают с дерьмом...
"Запомните выблядки, вы все землю жрать будете и стоя на коленях, умолять меня снизойти!", — ему вспомнилась угроза, которую он уже в безумии выказал Дармирию и трем его прихвостням. Прежде его высекли и отвесили пинков, а за эти слова он поплатился избиением до полусмерти. Что же, пришло время выполнить обещание. Стало быть, война.
С Вахнутием можно было иметь дело, как с тем же Дармигорием, к слову, не менее дремучим недоумком, главное, не мешать Ирским жить по своим порядкам. По сути, с ними уже договорились. Что до Эрики, с одной стороны, ей бы однажды надоели эти пляски, но оставалась вероятность, она может найти общий язык с Ирскими, как с Лемским. Эрика не дура, к тому же, пусть далека от идеалов, но питает определенную страсть к войне. Мало ли... Гортензий понимал, что ставит под угрозу интересы короны, но... в конце концов, проигрывать эту войну он не собирался.
Едва граф узнал, что свидетелем брата будет Гамидий, у него созрел план. Он уговорил Эрику быть судьей, а после убийства Маурия решил довести отца до драки и якобы "случайно" убить, тем самым создав двусмысленную ситуацию. Рискованно, в драке без оружия он определенно не силен... Но что помешает в нужный момент якобы для самозащиты вытащить кинжал и воткнуть, куда следует? Повезло, морального глумления оказалось достаточно. Немного игры, вполне разумных аргументов, и Ее Величество идет у него на поводу. Гортензий тогда еще не знал, кто такой Аренский, но тот вовремя подлил масло в огонь. Что им двигало, только ли желание нагадить Мириамскому и, возможно, быть на время отлученным от двора, предстояло еще разобраться, но скандал определенно оказался графу на руку. Во всех смыслах. Эрика оказалась более нетерпеливой к морализаторству, чем даже он предполагал. Гортензию оставалось только осторожно подливать масло в огонь...
Устраивать провокации, оставаясь в стороне, он приноровился еще в Ольмике. Помимо прочего, граф не брезговал возможностями магии Проклятого. Его особенность давала преимущество, можно не бояться магии тьмы, он даже иллюзий не видел. Восемь лет назад Гортензий впервые уговорил сироту отщепенца продать душу за иллюзию, а потом уже не смог остановится. Пользовался не только иллюзией, но и весьма необычными вариантами. Если в обмен на душу можно попросить все кроме магии идущей от Мироздания, можно многое придумать. Используя риторику, нетрудно убедить тех, кто "почти потерял надежду" и сделать их своими темными слугами.
Некоторые дары многие сочли бы глупостью. Например, власть над снами. Казалось бы, ерунда, но лишь для того, кто не знает как и когда этим пользоваться. Так можно подлить масло в огонь, то бишь помочь человеку сделать то, что нужно. Действует не всегда, но приносит достаточно пользы, чтобы содержать такого мага. Самое забавное, уловить воздействие такого дара почти невозможно. Подменить амулеты со священной водой на пустышку труда не составило, все Ирские ходили в бордель. Стоит ли удивляться, Вахнутий и так презирал мужеложство, а после нескольких кошмаров вовсе озверел. Прочие, тоже...
В дальнейшем Гортензий действовал по ходу развития ситуации. Не обошел вниманием идеи аркадийского трактата о "божественной любви". Там бы хватило усилий одной Эрики, а потом и Феодора, однако граф на всякий случай приложил усилия, чтобы ускорить процесс. Не магией единой. Под шумок подсунул несколько купленных служителей искусства, дабы те рьяно поддерживали развратные идеи. Разумеется, все осторожно, не от своего имени. Он использовал проверенных магов иллюзии, которых доселе нигде не засветил.
Пока одних придворных граф толкал к разврату, у Ирских разжигал морализаторские порывы. То слух об измене супруги до Вахнутия дойдет, то сон нужный приснится, то в трактире, где бывали егеря, "случайный" человек восхвалит "справедливые ирийские порядки". Подбросил одному ревностному Жрецу идею написать Вахнутию обращение с просьбой "защитить мораль и традиции". Якобы на него одна надежда. Вроде по мелочи, но много и вовремя, а все вместе лишило Вахнутия и его окружение остатков здравого смысла...
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
