День непослушания-2

— Куда мы сейчас поедем? Ты видал, что там у Митьки? Ты глянь на него, он того и гляди грохнется в обморок! Нет уж, до дома...в аптеку заезжать не будем, у нас там все есть, что нужно.

Джип легко взобрался на подъем возле нефтепромысла, и я вдруг подумал о том, что если жахнут эти огромные емкости — будет большая беда. И дело даже не в том, что они закоптят небо и все вокруг себя. Нефть польется в Волгу, и тогда будет худо. Запачкает этой дрянью все берега на сотни километров вниз по течению. Даже непонятно — как до сих пор такое не случилось. И начал вспоминать — качалки на Соколовой горе работают, или нет? И вроде как припомнил — нет, не качают! Их кто-то остановил. И я вдруг испытал острое чувство благодарности к неведомым нефтяникам, которые уже умирая все-таки доползли до рубильника и выключили электромоторы, движущие глубинными насосами. Для детей, для внуков выключили. Чтобы тем...чтобы нам было где жить.

Мимо строительного рынка, огибая аэродромное поле, огражденное серым бетонным забором. Вероятно, Саратов единственный и уникальный город, дошедший до такого маразма — устроить аэропорт почти в центре городе! На Соколовой горе! Самолет, взлетая, проходит над нефтепромыслом, а потом идет над Волгой, совершая разворот. А если авария? Если двигатель заглох? Куда приземляться? В промысел? В емкости с нефтью? Или сразу на дно Волги?! Идиоты!

Отсюда раньше летали в основном на Москву, Питер, да в Сургут — отвозя бригады работяг на сменную работу. Теперь — тишина, и только ветер носится над вымершим полем. Скоро, очень скоро вместо аэродрома будут заросли кустарника и мерзкого клена ясенелистного, завезенного к нам, кстати, из самой Америки. Хотели, понимаешь ли, получить много быстрорастущей мягкой древесины. Получили, ага. Эта дрянь теперь растет у всех дорог, распространяя свои семена-"вертолетики". И стОит этой пакости завестись в саду...это кошмар. Проклятое дерево обладает способностью подавлять рост других растений. А еще — он может вызвать аллергию, так как его пыльца можно сказать ядовита. Анчар какой-то, а не дерево!

Все это проносилось у меня в голове, пока мы ехали к дому. Да, я много читал, и много знал. Разрыв шаблона — так это называли раньше, до Дня Непослушания? Почему-то все вокруг считали, что спортсмен обязательно туп и двух слов связать никак не может. Видимо судили по футболистам и их женам, показавших себя великим знатоками всех наук на свете. Например, одна из таких жен на полном серьезе заявила, что Солнце вращается вокруг Земли. Сам слышал, в ютубе смотрел! Дебилы, точно!

База встретила нас хорошей новостью: сразу три девушки пришли в себя. Высокая, крепкая девчонка лет пятнадцати, и две девушки на вид помладше и потощее. Настя с Леной им особо ничего рассказывать не стали, решив вначале дождаться нас.

Когда узнали, что Катя покончила с собой — радость сразу притухла.

— Да как же так?! — Лена побледнела, и на миг прикрыла глаза — Это я виновата! Я ее обманула!

Я посмотрел в ее кукольное личико, которое без малейших следов косметики дало бы сто очков вперед лицу любой гламурной красотке, и вдруг повинуясь импульсу схватил ее за плечи и притянул к себе. Я гладил по вздрагивающим плечам, и не обращал внимания на происходящее вокруг. И только когда Лена успокоилась, осторожно отстранил ее от себя и увидел, что мы остались одни возле приоткрытой дверцы джипа.

— Ты не виновата. Ты хотела как лучше. Так что забудь! И вот еще что, Лен...она сама выбрала свой путь. Понимаешь? Каждый из нас вправе делать так, как он считает возможным. Если ты считаешь что-то правильным — делай это сейчас, завтра может быть уже и поздно. Нужно жить — здесь и сейчас, и только так! Ты понимаешь меня?

— Я понимаю тебя! — Лена снова шагнула ко мне, поднялась на цыпочках, обхватила мою голову и крепко поцеловала в губы. Ее дыхание было свежим и пахло мятной зубной пастой. И мне вдруг в голову пришла глупая мысль — готовилась к поцелую, специально почистила зубы? Или всегда такая чистоплотная?

Честно сказать, я нередко забываю почистить зубы...мама всегда меня за это ругала. Папа только улыбался — вряд ли он на войне чистил зубы два раза в день, это точно. Да и раз в день небось не получалось. Кстати, надо бы взять себе за правило — чистить зубы утром и вечером. Утром — понятно зачем, вечером...а вдруг кто-то решит меня поцеловать? А я такой весь из себя с нечищеными зубами!

Это было так глупо и даже смешно — такая мысль — что я невольно улыбнулся. Лена недоуменно посмотрела на меня, похлопала длиннющими ресницами, хотела что-то мне сказать, но я наклонился и чмокнул ее в носик. А потом приказал:

— Пойдем, разговаривать будет с бывшими...хмм...зомбачками. С Катей как следует не поговорили, надо будет у этих выяснить — что они помнят, и вообще...как будут жить.

Девчонки дожидались нас в гостиной, испуганно таращась на обвешанных оружием обитателей этого дома. Настя осматривала рану Митьки — за каким-то чертом, видимо не доверяя моему врачебному искусству. Митька шипел сквозь стиснутые зубы, а когда увидел меня, сразу возопил и потребовал призвать к ответу эту чертову Настьку, которая живьем отдирает замечательные, не нуждающиеся в замене повязки.

Насчет живьем — конечно соврал, Настя отмочила повязки какой-то жидкостью, потом снова промыла — ваткой, осторожно, и затем обследовала. Ну и я еще раз поглядел — что там у него.

Кожу, конечно, распороло неслабо, но вроде как мышцы все-таки не задело. Если только ушибло. Накладывать швы не стали — просто прилепили сорванный клочок кожи на место и забинтовали. Настя сделала Митьке укол антибиотика, (после того, как я пригрозил, что сам сдеру с него штаны и еще отпиннаю, если будет продолжать вопить и ругаться). Потом она сделала ему еще укол — не сказала какой — и все успокоились. Митька сидел бледный и злой, отказываясь идти отдыхать, Мишка непривычно молчаливый (может из-за Кати переживал?), Лена таращила на меня глаза как кошка, мечтающая о свежей рыбе, Настя спокойно-деловитая со своим коробком-аптечкой. И девчонки — которые за все время не сказали ни слова, и только смотрели испуганно и странно, как на террористов, или злодеев-бандитов. Интересно, что девки себе напридумали? Кто мы для них? О чем думают?

— Давайте знакомиться! — глаза девчонок ожили, они внимательно посмотрели на меня — я Андрей. Местный так сказать...хмм...диктатор. Ну...президент, значит. Это Лена, это Настя — ну их вы уже знаете. Этот ранетый в попу...в плечо герой — Митя. А это Миша. Как вас звать?

— Я Надя. Надя Мелькишева — сказала старшая девчонка, не такая красивая как Настя с Леной (не всем ведь быть потрясающими красавицами-моделями!), но вполне миловидная, слегка полноватая. Или даже не полноватая — просто широкая в кости. Это лет в сорок она будет полная, после того, как родит двоих-троих детей. Сейчас просто молоденькая и плотненькая. Прическа типа "каре", только уже отросшая, на глаза лезет, грудь довольно-таки полная для ее лет, ну и вообще — мне кажется, девчонка крепкая и устойчивая психически. Надеюсь, по крайней мере.

— Я Катя! (Я едва не вздрогнул, а внутри все заледенело. Сам удивляюсь, как на меня подействовало, зацепило самоубийство ТОЙ Кати. Или уже успел к ней привыкнуть?) Я — Катя Мухина.

— Я Маша Пестова.

Эти девчонки явно моложе пятнадцати лет. Тринадцать, не больше. Или четырнадцать? Хотя какая разница? Годом больше, годом меньше. Волосы тоже обрезаны коротко, но как-то неровно, будто ножом. Или ножницами — не стараясь сделать красиво, лишь бы покороче. Ну оно и понятно — возиться с волосами рабынь? Да еще и неспособных как следует за собой ухаживать? Легче их "постричь".

Худенькие, грудей можно сказать что и нет. Глазастые, симпатичные, но...какие-то слишком угловатые, что ли... Я где-то читал, что такие юные девушки "специально" выглядят непривлекательно для самцов — ну чтобы эти самые самцы на них не зарились и не "испортили" раньше времени. То есть не созрели еще девчонки, секс им не нужен. Так природа сделала. Это потом они начнут округляться, расти вширь, а пока — никаких тебе округлостей и выпуклостей. Кожа, да кости. Даже педофилы на них не позарились бы. Только дикари, только что слезшие с гор и не видевшие нормальных девчонок.

Впрочем, может этим ублюдкам и не секс от них нужен был, а возможность поиздеваться? Хотя скорее всего и то, и другое. Под кайфом — все бабы хороши.

Интересно, где эти твари наркоту брали? Аптеки курочили? Теперь и не узнаешь. Покойников поднимать еще не научились (тьфу-тьфу).

— Итак, девчонки вам вкратце обрисовали ситуацию? (кивнули) Что именно они вам рассказали?

Переглянулись, помолчали, ответила, само собой — старшая, Надя:

— Ну...да! Эпидемия всех убила, остались только мы...

Замолчала, опустила взгляд, опасливо посмотрела на меня (я что, такой страшный?!), продолжила:

— Знаете, мне не верится, вы уж меня простите. Пока сама не увижу...

— Увидишь — пожал плечами я — специально повезу и покажу. Жили где? На Горе? В Юбилейном?

— С Горы мы. А как мы тут оказались? — Надя обвела взглядом комнату — Я ничего не помню! И девчонки не помнят. Не помните, девочки? (помотали головами) Ну вот...

Я вздохнул, как перед прыжком в холодную воду, и...бросился в нее:

— Вас захватила банда. Вы были в этой банде сексуальными рабынями. Мы вас освободили, но вы ничего не понимали, ничего не осознавали. Как вы стали зомбачками я не знаю — то ли до того, как вас захватили, то ли после такое с вами сталось, из-за того, что с вами делали — неизвестно. Факт есть факт — когда мы вас освободили, вы были такими, как те девчонки, другие — вы их видели. Сегодня вы очнулись.

Сидят ошеломленные, с открытыми ртами — соображают! А что тут соображать? Все так, как оно есть. Думаете, я вам лапшу вешаю?

— Не верите, да? — я криво усмехнулся — Тогда пройдите в спальню, разденьтесь и осмотрите друг друга. И все увидите. Но прежде я вот что вам скажу, девчонки...жизнь не кончилась. Мы живы! И что бы с вами не делали негодяи — это в прошлом. Сейчас вы не понимаете, не помните, не верите, но скоро вы все вспомните. Так вот, прошу вас — не делайте глупостей. Вам еще жить, и жить. А мы вам поможем, не сомневайтесь. У вас еще все впереди, и вы нам нужны.

— Зачем? — внезапно спросила Маша Пестова — зачем мы вам нужны?

— Зачем? — я слегка растерялся. И правда — зачем? — Затем, что мы хотим возродить цивилизацию, и нам важен каждый человек. Тем более — каждая молодая, способная родить девушка.

Маша слегка покраснела, и у меня в сердце опять торкнулся ледяной комок. Если она стесняется даже просто упоминания о сексе — что же с ней будет, когда она вспомнит — что с ней вытворяли? А ведь скоро вспомнит!

Я хотел сказать что-то еще, и тут раздался звук — будто на стол упала деревяшка. Я оглянулся и с ужасом увидел, что Митька лежит на столе, и скорее всего стук издал его твердый череп, соприкасаясь со столешницей.

— Готов! — со странным удовлетворением заключила Настя, а я вскочил с места и сдерживая рвущиеся из глотки крики выдавил из себя:

— Как "готов"? Ты чего?! Что значит — готов?! Что с ним?

— Да ничего! — удивленно пожала плечами Настя — Спит! Я ему димедрол вколола, чтобы поспал немного. А то он бунт объявил — не пойду спать, да и все тут. А ему покой нужен. Да и мало ли...вдруг аллергия у него на всякие там пули. Теперь не страшно. Поможешь мне его отнести?

Я выдохнул. В висках у меня стучало, лоб взмок. Мне хотелось взять ремень и хорошенько, раза три вжикнуть Настю вдоль спины — за мой испуг, за то, что не предупредила! Испуг? Нет, это был не испуг — гораздо хуже. Потерять друга, да еще именно сейчас, когда каждый человек на счету?! Кошмар!

Поднялся, подошел к Митьке, аккуратно подсунул руку под его голову, отодвинул назад, к спинке стула. Потом наклонился, подхватил Митьку под колени и поднял, держа на руках, как маленького ребенка.

— Куда его нести-то?

— Давай на второй этаж! — засуетилась Настя, и добавила, широко улыбнувшись — Хорошо быть сильным!

Ну да, неплохо. Никогда не жаловался на слабость. В отца пошел. Он сильным был, просто ужасно каким сильным. Когда здоровался за руку — люди морщились от боли. Мама даже ругалась, мол, нарочно так сильно стискивает ладонь! И что это нехорошо — так нарочито показывать свою силу, унижать людей. На что отец виновато пожимал литыми плечами: не нарочно же! Наоборот, даже сдерживался! Ну кто виноват, что они такие хлипкие?!

Я на тренировках особо не закачивался, тренер говорил, что излишний "кач" приводит к потере скорости. Лучше быть жилистым и быстрым, чем мясистым и медлительным. Для боксера — лучше. Но все равно — штангу постоянно юзал. Как боксеру без силовых тренировок? Мышцы нужно развивать. Да и самому приятнее не быть тощим "дрищом". Бодибилдером меня назвать трудно, но сила есть, и мяса хватает. Так что пятидесятикилограммовый Митька мне совсем даже не в тягость. Я все-таки полутяж, а не в весе пера, как он.

Митьку отнесли в комнату, которую он выбрал для своего проживания. Раньше мы с ним на одной кровати спали. Правильно девчонки придумали — в самом деле, надо же как-то и свою, частную жизнь налаживать? Свое жизненное пространство иметь.

Раздевать не стали. Положили на кровать и накрыли простыней. Пусть спит. Постояли, глядя на умиротворенное лицо Митьки, а потом...вдруг повернулись друг к другу и начали целоваться.

Я сам не понял, как это случилось — вот только что стояли бок о бок, и уже наши губы встретились, а тела вжались друг в друга, будто притянутые магнитами. Ее губы были сладкими, упругими, дыхание чистым и свежим — как...у Лены. И я бы мог стоять вот так часы, дни, месяцы...если бы она не отстранилась, и слегка растерянно не сказала:

— Что мы творим? Что я творю?

— А что мы творим? — бездумно ответил я, все еще держа Настю за плечи — Мне кажется, я тебя люблю.

— И я тебя — просто сказала Настя, и вдруг тихо добавила — А тебя не смущает, что я была...ну...ты понимаешь. С этими уродами, в общем?! Нет, я так-то проследила, они меня не заразили, и я не беременна, но...может тебе противно со мной?

Я улыбнулся. Мне стоило большого труда не фыркнуть, и не захохотать — что она говорит?! Да что она такое говорит?! Как это мне будет противно с НЕЙ?!

— Я хочу, чтобы ты жила со мной — так же просто и буднично ответил я — хочу, чтобы мы жили вместе.

— И я хочу...с тобой — ответила Настя, глядя мне в глаза — Только...а как же Лена? С ней как? Она тебя любит. А ты? Ты что-то чувствуешь к ней?

Я замер. Потом высвободился из рук Насти и сел на кровать рядом со спящим Митькой. Настя так и стояла подле меня, опустив руки вдоль бедер и вопросительно глядя мне в лицо.

— Насть, тебе это правда нужно? — начал я осторожно, пытаясь собраться с мыслями и родить свои выводы — Ты что, не будешь ревновать? Ну вот представь — мы втроем спим в одной постели. И я с Леной...хмм...а ты рядом. Ты все видишь, все слышишь. И как ты к этому отнесешься?

— Во-первых, можно не жить всем вместе, втроем — пожала плечами Настя — Например, мы могли бы приходить к тебе по очереди. Ночь со мной, ночь с Леной. Только что это изменит? Лишние хлопоты, не больше того. Ревную ли я? Знаешь, если честно — нет. Сама не знаю — почему. Во мне что-то изменилось, после того, что я пережила. Лена тоже стала совсем другой. Она так же точно не ревнует ко мне. Понимаешь...мы с ней как сестры, даже ближе. Как сестры-близнецы. Не знаю, как так получилось — что-то повернулось у нас в мозгах, да. Но с некоторых пор я хочу то, что хочет она, и наоборот — она хочет того же, что и я. И еще — жить надо здесь, и сейчас. Пока есть такая возможность. Завтра этой возможности может и не быть. Ты понимаешь меня? Вот вы поехали в город, и Митьку ранили. А могли бы убить. И тебя могли убить — слава богу, если он есть — уберег! Ты так и не ответил — понимаешь, о чем я?